Колесница Джагарнаута

- Звание гаулейтера, - продолжал Шмидт, - и вот этот ларец. - Он взял из рук адъютанта резную шкатулку сандалового дерева и протянул белуджу. Мехси Катран отпрянул и из предосторожности вытянул руки, словно в ларце он увидел ядовитую змею. Все лицо его исказилось гримасой подозрения. Но Шмидт поспешил его успокоить. - Фюрер шлет вам, - тут снова пришлось заглянуть в бумажку, - вам, Мехси Катран, пятьдесят тысяч долларов на покупку оружия.

С явным испугом Мехси Катран посмотрел на Сахиба Джеляла, кивок чалмы которого говорил: "Бери!"

Тогда белудж схватил шкатулку, засунул ее под мышку и воскликнул:

- Мало!

- Как? - удивился Шмидт, и монокль выскочил у него из глазницы, повис на шнурке.

- Мало. Постолы лам хозяин купит. Денег мало - опасностей много. Когда сталкиваются меж собой слоны, собачкам под ноги-башни не попадаться! Дохлая собака не лает.

- Хорошо, хорошо. Мы с вами потолкуем попозже.

Такой же ларец и диплом на звание инспектор Шмидт вручил, как он выразился, "льву меча и солнцу ислама", представительному, пожилому бородачу с серебряным поясом и саблей в серебряных, украшенных драгоценными камнями ножнах, темной славы курбаши Утан Беку.

Утан Бек не ломался и не возражал. Он с изъявлениями благодарностей и поклонами принял указ и деньги и даже вознес молитву в честь пророка Гейдара. Когда Шмидт вручил курбаши Железный крест, Утан Бек принял и орден с таким лукавым видом, который явно говорил: "Давайте и орден. Пригодится в хозяйстве".

Удаляясь на свое место, курбаши продолжал долго провозглашать славу в честь Гитлера и фашистов, жадно сжимая в руках ларец с деньгами:

- Да будет милость аллаха с Гейдаром! Да будет милость божия с аллемани-фашистами! Инглизы уйдут в небытие, значит, надо поклоняться фашистам. Теперь главный враг большевиков - Гейдар, фашист Гейдар господин мира. Да будет прославлен в веках Гейдар!

Очень остался доволен Утан Бек: и деньги ему фашисты дали, и "гуох-намэ" на командование армией ислама, чего он, Утан Бек, домогался так давно и от бухарского эмира, и от этих хитрецов англичан. Да и на деньги Утан Бек был неимоверно жаден. Он сидел уже на своем месте, открыл шкатулку и мусолил зеленые доллары, проверяя их на свет и чуть не нюхая. Доллары - очень хорошо! Но по Востоку ползли слухи: немцы щедро раздают американские доллары, будьте осторожны! Попадаются среди них и фальшивые, отпечатанные в городе Мюнхене, а мюнхенские доллары шли в Иране в полцены...

Еще несколько дипломов и шкатулок вручил на торжественной церемонии инспектор самого Гитлера господин Шмидт разным людям. Среди них были и другие басмаческие курбаши, и вожди туркменских калтаманов, в том числе и сыновья Джунаидхана. Получил звание и главарь контрабандистов Аббас Кули. Он тоже ни от чего не отказался, только пачки долларов рассовал но карманам, а шкатулку осторожно поставил на стол. Железный крест он тут же отцепил и сунул в карман, любезно объяснив:

- Мы, кочакчи, контрабандисты, ползаем по скалам мимо зеленых советских фуражек. Ну конечно, зеленая фуражка мне сразу же пулю в такой крестик пошлет. Не любят зеленые фуражки такие побрякушки.

