Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?

Даже у Гитлера в дни такого тяжелейшего, дотоле неведомого ему поражения хватило сил и, не постесняюсь того сказать, мужества признать превосходство Сталина и произнести это вслух. А у нас уже полвека, со времен небезызвестного Хрущева, верхом шика почитается языческое глумление не только над прахом, но и над памятью не без посторонней помощи покинувшего этот мир Сталина!

Потревожили не только прах усопшего, тайком перезахоронив его, но даже пуговицы золотые с мундира и то пообрезали перед перезахоронением. Надо же было опуститься до такой низости? Что же говорить о спущенном с цепи тем же Хрущевым тупом антисталинизме?! [261]

Жуков потому категорически не желал открывать тайну поражения наших войск, что тогда ему пришлось бы объяснять, почему в первом полугодии 1941 г. до 22 июня произошло нечто невероятное, просто немыслимое по любым канонам и меркам, во что и сейчас-то весьма трудно поверить, если бы не «железные» факты.

И тогда не только мгновенно померк бы усиленно, но искусственно надраивавшийся образ «Георгия-Победоносца», но и лопнула бы вся злобно тупая антисталиниана, особенно по вопросу о войне, а на нее-то и была завязана вся эта вакханалия абсурда и подлости.

Человечество уже давно пришло к выводу, что «от времени до времени очень полезно подвергать пересмотру наши привычные исторические понятия, чтобы при пользовании ими не впадать в заблуждения, порождаемые склонностью нашего ума приписывать своим понятиям абсолютное значение» [262]. А подвергнув — не столько пересмотру, сколько элементарному анализу — приходишь к вызывающему оторопь выводу.

Дело в том, что при формально, то есть де-юре сохранившихся в силе замысле отражения агрессии и лежавшем в его основе принципе обороны, изложенных в также де-юре сохранявшемся в силе общегосударственном документе — «Соображениях об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 гг.» от 18 сентября 1940 г. (утверждены Сталиным 14 октября 1940 г.) — в первом полугодии 1941 г. де-факто произошло не только полная подмена указанного в «Соображениях…» принципа обороны на полностью не адекватный формально сохранявшемуся де-юре замыслу, но и в конечном итоге — полная подмена самого замысла отражения агрессии на иной, а вся реализация последнего к тому же велась на редкость крайне неадекватными средствами, методами и приемами.

«Естественно», со всеми вытекающими отсюда фатально негативными последствиями, кровавая совокупность которых хорошо известна как трагедия 22 июня 1941 г., — именно на это-то и обратил свое внимание Рокоссовский, но вмешалась цензура.

Оно и понятно, разве охота была тому же Жукову признавать, что именно он совместно с Тимошенко несет особо персональную ответственность за миллионы павших в той войне, сотни тысяч из которых в первые ее мгновения не успели сделать хотя бы по одному выстрелу по фашистам.

Особенно за тех павших, что погибли в исторически беспрецедентно неравных боях начального периода войны, в которые они угодили по вине Жукова и Тимошенко.

За те самые миллионы павших, прах сотен тысяч которых — по ориентировочным оценкам примерно 500 тысяч человек — и по сию-то пору не упокоен по-человечески.

Разве охота была тому же Жукову отвечать за позор и муки плена, в который угодили тоже миллионы, и не только солдат и офицеров, но по «разумению» дуэта Жуков — Тимошенко?!

Ведь от тех слов Рокоссовского, что вырезала цензура, — прямая дорога именно к этим вопросам!

В еще большей степени такие вопросы были убийственно неудобны для партийных инстанций, потому что в результате могла лопнуть вся эта вакханалия злобно тупого антисталинизма…

А так, все «пообрезав», в том числе даже и пуговицы на посмертном мундире Сталина, на редкость удобно: Георгий — назначенный «Победоносец», виновник — по определению — Иосиф! Да и партия цела… Но в том-то и дело, что чем больше «мордовали» Правду, чем больше в силу подлой конъюнктуры тыкали неправедным перстом в Сталина, чем больше грязных стрел в него пускали, тем больше получалось, как всегда…

Если, например, ознакомиться с сутью утвержденного Сталиным плана отражения агрессии, т. е. «Соображений…» от 18 сентября 1940 г., особенно в изложении профессионалов, имевших прямое отношение к его разработке, то даже самый свихнувшийся на антисталинизме едва ли сможет найти хоть малейшую зацепку для своих беспочвенных обвинений

Маршал Советского Союза А. М. Василевский, перед войной заместитель начальника Оперативного управления Генерального штаба, непосредственный разработчик этого плана:

«…План предусматривал, что военные действия начнутся с отражения ударов нападающего врага; что удары эти сразу же разыграются в виде крупных воздушных сражений, с попыток противника обезвредить наши аэродромы, ослабить войсковые и танковые группировки, подорвать тыловые войсковые объекты, нанести ущерб железнодорожным станциям и прифронтовым городам.

С нашей стороны предусматривалась необходимость силами всей армии сорвать попытки врага завоевать господство в воздухе и в свою очередь нанести по нему решительные удары с воздуха.

Одновременно ожидалось нападение на наши границы наземных войск с крупными танковыми группировками, во время которого наши стрелковые войска и укрепленные районы приграничных военных округов совместно с пограничными войсками обязаны будут сдержать первый натиск, а механизированные корпуса, опирающиеся на противотанковые рубежи, своими контрударами должны будут ликвидировать вклинившиеся в нашу оборону группировки и создать благоприятную обстановку для перехода советских войск в решительное контрнаступление.

К началу вражеского наступления предусматривался выход на территорию приграничных округов войск, подаваемых из глубины СССР.

Предполагалось также, что наши войска вступят в войну во всех случаях полностью изготовившимися и в составе предусмотренных планом группировок, что отмобилизование сосредоточение войск будет произведено заблаговременно» [263].

Генерал армии С. М. Штеменко, перед войной старший помощник в Оперативном управлении Генерального штаба: «Наш оперативный план сосредоточения и развертывания Вооруженных сил на случай войны, который в обиходе Генерального штаба именовался планом отражения агрессии, называл наиболее вероятным и главным противником именно гитлеровскую Германию.

Предполагалось также, что на стороне Германии выступят против СССР Финляндия, Румыния, Венгрия и Италия.

…Имелось в виду, что будущая война с первого же дня примет характер очень напряженных и сложных операций всех видов Вооруженных сил на суше, море и в воздухе.

Ожидалось, что нападение мощных танковых и пехотных группировок противника будет сопровождаться авиационными ударами по советским войскам и объектам тыла, имеющим большое военное значение.

План исходил из того, что советские войска полностью подготовятся к отражению противника и сумеют отбить его удары силами и средствами пограничных округов на территории, прилегающей к государственной границе.

В последующем предусматривалось наше решительное наступление, в том числе войсками, выдвигаемыми из глубины страны» [264].

Как видите, описания двух блестящих руководителей Генерального штаба, что называется, один к одному, — в точности совпадают все названные и, смею в этом заверить, не названные здесь, но приведенные этими авторами в своих мемуарах детали.

Обратите также внимание на то, что оба варианта не только идентичны — они совпадают и с тем, что написал в своих мемуарах П. Судоплатов и о чем говорилось еще в первой главе.