Русская революция. Россия под большевиками. 1918-1924

В марте 1919 г. ответственность за подрывную деятельность за рубежом переложили на Коммунистический Интернационал. Непосредственным стимулом к созданию новой организации послужило решение Второго (Социалистического) Интернационала провести в Берне первую послевоенную конференцию. Дабы перехватить инициативу, Ленин в спешке созвал Учредительный конгресс собственного Интернационала, состоявшийся в Кремле 2 марта. Вследствие того, что транспортные и коммуникационные трудности воспрепятствовали установлению прямой связи с потенциальными сторонниками этого начинания за рубежом, конгресс превратился в фарс: большинство делегатов оказались либо членами русской Компартии, либо проживавшими в России и не представлявшими никаких зарубежных организаций иностранцами. Из 52 делегатов от 35 компартий только пятеро прибыли из-за рубежа, и всего один (немец Гуго Эберляйн-Альбрехт) имел официальный мандат своей организации*. Аптекарю Борису Рейнштейну, российскому уроженцу, возвратившемуся на родину из США, чтобы оказать помощь революции, и выступавшему в качестве «представителя американского пролетариата», засчитали пять мандатов, хотя он представлял исключительно себя самого. Все это напоминало знаменитый исторический эпизод, когда во время Французской революции группу проживавших во Франции чужеземцев нарядили в национальные костюмы различных народов и привели на заседание Национального Собрания в качестве «представителей Вселенной»**.

* Balabanoff A. Impressions of Lenin. Ann Arbor, Mich., 1964. P. 69—70. Подобно многим проживавшим в Советской России членам-основателям Коминтерна, Эберляйн сгинул во время сталинских чисток.

** «19 июня [1790] ...был неожиданно устроен самый настоящий спектакль, приковавший к себе взгляды толпы: собрали шестьдесят иностранцев, людей без родины, промышлявших в Париже жульничеством и интригами. Им дают пышное наименование посланников всех народов Вселенной; одевают в специально подобранное платье, соблазняют посулом выплатить двенадцать франков каждому — они соглашаются играть предназначенные им роли... Их представляют как пруссаков, голландцев, англичан, испанцев, немцев, турок, арабов, индусов, татар, персов, китайцев, монголов, триполитан, швейцарцев, итальянцев, американцев и граубюндцев. Они одеты в наряды этих народов. Костюмерная театра "Опера" вся пошла в ход. При виде такого чудовищного маскарада все вытаращились и замерли в ожидании пояснений. Когда таковые были даны, зал стал шумно выражать свое одобрение. Галерка, которой лестно было видеть всю вселенную посреди Национального Собрания, забила в ладоши и затопала ногами» (см.: Memoirs du Marquis de Ferrieres. Paris, 1822. Vol. 2. P. 64—65. Процитировано в кн.: Higgins E.L. The French Revolution. Boston, 1938. P. 150-151).

Надежды, которые питали основатели Коминтерна, были безграничны: состоявшийся в декабре 1919 г. Всероссийский Съезд Советов заявил, что его создание — «величайшее событие в мировой истории»²⁶ . Зиновьев, назначенный Лениным председателем Коминтерна, писал летом 1919 г.: «Движение набирает такую головокружительную скорость, что можно с уверенностью сказать: через год мы уже забудем, как Европе пришлось когда-то вести войну за коммунизм, потому что через год Европа станет коммунистической. Борьба же за коммунизм будет перенесена в Америку, может быть, также и в Азию и другие части света»²⁷ . Тремя месяцами позже, во время празднования второй годовщины октябрьского переворота, Зиновьев выразил пожелание, чтобы ко времени третьей годовщины «Коммунистический Интернационал одержал победу во всем мире»²⁸ .

По мнению Зиновьева, в первый год своего существования Коминтерн являлся не более чем «обществом пропагандистов»²⁹ . Тем не менее к заявлению этому не следует относиться с излишней доверчивостью, поскольку большая часть деятельности организации была скрыта от глаз. Например, случайно стало известно, что глава советской миссии Красного Креста в Вене передал местным коммунистам 200 000 крон на основание печатного органа их партии, «Weckruf»³⁰ . Поскольку большевики относились к газете как к ядру политической организации, подобное действие выглядит чем-то большим, нежели пропаганда.

Ленин занялся делами Коминтерна всерьез только летом 1920 г., когда гражданскую войну можно было считать законченной. Концепция была проста: превратить Коммунистический Интернационал в филиал РКП(б), с такой же структурой и также подчиненный директивам ЦК. Добиваясь исполнения этой цели, Ленин не терпел никакого противодействия: сопротивление осуществлению принципа «демократического централизма» служило основанием для изгнания из рядов партии. Сам принцип, этот оксюморон, получил в устах Зиновьева такое определение: «безусловная и необходимая обязательность всех решений высших органов для низших»³¹ . Возражения, вызванные им у западных коммунистов, Ленин отмел как меньшевистскую болтовню.

По требованию Зиновьева, желавшего утихомирить находившихся в его распоряжении работников, 19 июля открылся Второй конгресс Коминтерна, на этот раз не в Москве, а в Петрограде. Место проведения съезда до последнего момента держалось в глубокой тайне, чтобы не навлечь на Ленина покушения. Сам он выехал из Москвы в Петроград ночью простым поездом*. Через четыре дня заседания конгресса переместили в Москву, где они продолжались до 7 августа. На этот раз иностранцев собралось больше. Присутствовали 217 делегатов из 36 стран, из них 169 с правом голоса. Русские составляли примерно треть; следующими по величине были делегации из Германии, Италии и Франции. Небрежность, отличавшая подбор «национальных» кадров на конгресс, можно проиллюстрировать тем, что Радек, числившийся на Кинтальской конференции 1916 г. рупором голландского пролетариата и в марте 1919 г. несший обязанности посланника Советской Украины в Германии, появился теперь как представитель рабочих Польши³² . Большевики встретили сопротивление со стороны иностранных делегатов относительно составленной ими программы, но в итоге одержали верх. Настроение на конгрессе было эйфорическое, потому что в то время, как шли заседания, Красная Армия приближалась к Варшаве: казалось неизбежным, что скоро появится новая Польская советская республика, а вслед за этим восстания вспыхнут по всей Европе. В состоянии революционного вдохновения, близкого к делирию, Ленин телеграфировал Сталину в Харьков 23 июля шифрованное сообщение: «Положение в Коминтерне превосходное: Зиновьев, Бухарин и также и я думаем, что следовало бы спровоцировать революцию тотчас в Италии. Мое личное мнение, что для этого надо советизировать Венгрию, а может быть также Чехию и Румынию. Надо обдумать внимательно. Сообщите Ваше подробное мнение»³³ .