Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках

Тонкий политик, умеющий рассчитывать свои действия, Иван Васильевич, конечно, представлял себе, что после столь дерзкого запроса все враждебные Москве и его власти силы в Новгороде обнаружат себя.

Пролитовская сторона подняла мятеж. Опять побили много народу. Тех, кто ходил жалобщиками в Москву, изрубили топорами. Московских послов отправили назад с наказом великим князьям Ивану Васильевичу и его сыну: «Вам, своим господам, челом бьем, но государями вас не зовем; суд вашим наместникам на Городище по старине, а тиунам вашим у нас не быть, и двора Ярославова не даем; хотим с вами жить, как договорились в последний раз на Коростыни; кто же взялся без нашего ведома иначе сделать, тех казните, как сами знаете, и мы здесь будем их также казнить, кого поймаем; а вам, своим господам, челом бьем, чтобы держали нас в старине, по крестному целованию» (Московский летописный свод).

«Господам», но не «государям». Вызов сделан!

В Москву пришли и посадники, что держали сторону великого князя. Они поведали о новгородском мятеже. Дальше медлить было нельзя. Большая Орда была нейтрализована, без нее Казимир не мог вступиться за своих прозелитов, и Иван Васильевич объявил митрополиту, братьям и московским боярам: «Я не хотел у них государства, сами присылали, а теперь запираются, и на нас ложь положили».

Дано было повеление собираться полкам. Новгородцы поспешили прислать гонца с просьбой об «опасной грамоте». Иван Васильевич «опасной грамоты» не дал. 30 сентября послал в Новгород «складную грамоту» (грамоту об отмене прежних соглашений, «сложение» прежних обязательств). 9 октября выехал из Москвы, оставив город на сына. Опять, как в 1471 году, на Новгород со всех концов надвигались московские, тверские и татарские полки. На этот раз шли быстро и успели занять посады, Городище, монастыри, дабы новгородцы их не пожгли.

23 ноября в 30 верстах от Новгорода великого князя встретили Феофил и посадники. Архиепископ от имени Новгорода бил челом: «Господин государь князь великий Иван Васильевич всея Руси! Ты положил гнев свой на отчину свою, на Великий Новгород, меч твой и огонь ходят по Новгородской земле, кровь христианская льется, смилуйся над отчиной своею, меч уйми, огонь утоли, чтобы кровь христианская не лилась: господин государь, пожалуй!»

Столь смиренное обращение, казалось, выражало полную покорность. Но зачем тогда обращение в два слова «господин государь»? Это еще можно было как-то сгладить, но, начав с просьбы о милости, Феофил далее показал, что в Новгороде не оценили трезво происходящее, и закончил: «Да положил ты опалу на бояр новгородских и на Москву свел их в свой первый приезд: смилуйся, отпусти их в свою отчину в Новгород Великий» (Московский летописный свод).

Иван Васильевич не ответил послам. На переговоры выставил бояр. И здесь позиция Новгорода прояснилась. Послы предлагали князю ездить в Новгород каждые четыре года, велел бы суд судить своему наместнику и посаднику совместно, если те не управятся, управу чинить великому князю по приезде в Новгород, а в Москву на суд на вызывал бы. И чтобы княжеские наместники не вмешивались в суды владычьи и посадничьи.

Получив эти условия от новгородских послов, Иван Васильевич опять же ничего не ответил, а приказал подвинуть полки к городу. И как только город был взят в плотную осаду, призвал послов и заявил им: «Сами вы знаете, что посылали к нам Назара Подвойского и Захара вечевого дьяка и позвали нас великих князей себе государями; мы, великие князья, по вашей присылке и челобитью послали бояр спросить вас: „Какого нашего государства хотите?“ И вы заперлись, что послов с тем не посыловали, и говорили, что мы вас притесняем. Но, кроме того, что вы объявили нас лжецами, много и других ваших к нам неисправлений и нечести. Мы сперва поудержались, ожидая вашего обращения, посылались к вам с увещаниями; но вы не послушались и потому стали нам как чужие. Вы теперь поставили речь о боярах новгородских, на которых я положил опалу, просили, чтоб я их пожаловал, отпустил; но вы хорошо знаете, что на них бил мне челом весь Великий Новгород, как на грабителей, проливавших кровь христианскую. Я, обыскавши владыкою, посадниками и всем Новгородом, нашел, что много зла делается от них нашей отчине, и хотел их казнить; но ты же, владыка, и вы, наша отчина, просили меня за них, и я их помиловал, казнить не велел, а теперь вы о тех же виноватых речь вставляете, чего вам делать не годилось, и после того как нам вас жаловать? Князь великий вам говорит: „Захочет Великий Новгород бить нам челом, и он знает, как ему нам, великим князьям, челом бить“» (Московский летописный свод).

