Начало Руси

Таким образом, и эти два топонима могут быть включены в фонд «варяжской» ономастики. И, конечно, если варяжским мореходам не составляло трудностей добраться до северной оконечности Скандинавии, где они как будто имели особую колонию, то Северная Франция или Восточная Англия и вообще не могли казаться далекими землями. А все это обязывает признать, что либо на севере Европы существовало племя, называвшееся варягами, либо кто-то именовал так этнос или определенную социальную группу, известную источникам и под другим названием. Поэтому важно понять, идет ли речь об этносе, или же о морских разбойниках без роду и племени.

В.Г. Васильевский привел целый ряд свидетельств в пользу того, что в Византии варанги составляли не просто наемное войско, но и определенный этнос. В конце хроники Иоанна Скилицы рассказывается об участии варангов в придворной смуте 1079 г. При этом разные группы варангов (служившие во дворце и т. н. «внешние») были единоплеменны и сами хорошо сознавали это [744]. Правда, византийские авторы сбиваются, когда пытаются определить этническую принадлежность наемников. Не вполне логичен и Васильевский в решении этого вопроса. Он акцентирует внимание на том, что до 1081 г. варанги и русы были одним и тем же народом и говорили по-славянски. С 1081 г. они становятся англичанами. Очевидно, говорят на английском языке, но византийские авторы как будто не замечают происшедшей смены этноса. И Васильевский этой небрежности также не дал удовлетворительного объяснения, что ослабило и силу его доказательств.

Одна из этнических атрибуций варангов содержится в компиляции Кедрина (XII в.), воспроизводившего в этой части Скилицу. Говоря о событиях 1056 г., хронист дает, по выражению Васильевского, «совершенно неожиданное объяснение к слову Варанги». В хронике содержится утверждение, что «варанги, по происхождению кельты, служащие по найму у греков» [745]. Естественно, что в схему Васильевского такая атрибуция не укладывалась. И он провел очень тщательное исследование путей, какими комментарий мог попасть к Кедрину. Он отметил, в частности, что аналогичное пояснение содержится и в древних списках Скилицы. Позднее ему удалось установить, что в древнейшем списке Кедрина отмеченной интерпретации не было. Ее появление как будто было связано со специально возникшим в этой связи в начале XIII в. вопросом. В списке Скилицы же, полагал Васильевский, глосса попала позднее из списков хроники Кедрина [746].

Вполне возможно, что Васильевский правильно представил текстовую зависимость двух хроник. Но это само по себе мало что меняет. Кто-то из авторов не знал о племенной принадлежности варангов. И это неудивительно: о севере Европы у греков все-таки было смутное представление. В этнических тонкостях, в различиях языков и верований могли разбираться лишь очень немногие знатоки. Один из таких знатоков и отвечал на вопрос, поставленный любознательным, но не слишком сведущим переписчиком.

По мнению Васильевского, обозначение «кельты» уже было допустимым по отношению к англичанам, поскольку англо-саксы обитали на традиционной кельтской территории — в Британии. В 1122 г. варанги определили успех в битве с печенегами, и Иоанн Киннам поясняет, что «это Британский народ, издревле служащий императорам греческим» [747]. Никита Хониат (XII в.) называет английского короля «властителем секироносных бриттов, которых теперь называют англичанами» [748]. В 1203 г., по сообщению французских авторов, в числе защитников Константинополя от крестоносцев были датчане и англичане. Очевидно, речь идет именно о варангах [749]. Автор XV в. Кодин отмечает, что в его время «Варанги восклицают императору многия лета на своем отечественном языке, то есть по-английски» [750]. В XV в., видимо, дело таким образом и обстояло. Но при всей видимой путанице у варягов-варангов разных эпох должно было сохраняться что-то общее, что соединяло их в глазах византийцев единой традицией.

