Книга мечей

Кимвров большинство авторов считает сейчас кельтским народом, возможно, родственным Кимрам — уэльсцам. Однако же мы знаем, что во II веке до н. э. они, по словам Плиния, объединились с германскими тевтонами. «Кимперы» итальянских хроник, предположительно потомки завоевателей, избежавших меча Мария (102 г. до н. э.), несомненно, говорили по-немецки.

Плутарх описывает меч кимвров как большой тяжелый нож. Были у них также и боевые топоры, и острые кинжалы «деган». Последние ценились очень высоко и благодаря своей клиновидной форме считались божественными символами [511]. Как это водится у варваров, оружие вождей носило ужасные имена, чтобы один звук этих имен вызывал страх. Доспехами им служили железные шлемы, кольчуги и белые сверкающие щиты. Эккарт придерживается того мнения, что это оружие было трофейным; в их курганах, как в Гольштейне, так и где-либо еще, были обнаружены, кроме каменных кельтов и наконечников копий, лишь несколько мечей, да и те не были железными.

Скандинавских готов (гетов) и вандалов в древности считали одним и тем же народом. Их бронзовый век, как считалось, начался около 1000 г. до н. э. и закончился в Швеции с началом христианской эры. У них были короткие мечи, что делало их, в отличие от кельтов, крайне опасными противниками в ближнем бою; считается, что именно готы первыми сделали копье оружием всадника. Такое же оружие использовалось и померанскими лемовиями, и их родственниками ругиями. Последние жили на южном побережье Балтийского моря, в окрестностях Рюгенвальда, и это место, один из центров каменного века [512], сохраняет, как и остров Рюген, старое варварское название. Датчане по большей части пользовались длинным securis Danica (hasche Danoise). Финны, как их описывает Тацит, не знали ни мечей, ни железа: они использовали только луки и стрелы с каменными наконечниками [513]. Бронзовые мечи, находимые в Финляндии, с загнутой кромкой пластины рукояти и восемью отверстиями для заклепок, должно быть, попали туда извне.

Теперь перейдем к кельтскому населению родных Британских островов; это явно ветвь галлов. Металлических предметов, принадлежавших докельтским «аборигенам» (кто это был — иберы? Баски? Финны?), мы не имеем, за исключением палеолитических; история наших находок начинается с двух различных волн кельтской иммиграции, как на том настаивает профессор Рис, — гойделов (галлов), по имени которых была названа Каледония («Gael doine», или «Gael dun» — лесистая местность), и бриттов.

Аутентичные английские записи, по утверждениям мистера Элтона, начинаются со времен Александра Великого, то есть с IV века до н. э.; следующим историческим этапом стало нашествие англосаксов в середине V века н. э. Он не прослеживает никакой преемственности кельтов или саксонцев от людей палеолита четвертичной эпохи или от низкорослых темнокожих людей неолита, которые пришли им на смену. За ними последовали ширококостные, круглоголовые, светловолосые люди, которые принесли с собой знание бронзы, и, соответственно, меча.

Полковник А. Лэйн Фокс подводит четыре основные теории [514]об источнике появления в Великобритании бронзы. Доктор Эванс формулирует аккуратно: «Каждая из этих точек зрения содержит определенное количество истины»; но также он делает вывод, что четвертая должна быть признана всеми археологами. Я с этим совершенно согласен, с тем только уточнением, что общим центром следует считать Египет, а Западную Азию — лишь промежуточным пунктом. У нас есть доказательства глубокой древности бронзы в районе Нила, откуда технология ее изготовления и разошлась по миру. Но вот то, что пропорциональный состав сплава почти везде одинаков (девять частей меди к одной части олова), подталкивает к предположению, что создателями «фондерий» и «трезоров» был некий народ кочующих кузнецов, что-то вроде цыган. Первый шаг из Египта был совершен в страну хеттов и Финикию; эти «англичане древности» разнесли эту технологию вширь и вдаль. Сэр Дж. Лаббок считает, что финикийцы узнали о минеральных залежах Корнуолла между 1500-м и 1200 гг. до н. э. С другой стороны, профессор Рис полностью отрицает наличие каких-либо следов финикийских технологий в Англии.

