«Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

1. Рукавишников Эммануил Семенович — священник села Верх-Иньва.

2. Тиунов Александр Николаевич — священник села Отево, бывший черносотенец.

3. Швецов Даниил Николаевич — священник с. Юрлы.

4. Лобовиков Григорий — священник с. Кувы.

5. Немчинов Николай Николаевич — священник с. Самково.

Сравнение этого списка с перечнем знакомых Шелепина показывает почти полное совпадение, но Нечаев, Грамолин и «бродячий поп» Тудвасев в нем почему-то отсутствуют. После этого сообщения Шелепин с гордостью «отчитывается» перед Пономаревым о проделанной работе: первичные повстанческие отряды созданы: в селе Пешнигорт — до 30 человек, в деревне Внуково — до 25 человек, в деревне Бараново — до 20 человек и в деревне Юково — до 15 человек. Пешнигортским взводом командовать назначен церковный староста Климов Алексей Николаевич [532]. Итого — 90 повстанцев. Рота, однако.

А неутомимый благочинный все продолжал делиться сокровенным: на территории округа действует мощная и широко разветвленная повстанческая организация, в которую входят местные националисты, представители правых и эсеры, а возглавляет организацию некий Кривощеков Яков Алексеевич, орденоносец.

Напоследок Пономарев показал, что осенью 1936 г. Шелепин сам сообщил ему о том, что является резидентом польской разведки, и предложил заняться сбором шпионской информации.

«Сказка», состряпанная Белановым и Кулипановым, является в прямом смысле слова убийственным документом. Между ее строк читается приговор всему руководству Свердловской епархии, всем священникам Коми-Пермяцкого округа и тысячам рядовых «повстанцев», сотням «взводных», десяткам «ротных». А чего стоят, например, слова протоиерея Уфимцева о том, что все священники-обновленцы являются участниками контрреволюционной повстанческой организации? На основании только этого можно арестовывать каждого из них. По первой фигуре простого категорического силлогизма, модус AAA: «Все обновленцы суть повстанцы. Имярек — обновленец. Ergo, он — повстанец».

Можно проследить, как впоследствии эта «сказка» превратится в универсальную матрицу фабрикации признаний священников. Рукавишников «расколется» 4 сентября, и копия его «показаний» опять будет вложена в дело [533]. Оказывается, он тоже завербован Уфимцевым еще в 1932 г. Перед ссылкой в Коми-Пермяцкий округ в 1933 г. Рукавишников успел повидаться с ним, и Уфимцев, прощаясь, сообщил, что руководителем контрреволюционной организации в Кудымкарском районе является завербованный им священник Верх-Иньвенской церкви Овчинников. Список священников — участников организации немного расширен. В «показаниях» Рукавишникова не забыли упомянуть и Тудвасева [534]. Все остальное в точности так, как в показаниях Пономарева.

Уфимцев, Уфимцев, снова Уфимцев. Кто же этот коварный паук, вовлекающий в свои сети все новых и новых жертв? И с какой же сокрушительной силой карающий меч органов НКВД должен обрушиться на его голову? Тут нас ожидает сюрприз. Из обзорной справки по архивно-следственному делу № 8214 мы узнаем, что «Уфимцев И. Н. был арестован 7 апреля 1935 г. Ирбитским отделением ПП ОГПУ по Уралу и обвинялся в разглашении секретных сведений, известных ему в силу его положения как секретного сотрудника ОГПУ. Постановлением Особого Совещания при НКВД от 22/VII-35 он был осужден к 3 годам ИТЛ» [535]. Жаль, что Беланов не сочинил сцену вербовки Шелепина Уфимцевым, было бы забавно: действующий спецосведом вербует бывшего спецосведома.