В полемике с Иловайским Васильевский подчеркнул один поистине важный момент: византийские варанги имели в Константинополе свою церковь Богородицы, которая находилась в ведении православного синода [751]. Такое положение сохранялось уже после того, как перестал функционировать путь «Из варяг в греки» через Русь, после того, как на Руси (в ее южной части прежде всего) «варяги» стали превращаться в аморфное понятие, а «варяжская вера» отождествлялась с «латинской». Между тем в X–XI вв. и на Руси варяги-христиане никогда не связывались с Римом. Васильевский приводит любопытный аргумент в пользу славяно-русского происхождения и, косвенно, православия варягов-варангов: в 1066 г. группа варангов прибыла в город Бари в Южной Италии, принадлежащий Византии. После завоевания города норманами, в 1088 г., состоялось перенесение хранящихся в Бари мощей Николы Мирликийского и установление на Руси празднеств в честь этого святого [752]. В Византии культа Николы Мирликийского не было. Но святой этот был все-таки малоазиатский.

К 1088 г. варанги в Византии уже получили значительное пополнение из Англии. Васильевский устанавливает, что это произошло в 1085 г. [753] Но нет никаких оснований говорить о качественной смене дружины. Это те же «секироносцы», и именно их церковь оказывается в ведении Константинопольской патриархии, а не Рима. Очевидно, варанги, прибывавшие из Англии, не были католиками. И в этом, может быть, и заключается ключ к решению вопроса.

Помимо Константинополя, у Рима был еще один соперник: древняя британская или ирландская т. н. кульдейская церковь. После варварских завоеваний IV–V вв. Британия и Ирландия оставались фактически единственными очагами христианства. В изоляции здесь сложился особый тип христианства, продолжавший традиции ранних христианских общин и в известной мере ближе стоявший к Востоку, нежели к Риму.

Англо-саксы и другие племена с побережий Северного и Балтийского морей (о них речь будет ниже) противостояли бриттам не только как завоеватели, но и как язычники христианам. И хотя отдельные англы и принимали крещение, в целом борющиеся стороны даже были заинтересованы в том, чтобы их не объединяла одна религия. Поэтому англы оказались более податливы для христианизации со стороны римских миссионеров, чем местных бриттских. Правда, это произошло уже в VII–VIII вв., а полную победу Рим одержал в 828 г., когда произошло объединение английских королевств в единое государство с признанием верховной церковной власти Рима. Римские папы стремились искоренить любые основания для существования где-либо самостоятельной церкви, и с этой целью они обычно поддерживали королей в их борьбе с местными церковными общинами. Общий интерес вызывал к жизни такого рода союз светской власти с Римом. Но Рим всегда претендовал и на полное подчинение властителей, принимавших крещение из рук его миссионеров. А это, естественно, не могло нравиться светской знати. В результате традиционно враждебная английским феодалам кульдейская церковь в ряде случаев становится для них прибежищем в неизбежных коллизиях с Римом.

Англо-саксонское завоевание вызвало массовую эмиграцию бриттов на континент или острова. В V в. ими была заселена Бретань («Малая Британия»), куда переходят и многие служители древней британской церкви. В VI–VII вв. британо-ирландские миссионеры наводняют Европу от Бельгии до Далмации. Они обращают в христианство значительную часть фризов, ведут миссионерскую деятельность в Саксонии, у балтийских славян [754], в Центральной Европе. Успех их деятельности объясняется известной простотой разносимой ими догматики («добрые дела» как основа вероучения, за что Рим обвинял британо-ирландскую церковь в пелагианстве), а также проповедованием основ религии на родном языке. Кульдеи считали необходимым перевести Священное Писание на все языки, принимавшие христианство, и реально осуществляли это вплоть до цитадели католичества — Италии. Поскольку переводы неизбежно порождали разночтения, у кульдеев была разработана целая система «текстологии» с целью установления правильного чтения. Обычно привлекались рукописи на латинском, греческом и древнееврейском языках, причем последним отдавалось явное предпочтение как более ранним.