Сочинения в двенадцати томах. Том 2

Правительство старого режима именно потому часто и покровительствовало распространению мануфактур, что это могло не только удешевить производство, но и восполнить скудный крестьянский бюджет. Инспектор мануфактур монтобанского округа в 1778 г. так и мотивирует свои просьбы перед королевским советом о выдаче субсидий на поддержание промышленной деятельности во вверенной ему области [125]. Главным образом тут процветала выделка шерстяных и полотняных материй (преимущественно грубых сортов).

В Лимузене, например, власти деятельно насаждали домашнюю индустрию: за 15 лет (с 1760 до 1775 г.) интенданты роздали населению («бедным пряхам») более 1500 прялок. В Лиможе и его окрестностях женщины и дети от 6 до 7 лет «только пряжей и занимаются», и власти смотрят на этот труд (особенно на бумагопрядильный промысел) как на единственное средство пропитания в некоторых частях провинции [126]. В других округах Лимузена (типичной провинции мелкого, раздробленного крестьянского землевладения, как доказал И. В. Лучицким) крестьянская семья пряла шерсть и лен отчасти для удовлетворения своих потребностей в одежде, отчасти же на продажу. Но это было далеко не во всех приходах Лимузена.

Воззрение на мануфактурные работы как на существенно важную статью крестьянского бюджета характерно для французских властей и до, и во время революции. В 1783 г. промышленник Deladebat хлопочет о разрешении открыть полотняную мануфактуру недалеко от города Бордо, и прежде всего существенным аргументом в его пользу должно служить то, что в этой местности нет мануфактур, которые давали бы «мужчинам, женщинам и детям» заработок в свободное от земледельческого труда время [127].

В другой провинции тоже с мало развитой промышленностью, в так называемых Trois-Evêchés, повторяется то же самое. В этой области [128] деревня работает на фабрикантов [129], но кормится скудно именно потому, что индустрия развита слабо, и инспектор мануфактур Tricou обращал внимание правительства (в 1785 г.) на то, что хорошо бы больше развить здесь текстильную промышленность как подсобный промысел для деревенского населения [130]. Мец, Верден, Туль, Вик, Саарбург, Фальсбург, Саарлуи, Тионвиль, Лонгви со своей ничтожной промышленностью не могли дать большого заработка крестьянам.

Представители центральной власти как при старом порядке, так и во время революции, когда говорят о рабочих, о безработице и так далее, тоже понимают всегда под словами les ouvriers, les fabricants, les sans-travail жителей не одного только города, где расположены мануфактуры, а всей округи, иногда целого департамента. В 1792 г., когда бумагопрядильные мануфактуры стали ощущать недостаток сырья, министр внутренних дел Ролан пишет президенту Законодательного собрания просьбу о кредите с целью доставить владельцам мануфактур в городе Труа нужный им и сильно вздорожавший хлопок; в качестве главного мотива министр выставляет то соображение, что рабочие останутся без работы, но при этом он подчеркивает, что речь идет вовсе не только о жителях города Труа, но о всем департаменте Aube, о «ста» местечках и деревнях, для которых эта работа на мануфактуру есть главный ресурс [131]. Министр категорически утверждает, что все население департамента не может существовать без ежедневного заработка на ««фабриках».

И при Учредительном собрании, и при Конвенте, и при Директории чуть не первый довод, который пускается в ход, когда то или иное лицо желает получить субсидию для учреждения мануфактуры, одно из серьезных соображений, принимаемых в расчет властями, заключается в том, что в данной местности крестьяне бедны, почему-либо земледелие приносит мало, а потому новое промышленное заведение даст заработок окружным деревням. «Les communes environnantes», «la campagne», «les habitants des campagnes», «les pauvres des villages» и так далее, вот о ком идет речь [132]. Несравненно чаще говорится именно о том, что данное заведение даст заработок [больше] окрестному населению деревень, чем жителям того города, где, собственно, заведение существует или основывается. И это не только в тех случаях, когда речь идет о маленьком городке, который сам походит на село, но и когда вопрос касается большого торгового центра, вроде, например, Нанта [133].

Инспектора хотя и сочувствуют деревенской индустрии, но нередко досадуют на техническую отсталость и консерватизм крестьян. В Бургони шерстяная индустрия (составляющая главную отрасль промышленности в этой области) тоже почти вся в руках деревенских фабрикантов; но в Бургони шерсть гораздо лучшего качества, чем, например, в соседней Шампани, и инспектор мануфактур всячески доказывает этим деревенским фабрикантам, что хорошо бы позаимствовать у соседей, менее облагодетельствованных природой, их уменье выделывать более тонкие материи. Все эти убеждения тщетны: бургонские «фабриканты» ничего не перенимают у соседей, а следуют отцовским приемам и навыкам [134].

Власти, и прежде всего инспектора мануфактур, охотно возводили в идеал такое положение вещей, когда крестьяне-земледельцы занимаются вместе с тем мануфактурной работой, и постоянно указывали высшему правительству на необходимость поощрять и всячески поддерживать деревенское домашнее производство [135]. Это сделалось даже к концу старого режима довольно обычным мотивом в переписке инспекторов мануфактур с интендантом торговли [136].

Знаменитый Бертолле в одном докладе (поданном в комитет земледелия и искусств, при котором он состоял в качестве комиссара) с воодушевлением и похвалой говорит об этом «союзе» между землей и индустрией, об участии земледельческого класса в самых иной раз нелегких (с технической точки зрения) отраслях производства, о том, как «индустрия» рассеялась «под деревенскими кровлями» [137].

Каков был заработок деревенских рабочих?

Всем, занимавшимся историей рабочего класса в XVII–XVIII вв. (не только во Франции, но и в других странах), известно, как трудно вычислить сколько-нибудь точно реальный дневной заработок рабочего, получающего не поденно (à la journée), a сдельно (à la tâche). Особенно это применимо ко всем отраслям текстильной индустрии, т. е. именно той промышленности, которая была больше всего распространена во французской деревне в XVIII в. Это трудно, даже если есть достаточно данных о том, сколько предприниматель платил рабочему за известное количество материи; но в наших документах даже и этих данных немного. Мы уже не говорим, что совершенно немыслимо высчитать, сколько в среднем зарабатывала мануфактурным трудом в той или иной местности крестьянская семья, работавшая непосредственно на рынок или на потребителя-заказчика. Но даже когда речь идет о работе крестьянина на предпринимателя, и то сдельная оплата ставит огромные затруднения для исследователя, желающего уяснить себе, сколько рабочий получал в день, и не знающего сколько дней рабочий работал над данным куском материи. Тем интереснее привести здесь очень скудные, но все же попадающиеся кое-где в документах и показаниях современников данные, которые могут пролить некоторый свет в эту темную область. Лишь очень редко и случайно люди XVIII в. определяли сами цифру дневного, а не сдельного заработка рабочего, занятого в текстильной индустрии. Этих отрывочных и случайных показаний слишком мало, но только они и имеют для нас реальный смысл.