Начало опричнины

    После выступления соловецкого игумена царь мог бы поступить с ним так же, как с казанским архиепископом Германом, человеком куда более влиятельным. Но он не сделал этого. Высшее духовенство было до крайности »раздражено отставкой митрополита Афанасия и изгнанием Полева. Опричная дума не осмелилась вторично вмешаться в церковные дела. На отношение опричной думы к Филиппу оказал влияние также тот факт, что одним из ее руководителей был опричный боярин Ф. И. Умной-Колычев, двоюродный брат соловецкого игумена. Однако решающее значение имело все же не это. В вопросе о кандидатуре Колычева царь вынужден был сделать уступку церковной оппозиции и более могущественным политическим силам, которые стояли за её спиной. Сам соловецкий игумен, не располагавший связями и влиянием бывшего царского духовника митрополита Афанасия, едва ли мог выступить против опричнины, если бы его требование не было поддержано земским боярством и дворянами.

    По крайней мере два источника различного происхождения сообщают о крупнейшем выступлении земщины против злоупотреблений опричнины. Первый из них — Сказания Шлихтинга, написанные в Литве в начале 70-х гг. XVI в., второй — летописец московского происхождения начала XVII в. Шлихтинг исполнял роль переводчика во время бесед царского лейб-медика с его друзьями, членами опричного руководства. Информация Шлихтинга исходила из «первых рук» и отличалась большой достоверностью [1441]. Московский, так называемый Пискаревский летописец, возник в значительно более позднее время. Сведения Шлихтинга исходили из опричнины. Пискаревский летописец следовал традиции, сложившейся в земщине [1442].

    По свидетельству летописца, опричнина вызвала крайнее озлобление в земщине, «бысть в людех ненависть на царя от всех людей и биша ему челом и даша ему челобитную за руками о опришнине, что не достоит сему быти» [1443].

    Летописец отметил, что в выступлении участвовали «все люди» земщины. Но он не называет даты выступления. Этот пробел позволяет заполнить подробный и в целом достоверный рассказ Шлихтинга. Согласно Шлихтингу, в 1566 г. более трехсот знатных лиц из земщины, в числе их придворные царя явились во дворец, заявили протест против бесчинств и злоупотреблений опричников и потребовали упразднения опричнины. В своей челобитной царю фрондеры заявили примерно следующее: «Все мы верно тебе служим, проливаем кровь нашу за тебя. Ты же за заслуги воздаешь нам такую благодарность. Ты приставил к шеям нашим своих телохранителей (опричников. — Р. С.), которые из среды нашей вырывают братьев и кровных наших, чинят обиды, бьют, режут, давят, под конец и убивают» [1444].

      Выступление церковной оппозиции и нескольких сотен знатных лиц из земщины породило острый политический кризис, выход из которого правительство Грозного искало в новых репрессиях. Опираясь на опричное войско, царь жестоко подавил фронду, впервые объединившую все недовольные элементы земщины. По его приказу все челобитчики подверглись аресту и были водворены в тюрьму. После пятидневного дознания опричники учинили над ними суд и расправу. Несколько земских, дворян были четвертованы, другим урезали язык [1445]. Вскоре после казни русские послы сделали в Литве следующее разъяснение насчет этой меры: «а учнут говорите про князя Василия Рыбина и про Карамышева и им (послам. — Р. С.) говорите: государь милостив, а лихих везде казнят: про тех государь сыскал, что они мыслили над государем и над государскою землею лихо, и государь, сыскав по их вине, потому и казнити их велел» [1446].

      В официальных документах названы имена только двух жертв, опричнины. Имена прочих жертв невозможно установить, за одним исключением. Опричники Таубе и Крузе передают, что вместе с князем В. Пронским и И. Карамышевым был казнен К. Бундов (Burdna) [1447].

      Автор «Истории о великом князе Московском» князь А. М. Курбский знал о массовом выступлении дворян против опричнины. Но его рассказ отличается недостоверностью. По словам Курбского, в один день с князем В. Пронским опричники перебили будто бы до двухсот земских дворян [1448]. Более достоверен рассказ литовского хрониста А. Гваньини, имевшего возможность уточнить некоторые из данных Шлихтинга. По Шлихтингу, опричники подвергли многих челобитчиков торговой казни [1449]. Гваньини добавляет, что опричники избили батогами 50 человек [1450]. Все прочие челобитчики числом более 200—250 человек были освобождены после пятидневного тюремного заключения без всякого наказания [1451].

    П. А. Садиков первый установил, что все трое казненных в 1566 г. дворян были видными участниками собора, и на этом основании высказал предположение о массовом выступлении против опричнины членов Земского собора [1452].

 A. А. Зимин признал это предположение вполне обоснованным и подкрепил его указанием на Пискаревский летописей [1453]. Но П. А. Садиков и А. А. Зимин значительно ослабили свою аргументацию тем, что полностью игнорировали связь между выступлением членов собора и протестом против опричнины Филиппа Колычева и стоявших за его спиной сил. Не подлежит сомнению, что Колычев не мог бы выступить против опричнины и получить затем митрополичью кафедру без поддержки со стороны земской Боярской думы и священного собора. Но именно дума и духовенство играли руководящую роль на Земском соборе. В выступлении против опричнины участвовали царские «придворные», бояре и более трехсот знатных дворян, принадлежавших к наиболее активному политически слою земщины. Именно этот слой руководил деятельностью Земского собора.

    На связь между выступлением Филиппа и земской фрондой указывают некоторые современники и очевидцы событий. Опричники Таубе и Крузе утверждали, что дворяне B. Ф. Пронский, И. Карамышев и К. Бундов подверглись казни после выступления Филиппа и в связи с этим выступлением [1454]. Таубе и Крузе допустили путаницу в своих хронологических выкладках и смешали воедино протесты Филиппа до его избрания и после избрания на митрополию. Но связь событий они уловили, по-видимому, верно.

    Филипп прибыл в Москву в тот момент, когда земская оппозиция, объединившая все недовольные элементы земщины, готовилась вручить царю петицию и добиться от него отмены опричнины. Именно благодаря этому обстоятельству соловецкий игумен смог занять твердую позицию в вопросе об опричнине. Выступление Филиппа имело место в ближайшие недели после роспуска Земского собора, поскольку Филипп, во-первых, не присутствовал на соборе, закрывшемся 2 июля, и, во-вторых, уже 20 июля вынужден был отказаться, от своих требований [1455]. Вероятно, в этот же период против опричнины выступили триста знатных лиц из земщины. Трудно представить, чтобы фрондирующие дворяне отправились к царю после открытой капитуляции митрополита и всего духовенства, и так же невероятно, чтобы Филипп мог выдвинуть свои требования после кровавой расправы с фрондерами.

     Опричные репрессии испугали высшее духовенство и вынудили Филиппа публично отречься от своих требований. Царь сменил гнев на милость лишь после того, как Колычев полностью согласился с его главным условием, чтобы после избрания в митрополиты Филипп «в опришнину и в царской домовный обиход не вступался», «а митропольи бы не оставлял» [1456].