Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину

Не знаю, где тут можно отыскать волелюбие. По-моему, налицо обычная зависть. Увидел на другом малыше блестящую цацку и тут же набросился с кулаками, словно тот в чем-то перед ним виноват. Всю жизнь потом Михновскому будет казаться, что ему недодали, недосыпали — в общем недооценили.

Но если ему и не повезло с чем-то, так это с характером. Даже коллеги по «украинской справе» шарахались от бешеного адвоката, как от чумного! И отнюдь не по причине идейных разногласий. Просто Михновский был хамом. Но не заурядным, а выдающимся — «непересічним». Выдающимся именно в хамстве, а не в политической деятельности. То набросится на знакомых с упреками, то устроит публичную истерику. Как охарактеризовала его одна из знакомых дам — Анна Берло в воспоминаниях «Мои знакомства с некоторыми украинским деятелями», Михновский был человеком «грубым и невоспитанным». Но себе самому он, естественно, казался тонкой возвышенной натурой.

Коллег-украинофилов в Киеве конца XIX века можно было пересчитать по пальцам. По-украински ради оригинальности разговаривали всего несколько приличных семей. Лояльный имперский город — «мать городов русских»! Как же могло быть иначе? Но как раз ближний круг — свою украинскую «тусовку» Михновский и не жаловал больше всего. «Ах! Коли б ви знали, яка тут брудота у сім чудовім граді Київі, — писал он своему другу Борису Гринченко. — інтриги, плітки, злість і ненависть панують серед нашого суспільства. І то мають бути патріоти».

Зато братья-патриоты и отплатили ему — по-иезуитски. Как только в 20-е годы появилось слово «фашизм», непревзойденный тролль Михаил Грушевский тут же обозвал в мемуарах Михновского «фашистом», хотя как тот мог им стать в 1900 году за два десятилетия до рождения фашизма? А интеллигентный с виду Петлюра, умевший выслушать и утешить чуть ли не любого дурака в вышиванке, сделал исключение только для одного из представителей этой породы — для Михновского. «Головной отаман» лишил его мечты всей жизни — возглавить украинскую армию и повести ее на москалей.

Михновский первым среди национально-сознательных тугодумов докумекал, что государство — это, прежде всего, армия. Задолго до великого Мао он мог бы сказать: «Винтовка порождает власть». Но не сказал, а основал в 1917 году в Киеве Украинский военный клуб имени гетмана Полуботко, который занялся разложением киевского гарнизона, верного Временному правительству. Петлюра (в то время еще не самостийник) деятельность Михновского публично осудил, а сам втихаря при деятельной поддержке Грушевского и Винниченко пробрался на должность военного секретаря Центральной Рады (по-нынешнему — министра), присвоил идеи конкурента, творчески их развил, а подлинного автора спровадил из Киева на Румынский фронт — заниматься украинизацией.

И даже когда в 1924 году бывший адвокат скоропостижно (как и все, что он делал) отбыл в мир иной, его же духовные наследники — уже настоящие фашисты — просто вышвырнули Михновского из истории национализма.

Капеллан дивизии СС «Галичина» Исидор Нагаевский, который сочинил в эмиграции толстенький томик «История Украинского государства XX столетия», изданный Украинским католическим университетом имени папы Климента в Риме и перепечатанный в Киеве в 1993 году, не постеснялся даже обобрать труп покойного и приписать его идею украинской самостийности своему земляку — некоему отцу Василию Подолинскому родом из Галичины. Во всей его лживой книжке о Михновском не сказано ни слова! Позор бывшему эсесовцу!

