Император Павел I

"Понятно, что приведенный документ, по утверждении неизвестного копииста, является тем самым письмом Павла I к Ростопчину, о котором вспомнил фон Бригген, - пишет Эйдельман. - Однако анализ текста вызывает к нему сильное недоверие. Скорее всего это сочинение, стилизованное "под Павла I" и созданное после 1925 года. Как отмечалось, документ опирается как раз на те строки воспоминаний Бриггена, которые впервые появились в июньском номере "Былого" за указанный год..."

Недоверие к приведенному письму не разрешает, однако, загадку подлинного послания Павла к Ростопчину. Кроме свидетельства Бриггена сведения о том же документе находились в руках Н. К. Шильдера. В его архиве хранится следующая запись некоего Д. Л., родственника Ф. В. Ростопчина (речь идет об изгнании Ростопчина со службы 20 февраля 1801 года): "Ростопчин, человек желчный, был глубоко уязвлен незаслуженною немилостию. Он был искренне предан Павлу и не раз ему оказывал услуги и государственные и семейные. Между последними нужно заметить, что Ростопчин часто умерял порывы Павла в отношении к императрице и императорской фамилии и даже успел однажды отстранить намерение государя разлучиться с супругой и детьми. В то время это ходило как слух, поныне сохранилось о том в императорской фамилии темное, ничем не доказанное и ничем не опровергнутое предание".

"Возможно, письмо Павла Ростопчину вроде того, которое только что приводилось, действительно существовало, - продолжает Эйдельман. - Между прочим, в том же архиве Шильдера имеется запись о холодности Александра I к своему двоюродному брату принцу Евгению Вюртембергскому. "Не к этому ли обстоятельству, - спрашивал Шильдер, - относятся семейные услуги Ростопчина, о которых упомянуто".

А. Ф. Воейков так характеризует Ф. В. Ростопчина: "Ума острого, памяти удивительной, образованный, словолюбивый, но гибкий царедворец, он раболепствовал, хотя способен был к великим делам..."

"При других обстоятельствах и другой обстановке жизни мы могли бы иметь в Ростопчине писателя замечательного и первостепенного, - писал П. Вяземский. - ...Не будь он так страстен, запальчив в мнениях и суждениях своих, он был бы отличный дипломат. Продолжал бы он военную службу, он, без сомнения, внес бы в летописи наши имя храброго, распорядительного, энергичного военачальника".

Как же случилось, что такой человек, безусловно преданный Павлу, попал в опалу и был "изгнан со службы"?

Ростопчин пал жертвой собственной подозрительности и вероломства, способствуя отставке Панина. Опала Панина повлекла за собой и опалу Ростопчина, как говорится, "не рой яму другому - сам в нее попадешь".

Панин в письме к барону Крюденеру от 17 ноября 1800 года так объяснял свою отставку: "Из перлюстрации донесения прусского посла графа Мози к королю Фридриху Вильгельму III узнали, что прусскому дипломату было известно неодобрение Паниным резких мер, принятых Павлом против Англии, и это вызвало раздражение Павла".

Ростопчин ловко использует представившуюся ему возможность нанести удар сопернику - он сообщает Панину о неудовольствии императора в тот момент, когда вице-канцлер собирается на обед с иностранными послами. На вопрос Павла, как воспринял Панин его внушение, Ростопчин ответил, что "Панин весело обедает с послами после объявленного ему царского неудовольствия".

2 ноября на утреннем докладе император спросил фон Палена о Панине. О содержании их беседы и последующих событиях И. М. Муравьев-Апостол так писал Воронцову в Лондон: "Генерал Пален, чьи связи с графом Паниным не остались не замеченными сувереном, вошел в кабинет императора, и первым вопросом его величества было: видел ли Пален Панина и весел ли тот? "Я видел Панина, - отвечал военный губернатор, - но я его не нашел веселым. Ваше величество может быть уверенным, что тому, кто имел несчастье навлечь на себя вашу немилость, не придет в голову веселиться". - "Он римлянин, сказал император. - Ему все равно".

"Пален пытается, не раскрываясь, защитить союзника. Царь находит три недостатка у Панина: педантичность, систематичность, методичность". Пален: "Не разбираюсь в политике: дело солдата - драться. Но слыхал, что метод и система совсем небесполезны в делах!" Император перебил Палена и спросил, намерен ли Панин теперь давать бал. "Я не знаю, - отвечал губернатор, - но мне кажется, что Панин не мечтает ни танцевать, ни видеть танцующих". "Ему все равно, - воскликнул император, - он римлянин".

Отставка Панина последовала в два приема: 15 ноября было объявлено: "...вице-канцлеру Панину присутствовать в Правительствующем сенате, в иностранной коллегии его заменит С. А. Колычев". А в начале декабря "Панину велено было ехать в деревню".

Павел сначала согласился на просьбу Панина "задержаться здесь в течение трех или четырех месяцев, пока не родит его жена", Софья Панина, однако Ростопчин находит еще какой-то повод для усиления опалы. А. Муравьев-Апостол сообщал Воронцову, что Панин "с отвращением" отнесся к предложению (вероятно, Палена) просить о помощи фаворитку Гагарину.

В конце декабря Н. П. Панин покинул столицу и выехал в свое смоленское имение Дугино. Софье Владимировне Паниной было разрешено поселиться в Петровско-Разумовском, близ Москвы.

Но на этом дело с Паниным не закончилось. Ростопчин не оставляет без внимания опального вице-канцлера и, пользуясь своим положением начальника почт, перлюстрирует его переписку. И вот однажды в руки Ростопчина попадает весьма любопытное послание за подписью "Р", очень похожей на панинскую роспись. В письме была фраза: "Я видел нашего Цинцинната в его поместье" - и говорилось о тетке Панина. Решив, что Панин посетил своего опального приятеля фельдмаршала князя Репнина, а строки письма, посвященные "тетке Панина", являются шифром, Ростопчин докладывает Павлу, что Панин не унимается".

В этот же день генерал-губернатору Салтыкову в Москву отправляется собственноручное уведомление императора: "Открыл я, граф Иван Петрович, переписку гр. Панина, в которой титулует он кн. Репнина Цинцинатусом (знатное лицо, живущее в уединении от суеты. - Авт.), пишет о некоторой мнимой тетке своей (которой у него, однако ж, здесь никакой нет), которая одна только из всех нас на свете душу и сердце только и имеет, и тому подобные глупости. А как из сего я вижу, что он все тот же, то и прошу мне его сократить, отослав подале, да отвечать, чтоб он вперед ни языком, ни пером не врал. Прочтите ему сие и исполните все".