Доктор Эванс считает, что бронзовый век в целом продлился в Британии восемь — десять веков. Он подразделил бы этот период на три отдельные стадии [515], и последней, когда и был произведен бронзовый меч, он приписывает длительность, как минимум, в четыреста — пятьсот лет. За ней последовал ранний железный век, или позднекельтский период. Этот металл могли использовать на юге Британии, населенной задолго до Цезаря иммигрантами-белгами, не позже IV или V века до н. э. — это приблизительная датировка самых древних галльских железных мечей. В конце концов, ко II или III веку до н. э. в белгской Британии исключительное использование в качестве материала для режущих инструментов бронзы практически прекратилось. Римские историки не оставляют нам возможности для предположений, что оружие, особенно северных бриттов, делалось из чего-либо еще, кроме железа.

Предполагалось, что найденные в Британии бронзовые мечи были либо римскими, либо произведенными в период римского владычества. Спор на эту тему был начат еще в 1751 году по поводу нескольких бронзовых лезвий, наконечника копья и других предметов, которые были обнаружены возле Ганната, в Бурбонских горах. С новой силой он вспыхнул в 1860 году на почве ревностного соперничества между немецкими и скандинавскими хранителями ценностей; «итальянский взгляд» недавно стал ревностно отстаивать Томас Райт. Доктор Эванс, тщательно изучив этот вопрос, делает следующий вывод: «Суть этого спора заключается в том, имели ли эти мечи в Западной и Северной Европе доримское происхождение». И он отмечает три провинции, которым приписывают древние бронзовые предметы в Европе. Это Средиземноморье, подразделяющееся на греко-италийскую и гельвето-галльскую области; область Дуная, включающая Венгрию, Скандинавию, Германию и Британию; и уральская, охватывающая Россию, Сибирь и Финляндию. В конце он приводит бронзовый серп с раструбом, бритву с хвостовиком, меч двух видов, щит с множеством концентрических кругов и еще некоторое количество других британских предметов, чтобы показать, что Британия была одних из великих центров бронзовой промышленности.

«Свинцовая бронза», хорошо известная в Древнем Египте, повсеместно находится в Ирландии, где некоторые образцы «металла Доуриса» имеют до 9,11 части в 99,32. Финикийцы действительно могли научить использованию предмета с красивым золотым блеском. Доктор Эванс отмечает замечательное преобладание свинца в маленьких (обетных) кельтах с раструбами, найденных в Британии. Профессор Пеллижо обнаружил в некоторых из них 28,5 процента, или даже 32,5 процента свинца и только 1,5 процента, или меньше, олова. В других же при большом процентном содержании олова было от восьми до шестнадцати процентов свинца. Некоторые из бронзовых украшений начавшегося железного века содержат также значительное количество свинца. Кельт с раструбом из Йоркшира содержит 81,15 процента меди, 12,3 олова, и 2,63 свинца. Относительно этого случая Дж. А. Филипс выразил мнение, что «свинец является, вне всякого сомнения, специально добавленным ингредиентом» [516].

Римские завоеватели явно недооценивали бриттов. Страбон объявляет их каннибалами; однако он все же включает в число их продукции золото, серебро, железо и зерно. Цезарь утверждает, что они пользовались египетскими кольцами-деньгами, но доктор Эванс доказал, что в I веке до н. э. в Англии чеканили золотые монеты. И давно известно, что вряд ли можно назвать варварским народ, который пользовался currus falcatus — боевыми колесницами с серпами по бокам, «карбард скаррда» ирландцев, уэльскими «кербид», заимствованными у галльских кельтов [517]. Помпоний Мела уверяет нас также, что, помимо «bigae» и «currus», бритты имели также и кавалерию. Их произведения из стекла, кости и агата, их кадильницы — все это предполагает широкое взаимодействие, торговое и социальное, с континентом. За те девяносто лет, что разделяют Юлия Цезаря и Клавдия, бритты прогрессировали в письменности и построили значительные города. Объем полученной Англией латинской крови нашими авторами, наверное, недооценен; но открытие римских развалин, которых обнаруживается все больше, обязательно привлечет внимание статистиков и этих «новых людей, антропологов», к этому в высшей степени интересному предмету [518].