Не отдают должное первому самостийнику и нынешние профессиональные националисты. Даже у великого «просветителя» всех несвидомых Виктора Ющенко руки до увековечивания памяти Михновского так и не дошли. Почему? Скорее всего, из суеверия. Наши шароварные патриоты считают неприличным вспоминать с высоких трибун, что идею независимости выдумал самоубийца. Разве могла такому человеку прийти в голову хорошая идея? А если все-таки пришла человеку именно с суицидальными наклонностями, то не означает ли это, что она недостаточно хороша? Видимо, это кажется новым носителям старой идеи не очень вдохновляющим примером для подрастающего поколения. Тому же Исидору Нагаевскому служить в дивизии СС было нестыдно. Хорошая сытая служба, и форма красивая… Как раз для доброго пастыря! А сказать пару добрых слов об отце независимости — самоубийце Михновском — язык не поворачивался! Ну, можно ли построить с такими, с позволения сказать, «людьми» настоящую державу? Ведь те же японцы не постеснялись возвести самоубийство в государственный культ и провозгласить вершиной развития человеческой личности самурая, вспоровшего себе брюхо. А наши псевдодержавотворцы только распевают тоскливые песни, а добровольно отдать жизнь за Украину, как Михновский, не спешат.

Не хотят даже достойно переиздать научное наследие самоликвидировавшегося мыслителя! Хотя написал он немного. Совсем чуть-чуть. Если собрать все в кучу, то к двадцати двум страницам «Самостийной Украины», в лучшем случае, еще с десяток листиков наберется. Это же не полное собрание сочинений Карла Маркса! Но денег украинская держава на творческое наследие Михновского жалеет — и даже цитировать его в полном объеме биографы Михновского боятся. Стыдно им признать, что автор идеи самостийности был редким мракобесом и теоретиком этнических чисток. «Усіх, хто на цілій Україні не за нас, той проти нас, — писал он. — Україна для українців. І доки хоч один ворог чужинець лишиться на нашій території, ми не маємо права покласти оружжя».

А собирался строить Микола «самостийную» с размахом — «від гір Карпатських аж по Кавказькі». Идея, прямо скажем, не только шовинистическая, но и нереальная. Замечу, что в 1900-м году, когда автор «Самостийной Украины» это изрек, на территории, которую облюбовал для своего государственного проекта Михновский, помещалось еще и Войско Донское, населенное отнюдь не украинцами. Куда, спрашивается, собирался беспокойный «батько» нации девать этих донских казачков? Да еще и вооруженных сплошь новенькими трехлинейными винтовками и шашками? Ведь вряд ли они мечтали добровольно вступить в подданство фантастической Великой Украины киевско-харьковского мечтателя, что и доказали на деле, повоевав в 1918 году с петлюровцами за Донбасс.

Однако такие несуразности Михновского практически не смущали. Мысли его неслись, как скакуны в известном шлягере — целыми эскадронами. В той же «Самостийной Украине» он придумал еще и «Переяславскую конституцию» Богдана Хмельницкого, якобы на полвека опередившую разрекламированную ныне «конституцию» Пилипа Орлика. Правда, текст своей научной «находки» Михновский так и не предъявил. Но это его не беспокоило. Он был из тех людей, которые выдумывают нечто возбуждающее, а потом сами верят в свои фантазии. Множество популярных националистических мифов ведут свое происхождение именно от его крошечной брошюрки 1900-го года. При этом, рисуя картины националистического соблазна, Михновский, как и положено настоящему садо-мазохисту, тут же впадал в истерическое самобичевание. «Так, ми не культурні, — в порыве откровенности сознавался он. — Це безперечна правда: наша нація некультурна». Но именно это его и вдохновляло безмерно: «Але в самім факті нашої некультурності знаходимо ми найліпший, наймогутніший, найінтенсивніший аргумент і підставу до того, шоб політичне визволення нашої нації поставити своїм ідеалом». Именно из прославления варварства Михновским вырос впоследствии интегральный национализм Донцова и Бандеры с его культом вождя, насилия и террора. Так что, в этом он был хоть и не фашистом, но явным предшественником фашизма.

Особенно же адвокат Михновский ненавидел интеллигенцию: «В історії української нації інтелігенція її раз-у-раз грала ганебну й сороміцьку ролю. Зраджувала, ворохобила, інтригувала, але ніколи не служила своєму народові». При этом автор «Самостийной Украины», как видно из его писаний, плохо понимал, что означает само слово «интеллигенция», причисляя к этой категории даже феодальных разбойников XVI–XVII веков — князей Четвертинских, Черторыйских и Вишневецких, предавших, по Михновскому, украинский народ. Интересно, что бы сказал автору этой концепции князь Ярема Вишневецкий, любивший «интеллигентно» сажать своих политических противников — запорожских казаков — на кол?