Отечественная война 1812 года. Школьная хрестоматия (СИ)

А. С. Пушкин

МАРШАЛЫ НАПОЛЕОНА

________________________

ГРУШИ Эммануэль де (1766-1847), маршал Франции (1815), маркиз, участник революционных и наполеоновских войн. Начав военную службу в 1792, Эммануэль Груши уже в 1795 был произведен в дивизионные генералы. Заняв в 1798 Турин, он принудил сардинского короля Карла-Эммануэля IV отречься от престола. Во время Итальянского похода Суворова в 1799 Груши участвовал в битве при Нови, где получил тринадцать ран и был взят в плен. Груши принимал активное участие в войнах 1800, 1806—1807, 1809 и 1812 годов. Вернувшись из похода в Россию, вышел в отставку, но в 1814 вернулся на военную службу. Людовик XVIII назначил Груши генерал-инспектором кавалерии. Во время «Ста дней» Груши перешел на службу к Наполеону, который назначил его пэром и произвел в маршалы. Груши принял активное участие в военной кампании 1815 года, войска под его командованием не успели подойти вовремя к Ватерлоо, что, по мнению Наполеона, явилось основной причиной поражения французов. После восстановления власти Бурбонов, Груши бежал в Америку. В 1819 король разрешил ему вернуться во Францию, но только после Июльской революции 1830 Груши было возвращено звание маршала и достоинство пэра.

В глуши России

Замечательно, что в самых захолустных, в самых отдаленных местах мерещились уже везде французы. Раз мы остановились для стирки белья в одной деревне Вологодской уже губернии. Едва вымыли белье и развесили его, как на колокольне раздался набат и крик: «Французы!». Как сумасшедший выбежал заседатель, схватил меня на руки и, приказав нести и других детей, посадил в незаложенную еще карету. Мигом запрягли каких-то лошадей, и мы поскакали. Затем скомкали кое-как сырое белье, и его, и невымытую посуду, и все побросали в повозки и также увезли, перебив при этом много посуды и переломав вещей. Вся суета оказалась потом напрасною, а что подало к ней повод, — не могли никак дознаться.

Дорога была утомительная и трудная, особенно в Грязовецком уезде по бревенчатой мостовой, и наши люди, помню, все говорили, что когда поймают Бонапарта, то осудят его, проклятого, на то, чтобы катать беспрестанно — взад и вперед по этой мостовой. Везде мы видели страшное отчаяние. Церкви были полны народом, молились на коленях, плача и рыдая. Редко проходило, чтобы женщины не падали в обморок или в истерику. В котором доме имелась Библия славянская, туда бегали справляться о предсказаниях, везде толковали о том, что будет с Россией, что сделает с ней Бонапарт.

Наконец добрались мы до Вологды, где назначено было нам остановиться для отдыха в ожидании дальнейших распоряжений. В Вологде нам наняли очень хорошую квартиру у соборного диакона, но мы разве утро проводили только дома, а то постоянно бывали у губернатора или у начальника инженерного округа. Живо помню сцены у Спаса Обыденного, как бывало не только церковь, но и вся площадь была полна народом, как губернатор выходил и читал известия о военных действиях, как вся площадь оглашалась рыданиями коленопреклоненного народа.

Отдохнув неделю, мы отправились через Тотьму в Великий Устюг, откуда должны были уже отправиться по зимнему пути в Архангельск. Но через три дня по прибытии в Устюг курьер привез нам приказание возвратиться в Вологду вследствие выхода французов из Москвы.

Д. Завалишин

ПАРТИЗАНЫ

Наказ партизана

Узнав, что в село Токареве пришла шайка мародеров, мы 2 сентября на рассвете напали на нее и захватили в плен девяносто человек, прикрывавших обоз с ограбленными у жителей пожитками. Едва казаки и крестьяне занялись разделом между собою добычи, как выставленные за селением скрытые пикеты дали нам знать о приближении к Токареву другой шайки мародеров. Это селение лежит на скате возвышенности у берега речки Вори, почему неприятель нисколько не мог нас приметить и следовал без малейшей предосторожности; мы тотчас сели на коней, скрылись позади изб и атаковали его со всех сторон с криком и стрельбою; ворвавшись в середину, мы еще захватили семьдесят человек в плен. Тогда я созвал мир и объявил ему о мнимом прибытии большого числа наших войск на помощь уездов Юхновского и Вяземского, роздал крестьянам взятые у неприятеля ружья и патроны, угоговорил их защищать свою собственность и дал им наставление, как поступать с шайками мародеров, числом их превышающих: «Примите их, — говорил я им — дружелюбно, поднесите с поклонами (ибо, не зная русского языка, поклоны они понимают лучше слов) все, что у вас есть съестного, а особенно питейного, уложите спать пьяными, и когда приметите, что они точно заснули, бросьтесь все на их оружие, обыкновенно кучею в угле избы или на улице поставленное, и совершите то, что Бог повелел совершить с врагами Христовой церкви и вашей родины. Истребив их, закопайте тела в хлеву, в лесу или в каком-нибудь непроходимом месте. Во всяком случае, берегитесь, чтобы места, где тела зарыты, не были приметны от свежей, недавно вскопанной земли; для того разбросайте на этом месте кучу камней, бревен; всю добычу военную, как мундиры, каски, ремни и прочее, — все жгите или зарывайте в таких же местах, как и тела французов. Эта осторожность потому вам нужна, что другая шайка басурманов, верно, будет рыться в свежей земле, думая найти в ней или деньги, или ваше имущество; но, открывши вместо того тела своих товарищей и вещи, им принадлежавшие, вас всех побьет и село сожжет. А ты, брат староста, имей надзор над всем тем, о чем я приказываю, да прикажи, чтобы на дворе у тебя всегда были готовы три или четыре парня, которые, когда завидят очень многое число французов, садились бы на лошадей и скакали бы в разные стороны искать меня, — я приду к вам на помощь. Бог велит православным христианам жить мирно между собою и не выдавать врагам друг друга, особенно чадам антихрист а, которые не щадят и храмов Божих! Все, что я вам сказал, перескажите соседям вашим». Я не смел дать письменного наставления из опасения, чтобы оно не попалось в руки неприятеля, который мог быть уведомлен о мерах, предложенных мною жителям для истребления мародеров.

Д. Давыдов

ПАРТИЗАН

Умолкнул бой. Ночная тень

Москвы окрестность покрывает;

Вдали Кутузова курень

Один, как звездочка, сверкает.

Громада войск во тьме кипит,

И над пылающей Москвою

Багрово зарево лежит

Необозримой полосою.

И мчится тайною тропой

Воспрянувший с долины битвы

Наездников веселый рой

На отдаленные ловиты.

Как стая алчущих волков,

Они долинами витают:

То внемлют шороху, то вновь

Безмолвно рыскать продолжают.

Начальник, в бурке на плечах,

В косматой шапке кабардинской,

Горит в передовых рядах

Особой яростью воинской.

Сын белокаменной Москвы,

Но рано брошенный в тревоги,

Он жаждет сечи и молвы,

А там что будет — вольны боги!

Давно незнаем им покой,

Привет родни, взор девы нежный;

Его любовь — кровавый бой,

Родня — Донцы, друг — конь надежный:

Он чрез стремнины, чрез холмы