Романовы. Семейные тайны русских императоров

В конце сентября 1789 года восемнадцатилетний подполковник Валериан Зубов уехал к Светлейшему с рекомендательным письмом Екатерины. Валериан и сам хотел ехать к Потемкину и просил об этом императрицу, не зная, что причиной его отправки была ревность брата.

Когда юный подполковник появился в Яссах, в ставке Светлейшего, тот давно уже доподлинно знал обо всем, случившемся в Петербурге. Ситуация ничуть не волновала Потемкина, ибо он, как и многие его сторонники – опытнейшие сановники и царедворцы, – был уверен, что только что зажегшаяся звездочка нового любимца не сможет соперничать по своему свету и блеску с немеркнущим светилом Светлейшего князя Тавриды. И хотя Потемкин перестал быть единственным фаворитом императрицы уже двенадцать лет назад, но никто из последующих наперсников Екатерины не мог сравниться с ним ни по силе влияния на императрицу, ни по реальным плодам деятельности на благо России.

Где были ныне Завадовский, Зорич, Корсаков, Ермолов, Мамонов, пытавшиеся соперничать с «великим циклопом»?

Потому и не ждал никто, как и сам Потемкин, что юноша флигель-адъютант, проведший всего ничего ночей с престарелой императрицей, сможет вытеснить из ее сердца венчаного мужа, которому отдавались царские почести, где бы он ни появился.

Потемкин, получив сообщение, что впервые возле Екатерины появился не его ставленник, а креатура враждебного ему Салтыкова, решил, что и на сей раз все обойдется. Приезд Валериана Зубова не заставил Потемкина изменить свое отношение к произошедшему, и он ничуть не опасался, что брат фаворита, находясь рядом, в его ставке, сможет повредить ему во мнении императрицы, оказываясь вольным или невольным свидетелем отнюдь не безобидных утех, длинной чередой разворачивавшихся в покоях ясского дворца. И хотя вскоре после приезда Валериана Потемкин понял, что влияние Платона Зубова на императрицу растет чрезвычайно быстро, он все же не спешил в Петербург. Во многом виной тому был новый роман с женой его двоюродного брата, 26-летней красавицей Прасковьей Андреевной Потемкиной, урожденной Закревской. Она появилась в военном лагере весной 1789 года и сразу же сразила 50-летнего полководца.

Сохранились письма Потемкина Прасковье Андреевне, написанные на цветных листах почтовой бумаги с золотым обрезом. Вот всего лишь два из них: «Жизнь моя, душа общая со мною! Как мне изъяснить словами мою к тебе любовь, когда меня влечет непонятная к тебе сила… Нет минуты, чтобы ты, моя небесная красота, выходила у меня из мысли; сердце мое чувствует, как ты в нем присутствуешь. Приезжай же, сударушка, поранее, о, мой друг, утеха моя и сокровище безценное ты; ты – дар Божий для меня. Целую от души ручки и ножки твои прекрасные, моя радость! Моя любовь не безумною пылкостью означается, как то буйное пьянство, но исполнена непрерывным нежнейшим чувствованием. Из твоих прелестей неописанных состоит мой екстазис, в котором я вижу тебя живо перед собой».

А вот другое письмо: «Ты смирно обитала в моем сердце, а теперь, наскуча теснотою, кажется, выпрыгнуть хочешь. Я это знаю потому, что во всю ночь билось сердце, нежели ты в нем не качалась, как на качелях, то, конечно, хочешь улететь вон. Да нет! Я – за тобою и, держась крепко, не отстану, а еще к тому прикреплю тебя цепью твердой и ненарушимой моей привязанности…».

Прасковья Андреевна, конечно же, поверила князю. И как было не поверить, получая такие письма, а кроме того, и иные подтверждения в любви, но тут же была обманута.

Весь 1789 год был переполнен амурными утехами и беспрерывными победами князя Таврического над прелестнейшими дамами России, Польши, Молдавии, актрисами из разных европейских стран, приезжавшими в ставку Светлейшего в Яссы очень часто не без определенного умысла.

Потемкин занимал в Яссах самый большой и роскошный дворец князей Канта Кузинов – знатнейшего рода в Молдавии и Валахии. Здесь, трижды в неделю, происходили роскошнейшие балы и празднества.