Разыграл целый спектакль бескорыстия и благородства Давлят-ас-Солтане Бехарзи - Али Алескер, но, странно, он держался жалким, перепуганным человечком. Он во всем соглашался со Шмидтом, когда тот перечислял его заслуги перед великим фюрером и фашистским рейхом. Совершенно правильно! Он, Али Алескер, не покладая рук трудится для победы Гитлера. Да, он, Али Алескер, скромный туджор и арбоб, коммерсант и землевладелец, пожертвовал на постройку близ Тегерана "браунес хауз" - коричневого дома, где жили и заседали немецкие и персидские фашисты еще до вступления союзников в Иран, тысячи туманов. Да, именно коммерческая фирма "Али Алескер и К°" скупает по всему Ирану и сейчас с большим риском, торговым и моральным, ковры, сушеные фрукты, цукаты, лимоны, табак, опиум, гашиш, кишмиш, гуммидрагант, шерсть, хлопок и многие прочие товары и переправляет на глазах Аргуса, то есть властей, в Турцию к господину Папену для дальнейшей переотправки через Балканы в Германию, дабы мужественные немцы-фашисты и их семьи питались и одевались хорошо и ни в чем не терпели нужды и недостатка! И он, Али Алескер, не имеет и одного "мири" прибыли и даже несет тяжелые убытки на всех таких операциях. Но он, Али Алескер, знает, какие трудности и тяжелые времена постигли великую, любимую Германию и сколько ужасных забот у Гитлера - Гейдара, а потому он, Али Алескер, поклонник фюрера и верный последователь фашизма, жертвует эти пятьдесят тысяч долларов, что лежат в сем роскошном, драгоценном ларце, и добавляет от себя столько же и еще раз столько же, и пусть дар этот примут потому, что он, Али Алескер, делает это от чистого сердца, преисполненный великодушия и высоких чувств.

- Хайль Гитлер! - отсалютовал Али Алескер с разнесчастным жалким видом, весь дрожа не то от волнения, не то от страха, и - какой конфуз! Железный крест вылетел у него из рук и со звоном покатился под ноги сидевших в первых рядах. Орден долго вышаривали и искали. А указ тоже почему-то запорхал по залу, и Али Алескер с жалобным писком бегал по среднему ряду и извинялся.

Вся торжественность, напыщенность церемонии вручения орденов, указов и финансовых пособий превратилась в фарс, в котором роль шута, хотелось ему того или нет, выпала на долю помещика и коммерсанта господина Али Алескера.

В крайне взбудораженном состоянии, с прыгающими гранатовыми губами, уже вернувшись на свое место в президиуме, невнятно и путано землевладелец Али Алескер все еще говорил, захлебываясь:

- И ссора с англичанами, и конфискованные у нас инглизами акции нефтяных промыслов, и расходы на постройку отелей для господ немецких офицеров в Астрабаде - Гургане, и в Кучане, и Турбети Шейх Джам, и в Туне... каких отелей - с кондиционерами, с мебелью "люкс". А кто построил городок Назиабад для немцев-военнослушателей и их семей? А новые дороги? Тысячи километров дорог! А рестораны для немцев? А веселые заведения для немецких воинов с девочками-гуриями, а?..

Он говорил бы еще долго, если бы Шмидт откровенно и грубо не цыкнул: "Замолчите!" Шмидт искал глазами кого-то в зале и наконец спросил:

- Я не вижу славного вождя иомудов, великого воина и ученого Гардамлы?

- Его нет! - крикнул кто-то.

А генерал фон Клюгге склонился к уху инспектора и быстро зашептал:

- Его не нужно.

- В чем дело? Вы же представляли его, и мы докладывали фюреру.

- Гардамлы сбесился... Он проявил себя... не так. Ведет себя спесивым петухом, отозвался о фюрере непочтительно... Уклонился от выполнения наших заданий. Словом... с ним надо разобраться.

- Но это... Такая ошибка непростительна. Придется лично доложить фюреру...

Весьма недовольно инспектор Шмидт объявил церемонию законченной. Господа офицеры были приглашены в столовую с дубовыми панелями, украшенную огромными картинами на гаремные, весьма фривольные сюжеты. Стол ломился под закусками столь же обильными, сколь изысканными. Один вид сервировки золоченые блюда, китайский фарфор, серебряные приборы, хрусталь ваз, живописные бутылки - привел натерпевшихся от жизни в знойной пустыне господ офицеров в умиление и восторг. Без конца слышались славословия в честь хлебосола хозяина. Али Алескер, словно заново родившийся, метался у столов, рассаживал, гонял прекрасноликих прислужниц и представительных гулямов. Очень хотелось Али Алескеру вдохнуть в предстоящий банкет оживление, веселье, беззаботность, сгладить неприятные эпизоды, происшедшие во время торжественной церемонии.

Гостеприимный хозяин с ног сбился. Слуги убегали и прибегали, чтобы шепнуть Али Алескеру что-то таинственное. Лицо Али Алескера на мгновение делалось трагичным, но он давал подзатыльника слуге и снова угонял его.

Тут же он выбирал двух-трех прислужниц покрасивее и пообнаженнее, отсылал их с каким-нибудь необыкновенным шербетом в самую гущу офицеров, встречавших их торжествующим ревом.