Обратим внимание на то, что показания Рукавишникова набрасывают петлю на Тудвасева. Но, оказывается, для надежности к делу приобщен рассказ о его повторной вербовке, сочиненный лично начальником IV отдела УНКВД по Свердловской области капитаном госбезопасности Боярским 31 августа [536]. «Сказка» — заслушаешься, с колоритными подробностями. Оказывается, бродячего попа завербовал бывший белый каратель Боромотов, собственноручно расстрелявший из пулемета 53 бойца РККА из своего взвода, которых ранее, в 1919 г., склонил перейти на сторону Колчака:

Наша история близится к финалу. 11 сентября Беланов и Кулипанов вынудят Тудвасева подписать отпечатанный на машинке протокол допроса, составленный по стандартной схеме. Вербовка Овчинниковым — создание повстанческих ячеек — контакт с Шелепиным — предложение шпионить. Мобильность «бродячего попа» была использована на все 100 %: ему приписали создание организаций в Зюздинском районе Кировской области (7 человек), в Кудымкарском районе (6 человек), в Верх-Иньвенском и Деминском сельсоветах (35 человек, а затем еще 11 человек). Итого — 59 повстанцев. Полурота. Из не встречавшегося ранее в показаниях — утверждение (со слов Овчинникова) о существовании всесоюзного Объединенного Церковно-Политического центра в Москве. От обновленцев в него якобы входит протоиерарх Виталий Введенский.

С 8 по 13 сентября по делу № 16248 будет произведено еще 5 арестов. Возьмут всех, кто был упомянут Шелепиным в числе знакомых: Лобовикова, Швецова, Тиунова, Грамолина, Нечаева. Все, кроме Швецова и Нечаева, согласятся подписать заранее отпечатанные протоколы, изобличающие Шелепина и Тудвасева. Содержание показаний выстроено по схеме, восходящей к показаниям Пономарева, но с незначительными вариациями. Так, получает развитие тема «московского центра». От тихоновцев туда якобы входит митрополит Московский и Коломенский Сергий Старгородский, он же является и конечным адресатом шпионской информации, передавая ее неназванному сотруднику польского консульства.

24 сентября Кулипанов предпринял последнюю попытку добиться признания у Шелепина. Ему были предъявлены выписки из протоколов допроса Пономарева, Грамолина, Тиунова и даже епископа Петра Савельева, но Шелепин все отрицал. Никакого значения это уже не имело, т. к. он «полностью изобличался» чужими показаниями. Очные ставки не проводились. Никаких следов участия представителей прокуратуры в деле не имеется.

Спустя четыре дня Кулипанов составит обвинительное заключение, 13 октября следственное дело № 13836 будет рассмотрено на заседании тройки при УНКВД Свердловской области. Решением тройки бродячий поп Тудвасев В. Г. и благочинный Шелепин Н. Д. приговорены к расстрелу, 4 ноября приговор был приведен в исполнение. Остальные получили по 10 лет ИТЛ.

Подведем итог. Дело о бродячем попе является типичным продуктом конструкторских усилий сотрудников НКВД. Оно наглядно демонстрирует, что в Свердловской области священники подвергались преследованиям (используя выражение Шелепина) «как члены духовной корпорации». Духовенство оказалось идеальным объектом репрессий. Вертикальные и горизонтальные корпоративные связи квазиноменклатурной структуры церкви использовались как каркас, на который наращивались повстанческие ячейки из арестованных крестьян-прихожан. Фигуры «попа-передвижки» и благочинного оптимально дополняли друг друга: один сновал челноком в горизонтальной плоскости, другой — в вертикальной, сплетая тонкие нити личных отношений в плотную ткань контрреволюционного заговора. В соответствии с амбициозным замыслом Дмитриева все антисоветские элементы объединялись в грандиозную амальгаму из правых, церковников, националистов, троцкистов, руководимую Уральским повстанческим штабом. При любой возможности сочиняли присутствие иностранной разведывательной агентуры. Предусмотрительно оставляли следы, ведущие от региональной организации в Москву.

В результате репрессиям мог подвергнуться любой «церковник» — что и было сделано. В своих показаниях Шелепин утверждал, что к 1937 г. в Коми-Пермяцком округе действовало 7 церквей. Элементарный подсчет арестованных в августе и сентябре показывает, что 100 % духовенства в Коми-Пермяцком округе было репрессировано. В других регионах картина едва ли была иной.