Весной 1789 года армия Румянцева была передана князю Н. В. Репнину, а затем слита с армией Потемкина. Разумеется, главнокомандующим был назначен Потемкин. Он поставил своей целью овладеть Бендерами и почти все войска двинул к стенам этой крепости. Осада Бендер шла вяло, Потемкин не форсировал военные действия, пока в сентябре Суворов не разбил 90-тысячную турецкую армию при Рымнике, за что получил графский титул «Рымникского». После этого Потемкин взял и Бендеры.

В осаде Бендер рядом с ним был и Валериан Зубов. Точнее было бы сказать «при капитуляции Бендер», так как крепость сдалась, как только русские войска окружили ее, еще не приступив к осадным действиям. Однако, как бы то ни было, крепость пала, и при отсутствии других успехов следовало обратить внимание на этот. Валериан, честно и ревностно служивший и в ясском дворце, и на берегах Днестра, под Бендерами, был послан Потемкиным в Петербург с радостным извещением о победе.

14 ноября 1789 года он примчался в столицу, и Екатерина пожаловала гонца чином полковника и званием флигель-адъютанта. Сверх того было дано ему десять тысяч рублей, золотая табакерка с вензелем и перстень с алмазом.

Всю зиму молодой полковник и флигель-адъютант провел в Петербурге, вызывая новый прилив ревности своего старшего брата. И снова уехал в Яссы, с еще одним рекомендательным письмом императрицы к Главнокомандующему.

29 марта 1790 года Валериан Зубов уехал из Петербурга и в середине апреля попал в ту же самую обстановку, в какой застал Потемкина полгода назад, когда впервые приехал в Яссы.

И дворец был тот же, и люди те же, только предмет страсти Григория Александровича в очередной раз переменился. Теперь это была двадцатитрехлетняя гречанка совершенно сказочной красоты, смотреть на которую собирались толпы народа и в Варшаве, и в Париже. Это была знаменитая София Витт, впоследствии графиня Потоцкая-Щенсны, женщина фантастической биографии. Жена польского генерала Иосифа Витта, София Клявона родилась в Константинополе, где была не то прачкой, не то невольницей. Ее купил польский посол в Турции Боскап Ляскоронский и, привезя в польские владения, перепродал И. Витту, бывшему тогда майором. Уже известный нам Тургенев писал о мадам Витт, что Потемкин «куртизанил с племянницами своими и урожденною гречанкой, бывшею прачкою в Константинополе, потом польской службы генерала Витта женою, потом купленною у Витта в жены себе графом Потоцким и, наконец, видевшею у ног своих обожателями своими: императора Иосифа, короля прусского, наследника Фредерика II (т. е. Фридриха II – Фридриха-Вильгельма III. – В. Б. ), Вержена – первого министра во Франции в царствование короля-кузнеца Людовика XVI, шведского короля Густава (Густава III. – В. Б. ); будучи в преклонных летах, графиня София Потоцкая была предметом даже императора Александра Павловича».

Потемкин предложил ей в подарок необычайно дорогую и красивую кашемировую шаль, но фанариотка отказалась от подарка, сказав, что такую дорогую шаль она принять не может.

Тогда Потемкин на следующем празднике устроил для двухсот приглашенных дам беспроигрышную лотерею, в которой разыгрывалось две сотни кашемировых шалей, и все, кто принимал в игре участие, получили по одному из выигрышей. Получила свою шаль и мадам Витт, но зато совесть ее была чиста, – она не разорила Светлейшего на дорогой подарок.

После мадам Витт настала очередь не менее очаровательной, но еще более молодой княжны Долгоруковой.

В день ее именин Потемкин, устроив еще один праздник, посадил княжну рядом с собой и велел подать к десерту хрустальные чаши, наполненные бриллиантами. Из этих чаш каждая дама могла зачерпнуть для себя ложку бриллиантов. Когда именинница удивилась такой роскоши, Потемкин ответил: «Ведь я праздную ваши именины, чему же вы удивляетесь?»

А когда вдруг оказалось, что у княжны нет подходящих бальных туфелек, которые обычно она выписывала из Парижа, Потемкин тотчас же послал туда нарочного, и тот, загоняя лошадей, скакал дни и ночи и все-таки доставил башмачки в срок. (А все дело было в том, что туфельки княжны уже вышли из моды, а ей нужны были моднейшие.)