Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Книга I

Вот эти слова, мне кажется, и объективно, и достойно оценивают результативные действия не только Жукова, который организовывал контрудары, но и Кирпоноса с его штабом.

Все же Гальдер как начальник Генерального штаба мыслил и записывал, конечно, крупномасштабно, некоторых деталей он или не знал, или не считал нужным их фиксировать. А вот что пишет находившийся ближе к боевым действиям генерал Гот, командующий одной из немецких танковых групп:

В записях Гальдера не раз отмечается, что ему непонятны действия нашего Верховного Командования. Какую улыбку и удивление вызвала бы директива № 3 нашего Главнокомандования, которая поставила задачу на контрнаступление и выход наших наступающих частей к Люблину на территорию противника.

Жуков по этому поводу в своих воспоминаниях пишет:

Добавим здесь от себя, что механизированные корпуса из-за своего расположения в глубине от границы не были готовы для нанесения этих контрударов, им для контрударов пришлось совершать длительные марши, в ходе которых выходила из строя техника не только от бомбежек, но и по техническим причинам, и поэтому они вступали в бой уже сильно ослабленными. Следовательно, в самой группировке наших войск в приграничных округах не было заложено идеи о возможности ударов под основание клиньев, ударов, которые пробивали бы бронетанковые группировки противника. А предвидеть такие действия врага и подготовить свои войска к таким контрмерам были все возможности, потому что тактика действий гитлеровцев в Польше, Франции да и в других боях была уже хорошо известна. Но, к сожалению, войска не были обучены конкретным действиям, по конкретной тактике врага и не находились в необходимой группировке в приграничной полосе.

В Москве

Сталин вскоре понял свою ошибку с отправкой начальника Генерального штаба на передовую. Управление войсками за эти дни так и не было налажено. Сведения, поступавшие из действующей армии, были не только неутешительные, но просто катастрофические. Пришло сообщение, что под Рославлем окружены две армии и вот-вот замкнутся клещи вокруг Минска, захлопнув в окружении еще несколько армий. В этих условиях Сталин явно растерялся, ему нужен был рядом твердый человек, таким человеком он считал Жукова, и Жуков действительно был таким.

26 июня И. В. Сталин позвонил на командный пункт Юго-Западного фронта в Тернополь и, когда пригласили к аппарату Жукова, сказал:

— На Западном фронте сложилась тяжелая обстановка. Противник подошел к Минску. Непонятно, что происходит с Павловым. Маршал Кулик неизвестно где, Маршал Шапошников заболел. Можете вы немедленно вылететь в Москву?

— Сейчас переговорю с товарищами Кирпоносом и Пуркаевым о дальнейших действиях и выеду на аэродром, — ответил Жуков.

Поздно вечером 26 июня Жуков прилетел в Москву, и прямо с аэродрома его повезли к Сталину. В кабинете Сталина стояли навытяжку нарком С. К. Тимошенко и первый заместитель начальника Генштаба генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин. Оба бледные, осунувшиеся, с покрасневшими от бессонницы глазами.

Здесь до прихода Жукова произошел, как говорится, крупный разговор. Сталин поздоровался с Жуковым лишь кивком головы и сразу же раздраженно сказал:

— Не могу понять путаных предложений наркома и вашего зама. Подумайте вместе и скажите: что можно сделать?

Сталин при этих словах показал на карту, развернутую на столе. На карте была обстановка Западного фронта. И по жесту, и по тону Сталина Жуков понял: Верховный находится в таком состоянии, когда ничего путного из разговора не получится, надо было дать ему остыть, а потом уже говорить о деле. Поэтому Жуков, стараясь подчеркнуть свое спокойствие и как бы призывая к тому же Сталина, сказал:

— Мне нужно минут сорок, чтобы разобраться с обстановкой.

— Хорошо, через сорок минут доложите! — все так же раздраженно бросил Сталин.

Жуков, Тимошенко и Ватутин вышли в соседнюю комнату. Без долгих слов, обменявшись лишь понимающими взглядами по поводу происшедшего в кабинете Сталина, они начали анализировать обстановку на Западном фронте.

Западнее Минска были окружены и дрались в окружении остатки 3-й и 10-й армий Западного фронта. Остатки 4-й армии отошли в Припятские леса. Остальные части, понесшие большие потери, отходили к реке Березине. И вот на эти ослабленные и разрозненные войска фронта наступали мощные группировки противника.

Через полчаса они вернулись к Сталину и предложили немедленно занять оборону на рубеже Западная Двина — Полоцк — Витебск — Орша — Могилев-Мозырь и для обороны использовать 13, 19, 20, 21 и 22-ю армии. Кроме того, срочно приступить к подготовке обороны на тыловом рубеже по линии Селижарово — Смоленск — Рославль — Гомель силами 24-й и 28-й армий резерва Ставки. Помимо этого, срочно сформировать еще 2-3 армии за счет дивизий Московского ополчения.

Все эти предложения Сталин утвердил и приказал немедленно довести их до войск.

27 июня утром Жуков вызвал к аппарату Бодо начальника штаба Западного фронта генерала В. Е. Климовских и передал ему приказ Ставки.

Дальше я привожу запись разговора Жукова и Климовских, потому что это подлинный разговор, характеризующий Жукова в динамике управления крупными операциями, к тому же в очень сложной, критической обстановке.