Белые велосипеды: как делали музыку в 60-е

Человек, который готовил еду для еженощного пиршества, появлялся в середине вечера, неся хозяйственные сумки, наполненные загадочными карибскими клубнями. Его звали Лаки, он носил берет и кожаное пальто до пола и всегда был коротко подстрижен. Имена, оброненные им во время разговоров, принадлежали персонажам джазовой сцены пятидесятых в Сохо, таким как Ронни Скотт ^[271]и Энни Росс ^[272]. Однажды утром, когда солнце вставало над Портобелло-роуд, я ехал из студии и заметил Лаки, одиноко стоявшего на углу. «Продинамили меня с подвозом, чувак», — сказал он. Я отвез его домой, а потом принял приглашение выпить чашку чая. Его маленькая гостиная была вполне обычной, за исключением поразительного оформления одной из стен. Она была покрыта вырезками из бульварных газет начала шестидесятых, заголовки которых были полны упоминаний о «скандале Профьюмо» и имени Кристины Килер. И тут до меня дошло: «Так вы, должно быть, Лаки Гордон!»

За чашкой чая PG TipsЛаки донес до меня свой сбивчивый, едва связный рассказ о тех самых печально известных событиях с его собственной точки зрения — рассказ любовника Килер из Вест-Индии, устроившего из-за нее поножовщину, повлекшую за собой цепь событий, которая и привела к досрочной отставке правительства тори в 1963-м.

«Дело Профьюмо» заинтриговало меня еще до того, как я приехал в Лондон. Казалось, оно неповторимо английским образом сочетало в себе колорит и противоречия ранних шестидесятых. Зачарованный, я оставался у Лаки до девяти утра.

Майкл Томас, австралийский киносценарист, с которым я впервые встретился, когда он писал статью о The Ineredible String Bandдля журнала Eyeв 1968-м, тоже встречался с Лаки. Мы работали вместе над разными киносценариями вместе с Симпсоном в середине семидесятых и решили, что это та история, которую англичанам стоит увидеть. Чтобы заполучить права на жизнеописания Кристины Килер и Мэнди Райс-Дэвис, потребовалось несколько лет, но в конце концов нам это удалось. До момента подписания контракта и перечисления лицензионного вознаграждения, мы не имели права встречаться ни с одной из них. Как только высохли чернила, мы заказали два ужина: сначала с Мэнди в гриль-зале отеля Dorchester ^[273],затем с Кристиной — на следующий вечер, в маленьком итальянском ресторане недалеко от ее муниципальной квартиры в противоположном конце Челси.

Со времени разгара скандала в 1963-м линии их жизней значительно разошлись. Мэнди сбежала в Израиль, вышла замуж за пилота авиакомпании «Эль-Аль», обратилась в иудаизм и открыла дискотеку в Тель-Авиве. Сейчас (в 1982 году) она замужем за миллионером, занимавшимся утилизацией отходов, близким другом Дэниса Тэтчера ^[274]. Она появилась, опоздав на несколько минут, как принято в свете, и выглядела безупречно. Мэнди была остроумной и восприимчивой, мы разговаривали легко и непринужденно. За кофе Майкл спросил ее о судебном процессе Стивена Уорда Когда она стояла на месте для дачи свидетельских показаний, ей сказали, что лорд Астор отрицает, что когда-либо занимался с ней сексом Ее ответ — «Конечно, а что еще ему остается?» — сейчас входит в «Оксфордский словарь цитат». В киножурналах того времени Мэнди появляется улыбающейся и машущей толпе, которая собиралась вокруг нее, чтобы получить автограф. Когда из такси выходила Кристина с печальным, прекрасным лицом, скрытым темной косынкой, толпа швырялась в нее, обзывала «шлюхой» и «ведьмой», и ей требовалось сопровождение полицейских, чтобы добраться до дверей суда. Почему, хотели мы знать, реакция была такой разной?

«Я ведь выросла поблизости от животных. Жила рядом с ними всю свою жизнь». Мы устремили на нее недоуменные взгляды. Немного помедлив, она объяснила, что, будучи молодой девушкой из низов среднего класса в Мидленде, она всегда жаждала занять более высокое положение. Мэнди проводила в конюшнях долгие часы, учась ездить верхом, но никогда не имела собственной лошади. Она кормила животных и могла успокоить самых норовистых. На соседском поле она могла подойти к быку и шлепнуть зверя по носу, совершенно не чувствуя себя в опасности. Идти через толпу для нее было всё равно, что идти по тому полю. Мэнди никогда не сомневалась в своих способностях заставить их есть с ее руки.

