История сербов

Наряду с проблемами свободы и государственного строя образованных сербов того времени занимали вопросы национальности и этничности. В XVIII в. в слове «нация» слышалось эхо средневекового представления об особом правовом статусе, который в сербском случае основывался на «привилегиях» Сербской православной церкви. Поэтому считалось, что этническая принадлежность неотделима от вероисповедания.

Однако все чаще критерием этнической принадлежности признавался язык — важная составляющая индивидуальных народных черт, в которой, как в песнях и фольклоре, проявляется «народный дух». Начав в 1814 г. публикацию сербских народных песен, Вук Караджич присоединился к европейскому процессу «открытия народов». Переведенные на иностранные языки сербские песни приобретали популярность и пробуждали интерес к сербам. У сербских гусляров и их слушателей ученые — и тогда, и позднее — станут искать ответы на вопросы о происхождении «Илиады» и «Одиссеи». Восхищение, испытываемое европейскими литераторами от сербских народных песен, стало неиссякаемым источником гордости.

Важнее, однако, было то, что романтизированное представление о народе как о «сообществе» языка и духа входило в классификацию и генеалогию, с помощью которых описывалось развитие индоевропейских языков. Хотя в то время еще не была изучена языковая ситуация в регионе и не были установлены иерархические различия между языками и диалектами, отцы-основатели славянской филологии (Йозеф Добровский, Павел Иосиф Шафарик, Ерней Копитар) смело заявляли, что в областях распространения штокавского диалекта — самого распространенного среди южных славян — живут сербы.

На этом основании Вук Караджич утверждал в 1825 г., что всего сербов — 5 миллионов: из них 3 миллиона православных, 1,2 миллиона мусульман, а остальные — католики, живущие в Далмации, Хорватии, Славонии и Боснии. Он также отмечал, что мусульмане называют себя турками, а католики — региональными именами. Таким образом, реальное положение вещей не соответствовало европейской модели. Об обратном свидетельствовали наблюдения писателя-реалиста Якова Игнятовича (1824–1889): «Серб, не придерживающийся своих религиозных обрядов и обычаев, не считается сербом. Отступившегося от своей веры в народе воспринимают как блудного сына, утратившего свою сербскую сущность. Религиозная идея еще заслоняет народную» (1879). В дальнейшем самоопределение сербов будет колебаться между этими двумя полюсами, приближаясь то к одному, то к другому. Но даже в период крайней секуляризации (1947–1990) православие не перестанет быть главной чертой сербства.

Светская ориентация, идеалы свободы, конституционного устройства и народного суверенитета, представление о себе и о других нациях лягут в основу культурного и политического развития сербов на протяжении XIX и XX вв. В конце 60-х годов XIX в. усилиями одного поколения молодых людей к этим базовым идеям добавится вера в науку, в позитивное знание, которое служит средством постижения мира, предпосылкой к прогрессу. Будет воспринята идея, что процесс интеллектуального и общественного развития имеет свои закономерности. Подобная ориентация, с одной стороны, подталкивала к занятию естественными, точными науками, а с другой — навязывала «реалистическое», критическое отношение к прошлому и традициям. Последняя четверть XIX в. отмечена ревизией традиционных представлений сербов о прошлом, основывавшихся на народной традиции. Это привело к полемике между «романтиками» и историками-критиками — представителями новой критической школы, идеи которой получат распространение только в образованных кругах.

Примерно тогда же — задолго до появления промышленности и рабочего класса — в Сербию начинают проникать социалистические идеи. Они также были привнесены молодой интеллигенцией, прежде всего студентами, а распространялись публицистами и литераторами. Социалистические идеи сравнительно быстро стали популярными, что привело к возникновению первых организаций и проведению первых демонстраций (в 1876 г. в Крагуеваце впервые было поднято красное знамя). В 1870 г. один иностранный дипломат, долго проживший в Белграде, отозвался об учениках Великой школы, что «все они коммунисты». Как и в случае с либерализмом, начинают предприниматься попытки обнаружить связь между социалистическими идеалами и сербскими общественными институтами — задругой и крестьянской общиной. Благодаря якобы заключенному в них социалистическому потенциалу предполагалось избежать индустриализации и повторения европейского капиталистического пути. Из социалистического корня вырос радикализм — самое мощное политическое течение в Сербии, которому будет суждено сыграть главную роль в ее развитии в конце XIX — начале XX в.

