Древний Китай. Том 2: Период Чуньцю (VIII-V вв. до н.э.)

Словом, царству Ци после Хуань-гуна явно не везло. Даже варвары ди и те осмелились напасть на него в период правления Чжао-гуна, в 627 г. до н. э. А после смерти Чжао-гуна его сын Шэ оказался, по выражению того же Сыма Цяня, «одиноким и слабым» [103, гл. 32; 71, т. V, с. 52], тогда как дядя наследника, очередной из сыновей Хуань-гуна, сумел добиться симпатий ключевых фигур царства. Он и убил Шэ, заняв его место под именем И-гуна. И все это для того, чтобы спустя несколько лет рассориться с теми, кто его поддерживал, получить от некоторых из них прозвища «Отрубатель ног» и «Похититель жен» за свои непродуманные поступки и пасть жертвой заговора на четвертом году правления. Именно после этого убийства к власти пришел вызванный из Вэй последний, пятый сын Хуань-гуна, просидевший на троне без особых приключений и успехов около десяти лет, после чего трон достался его сыну Цин-гуну.

О Цин-гуне уже шла речь. Это тот из циских правителей, кто хоть попытался восстановить престиж царства Ци, хотя и не слишком в этом преуспел. Ошибки и неудачи в начале его правления были связаны с интригами при его дворе. Ведь именно в результате этих интриг влиятельные кланы Го и Гао сумели отстранить от руля правления царством сановника Цуй Чжу. Сын и наследник Цин-гуна Лин-гун, в отличие от отца, доверился Цуй Чжу, который, однако, как уже было упомянуто, покончил с ним, когда тот стал наведываться к его жене. Начиная с Цуй Чжу в Ци, несмотря на внутренние распри на верхах, стала намечаться определенная политическая стабилизация, которая заметно окрепла при сыне Чжуан-гуна, Цзин-гуне, занимавшем трон около 60 лет.

Казалось бы, именно теперь некоторые политические успехи, достигнутые усилиями Цин-гуна и Лин-гуна и особенно Цуй Чжу, могли дать свои плоды, в результате чего Ци вновь получило возможность выйти на политическую авансцену по меньшей мере в пределах Чжунго, особенно если учесть очевидно прогрессировавшее в эти годы ослабление Цзинь. Но не тут-то было! Даже активная помощь мудрого Янь Ина уже мало что могла изменить. Время было упущено, а власть стала перетекать к клану Тянь.

Именно в этом разница между Цзинь и Ци оказалась наиболее существенной. В Цзинь вражда между кланами, при всей ее деструктивности для каждого из них, долго не наносила заметного вреда царству в целом и дому его правителя, пусть и терявшего реальную власть. В Ци дело отнюдь не свелось просто к ослаблению престижа и влияния правящего дома. Борьба кланов достаточно быстро привела к абсолютному превалированию одного из них, Тянь, который и стал практически вершить всеми делами царства. Поэтому, при всем сходстве генеральной модели политического развития Цзинь и Ци (бурный и наполненный интригами процесс институционализации власти правящего дома в начале Чуньцю, первые заметные успехи в масштабах всей Поднебесной с последующим ослаблением власти правителей и усилением позиций соперничающих кланов), разница между ними оказалась весьма заметной и была не в пользу правящего дома царства Ци, деградировавшего после Хуань-гуна достаточно быстрыми темпами, хотя и с некоторыми спорадическими попытками реверсий. Учитывая эту существенную разницу, тем не менее стоит в заключение констатировать, что модель политического развития в, Цзинь и Ци была сходной. Сходство заключалось прежде всего в том, что оба царства развивались весьма динамично, а связанные с этой динамикой новации воспринимались легко, как нечто само собой разумеющееся. Едва ли не основным элементом динамики и новаций стала в обоих ведущих царствах чжоуского Китая периода Чуньцю практика выдвижения на передний план неродственных правителю кланов, сыгравшая в конечном счете позитивную роль в их судьбах (что, впрочем, не бесспорно). Иначе в этом плане выглядела модель эволюции в некоторых других царствах, прежде всего в Сун и Лу.