Яснее не скажешь. Не силой оружия и даже не силой убеждения навечно присоединял Новгород к Москве Иван Васильевич, а ободрением тех, кто в Новгороде осознал необходимость этого акта.

Послов отпустили.

27 ноября Иван Васильевич перешел Ильмень по льду и встал со всеми полками у стен города. Новгородцы укрепили стены, но в городе шел раздор: боролись стороны, московская брала верх.

4 декабря Феофил с посадниками пришли к Ивану Васильевичу и просили указать, какого челобитья он ждет от Новгорода. Князь ответил: «Захочет наша отчина бить нам челом, и она знает, как бить челом».

Пролитовская сторона не могла более держаться. Послы вернулись на другой же день и принесли повинную, что Новгород действительно посылал Захара, вечевого дьяка, назвать великого князя «государем». «Если так, — ответил великий князь, — если вы, владыка, и вся наша отчина, Великий Новгород, сказались перед нами виноватыми и спрашиваете, как нашему государству быть в нашей отчине, Новгороде, то объявляем, что хотим такого же государства и в Новгороде, какое в Москве» (Московский летописный свод). Теперь шла речь уже не только об интересах пролитовской стороны. Раздоры в Новгороде не утихали. Началась торговля, послы возвращались к великому князю с просьбой всяческих уступок, в особенности отстаивалось право судить посадникам совместно с наместниками и чтобы не было «вывода» и «позвов» из Новгородской земли.

Великий князь стоял на своем. Наконец последовало и разъяснение, как мнит великий князь свое государство Новгород: «Государство наше таково: вечевому колоколу в Новгороде не быть; посаднику не быть, а государство все нам держать; волостями, селами нам владеть, как владеем в Низовой земле, чтоб было на чем нам быть в нашей отчине, а которые земли наши за вами, и вы их нам отдайте; вывода не бойтесь, в боярские вотчины не вступаемся, а суду быть по старине, как в земле суд стоит» (Московский летописный свод).

Новгородцы думали шесть дней. Явились к князю владыка и посадники, согласились снять вечевой колокол, отказались от посадника, лишь бы государь не вступался в их вотчины. Это уже был голос новгородского боярства.

После еще нескольких встреч с послами наконец пришли к соглашению.

Иван Васильевич «пожаловал новгородцев согласием» в имения и отчины людские не вступать, судить по старине, в низовскую землю не выводить и на суд в Москву не вызывать, выговорил себе десять волостей владычных и монастырских, к тому же все волости новоторжские, кому бы они ни принадлежали.

В обратный путь Иван Васильевич тронулся 14 февраля. Вслед за ним везли вечевой колокол. Ярославов двор занял великокняжеский наместник. Марфу Борецкую с ее внуком схватили, а их имение отписали на великого князя. Забрали в Москву все договоры, заключенные новгородцами с литовскими князьями.

Трудно сказать, считал ли Иван Васильевич на этом дела новгородские законченными. Ведь он сделал Новгороду ряд уступок и ограничился арестом лишь самых активных противников.

К 1478 году общая внешнеполитическая обстановка опять изменилась. Турецкие войска изгнали из Крыма Ахматова сына Джанибека и поставили ханом Менгли-Гирея. Менгли-Гирей, наученный горьким опытом, более решительно пошел на сближение с Москвой, теперь уже относя к общим недругам и Казимира. Формировался военный союз между Менгли-Гиреем и Иваном Васильевичем: оборонительно-наступательный по отношению к Казимиру, оборонительный по отношению к хану Ахмату. Намечапось сближение Москвы с Османской империей.