Все сербские реформаторы — от либералов до социалистов — выступали за народное просвещение, которое, в их понимании, не ограничивалось школьным образованием, но подразумевало и иные информационные средства: чтение публичных лекций, организацию читален, распространение прессы и др. С 80-х годов на фоне просветительских усилий получило развитие направление, которое, не сопровождаясь шумихой, оказало значительное влияние на жизнь народа. Речь идет о санитарно-гигиеническом просвещении — оно осуществлялось посредством чтения лекций, издания книг, брошюр и журналов. В этом начинании благодаря своей квалификации и системному подходу большую роль сыграл врач Милан Йованович Батут (1847–1940). И хотя его работа не привлекала внимания современников, для развития народа она была важнее многих политических акций. В условиях бедности, неразвитости сети медицинских учреждений, нехватки врачей точные знания о гигиене, путях улучшения питания, средствах защиты от инфекций и о воспитании детей сыграли важную профилактическую роль.

Способы коммуникации претерпевали изменения значительно медленнее, и поэтому вплоть до 30-х годов XX в. пресса оставалась единственным и самым важным информационным средством, а также инструментом воздействия на общество. Типографии появились в каждом городе. Газет и прочих периодических изданий стало выходить столько, что одно их перечисление было бы делом затруднительным. Можно лишь очертить их диапазон, который варьировался от ежедневных новостных газет до юмористических и детских изданий. Свобода печати становится критерием достигнутого уровня демократичности.

Технический прогресс, становившийся все более интенсивным, изменил условия правления. Государству стали доступны невиданные ранее возможности влияния на людей и осуществления контроля над ними. Увеличивалась доля детей, охваченных обязательным начальным образованием (введено в 1882 г., а с 1900 г. стало доступным для девочек). Обязательная военная служба (1883) подвергала мужскую половину населения краткосрочному, но мощному воздействию династической идеологии и патриотической риторики; внушала необходимость служения королю и отечеству. Со второй половины XIX в. модернизированное государство начинает фунционировать, подобно плавильному котлу, в котором формируется современная нация. К началу XX в. Сербия не просто увеличилась в численном отношении; она стала более сербской. Некогда многочисленные инородцы были либо ассимилированы, как цинцары и греки, либо изгнаны, как турки или те, кто себя с ними идентифицировал. Остальных — например, цыган — попросту игнорировали.

Однако этот процесс охватывал только часть сербов — едва ли половину. Развитие Черногории проходило параллельно, но в иных государственно-правовых рамках, что приводило к формированию специфического самосознания. Его важной составной частью, наряду с сербской самоидентификацией, было представление о Черногории как о своем отечестве. Остальным сербам, прежде всего проживавшим в Австрии, была уготована роль расходного материала в процессе формирования венгерской «политической нации». Пробные шаги в этом направлении были сделаны в 1848 г., а полным ходом процесс пошел после того, как в 1867 г., в результате установления системы дуализма, сложились условия для превращения венгерской половины монархии в национальное государство венгров. Вся энергия и политическая активность сербского населения были направлены на сопротивление мадьяризации — за сохранение национальной идентичности. Таким образом, пока одна часть сербов занималась внутренним обустройством и расширением границ своего национального государства, другая, создавая и развивая институты гражданского общества, всеми силами противилась ассимиляторской политике чужого национального государства. Различный подход к государству и гражданскому обществу станет частью менталитета и будет долго сказываться даже после того, как исчезнут разделяющие сербский народ государственные границы.