Судьба царств Сун и Лy

Между этими двумя сравнительно небольшими царствами было немало общего. Начать с того, что каждое из них претендовало на особый, причем очень высокий статус в рамках Поднебесной и имело для этого вполне определенные основания: правящий дом Сун восходил к древним шанцам, а правители Лy были, как известно, потомками великого Чжоу-гуна. Дом Сун был одним из немногих, чьи правители всегда именовались высшим титулом гун, а дом Лy (как, впрочем, по меньшей мере частично и Сун) имел некоторые ритуальные привилегии, приравнивавшие его по статусу к дому чжоуского вана. История обоих домов очень обильно, даже многословно, представлена в источниках ^[101].

Удел Сун был одним из первых среди тех, что были созданы в начале Чжоу. Более того, в отличие от других это был даже не удел в полном смысле слова, а некое исключительное по статусу политическое образование, автономия которого — при признании сакральной значимости и политического приоритета чжоуского вана — как бы подразумевалась сама собой. Согласно данным Сыма Цяня [103, гл. 38; 71, т. V, с. 123–138], основателем царства был Вэй-цзы, старший единокровный брат шанского Чжоу Синя, известный своими добродетелями и постоянными нравоучениями в адрес недобродетельного Чжоу Синя. Напомню, что после крушения Шан власть над шанцами была передана У-ваном сыну Чжоу Синя У Гэну. Но после мятежа шанцев, спровоцированного братьями Чжоу-гуна Гуань-шу и Цай-шу, привлекшими на свою сторону У Гэна, прежнее царство было расчленено на части, одной — и важнейшей — из которых и стал удел Сун. Управлять этим уделом Чжоу-гун назначил добродетельного престарелого Вэй-цзы.

Ранняя история удела не была, судя по данным Сыма Цяня, отмечена чем-либо примечательным, если не считать одного династийного заговора, завершившегося в середине IX в. до н. э. убийством правителя, чье место занял младший брат, который, впрочем, вскоре был убит племянником, сыном покойного правителя, считавшим, что править должен именно он [103, гл. 38; 71, т. V, с. 130]. Аналогичная ситуация сложилась и в 729 г. до н. э., когда сам правитель, Сюань-гун сунский, захотел оставить трон не сыну, но брату, ставшему Му-гуном! Девять лет спустя Му-гун решил отдать трон племяннику, сыну Сюань-гуна, обойденному отцом. В качестве поручителя был избран видный сунский сановник да-сыма Кун Фу. Как о том уже шла речь в первой главе, это оказалось началом сложной политической интриги.

Кун Фу не был доволен данным ему поручением, ссылаясь на то, что общественное мнение царства на стороне сына правителя Фэна. Однако Му-гун стоял на своем. После смерти отца Фэн был вынужден бежать в царство Чжэн, а сунским правителем стал его кузен под именем Шан-гуна. В царстве создалась ситуация весьма неустойчивого равновесия. Достаточно было небольшого толчка для того, чтобы длительно сохранявшаяся в Сун стабильность рухнула. Повод для дестабилизации дал амбициозный первый министр царства Хуа Ду, глава влиятельного клана, родственного правящему дому (Дай-гун сунский, дед Сюань-гуна и Му-гуна, был отцом основателя клана Хуа). Именно он, влюбившись в красавицу жену Кун Фу, обвинил да-сыма в том, что тот плохо справлялся со своими обязанностями, после чего Кун Фу и сунский правитель Шан-гун были убиты, а опустевший трон достался обиженному отцом Фэну, ставшему Чжуан-гуном (710–692 гг. до н. э.). Общественное мнение было, видимо, удовлетворено ходом событий. Хуа Ду стал всесильным первым министром, начавшим проводить активную политику и, в частности, энергично вмешиваться в борьбу за трон в соседнем царстве Чжэн. Он оставался на своем посту и при сыне Чжуан-гуна, Минь-гуне (691–682 гг. до н. э.), который был убит при странных обстоятельствах. Во время игры (в шахматы?) правитель повздорил с силачом-сановником Ванем, убившим его (шахматной?) доской. Расправившись также и с двумя другими сановниками, включая и престарелого Хуа Ду, Вань бежал в царство Чэнь, которое выдало его Сун. Сунцы разорвали грозного силача на куски [103, гл. 38; 71, т. V, с. 132].