Сколь бы очаровательной она ни была, мы не забывали, что Мэнди могла относиться к правде «экономно», рисуя все в розовом свете. Она любила владельца трущоб Питера Рэкмана, несмотря на его манеру обращения. Когда они занимались сексом, он настаивал, что будет лежать на спине, а она сядет сверху, лицом к его ногам. Рэкман также требовал, чтобы она постоянно чистила зубы и никогда не целовала его в губы. Мэнди всегда помнила, что он убирал отхожие места в Бухенвальде ^[275]. Она никогда — как сама утверждала, — не занималась сексом ради денег. Когда мы углубились в эту историю, самым трудным было осознать, что в то время, когда началась цепочка событий, изменившая историю Великобритании, Мэнди и Кристина были детьми пятнадцати и шестнадцати лет соответственно.

Следующий вечер разительно отличался от предыдущего. Кристина сохранила свои скулы «индейцев чероки», но выглядела опустошенной. Ее зубы были испорчены, а глаза красноречивее всяких слов говорили о разных судьбах этих двух женщин. Она очень хотела рассказать правдивую историю, не щадя ни себя, ни других. Да, она занималась проституцией, но Стивен Уорд никогда не был сутенером, что бы ни говорилось в приговоре суда, доведшем его до самоубийства.

Самой большой бедой Кристины было то, что она не могла разобраться в своих отношениях с людьми другой расы. Для Лаки она была любовью всей жизни. Если бы только она осталась с ним, все было бы отлично.

С точки зрения Кристины, эта связь началась с изнасилования и так и оставалась изнасилованием. Она отрицала, что когда-либо добровольно занималась сексом с чернокожим Ее отношения с Джонни Эджкумом, которого она описала как сутенера, были попыткой отделаться от неистового Лаки. Результатом чего и стала драка между двумя мужчинами в клубе на Уордор-стрит, которая, в свою очередь, привела к тому, что Джонни стал искать Кристину на квартире Стивена Уорда на Хартли-стрит с пистолетом в руке и стрелял по двери, пока его ждало такси. Прибыли полиция и пресса, история (Уорд был известен среди журналистов как неисправимый болтун) попала на первые страницы газет. И кто-то «слил» информацию о любовной связи Кристины с военным министром, имевшей место в то же самое время, когда она занималась сексом и с Лаки, и с советским «военноморским атташе» Евгением Ивановым ^[276]. Сама мысль о том, что выпускник Хэрроу Джек Профьюмо, женатый на кинобогине Валери Хобсон из фильма «Пигмалион», делил девушку с «коммунякой и черномазым», была выше того, что могла вынести британская душа. Не говоря уже об ущербе, нанесенном безопасности страны в условиях холодной войны!

Кристина встретилась с Уордом, когда они с Мэнди были танцовщицами в клубе Murray’s Clubв районе Мэйфэйр. Он не хотел заниматься с ней сексом, она ему слишком сильно нравилась. Он заползал в ее постель после того, как делал это обычно с проституткой в соседней комнате. Уорд любил держать Кристину при себе и таким образом иметь возможность наблюдать весь тот хаос, который она сеяла среди его высокопоставленных друзей. Однажды во время оргии она посмотрела вниз между своих ног и обнаружила голову Стивена, со знанием дела углубившегося в ее промежность. Он так никогда и не сказал ей, знал ли, чью «киску» вылизывал.

Уорд представил Кристину Лаки во время «экспедиции» с целью покупки марихуаны на Уэстборн-Парк-роуд летом 1962-го. То кафе, где они встретились, находилось за углом от места первых выступлений Pink Floyd.За четыре года, разделяющих эти два события, мир изменился до неузнаваемости. Тогда наркотики были экзотической редкостью, употребляемой только выходцами из Вест-Индии и небольшим количеством хипстеров. Когда Кристина нашла убежище в лице Джонни Эджкума, Карибский кризис еще неясно маячил на горизонте. А когда соперники выясняли отношения в рукопашной схватке в Сохо, советские корабли, везущие ядерные ракеты, уже плыли по направлению к Гаване. За ними неотступно следовали американские истребители и подводные лодки. В тот момент, когда нож Джонни располосовал лицо Лаки, «Хрущев моргнул» ^[277]и корабли повернули назад. Могу поспорить, что из этих двух событий именно поножовщина в Лондоне в большей степени повлияла на политическую историю Британии. Без этого лейбористы едва ли пришли бы к власти на следующих выборах. Единственный способ, которым мы могли воздать должное этому совпадению, заключался в том, чтобы пустить запись в стиле ска «Please Mr Kruschev (Don’t Drop That Bomb)»на заднем плане во время танцев перед сценой драки. Восемнадцать месяцев спустя во Flamingo Club,где дрались Эджкум и Гордон, пройдет первый концерт английского турне Джона Ли Хукера на следующий день после его изящного поклона в зале Hammersmith Odeon.