Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан

В остальном, повторимся, эта империя Хорезма, которую Чингиз-хан разрушил в 1220 г., появилась не ранее 1194 г. Начиная с 1212 г., Мохаммед, покончив счеты с последним караханидом Самарканда – Османом, окончательно обосновался в Самарканде, куда он перевел столицу из Ургенча, что около Хивы. Это была империя в самом расцвете своего создания, совершенно новое господство с неожиданно возникшим хозяином. Странным образом устроенное господство, у которого для поддержки не было ничего аналогичного, что можно было бы сопоставить с ясаком Чингиз-хана, не было ничего такого, что могло бы поколебать солидный престиж возрожденной империи бывших каганов. Этнически разделенная между таджиками, иранским населением городов и культур, с одной стороны, и, с другой – тюрками, составлявшими костяк армии, хорезмийская империя не была основательной. Она не опиралась, как это было у сельджуков, на полный тюркский клан, который полностью принял ислам и был способен создавать военную знать ата-беков. Хорезмийская династия вышла из династии сельджукской знати без клана, который бы стоял за ней. Даже само хорезмийское царство – Хива, была не так велика, чтобы прокормить солидную тюркскую феодальную знать. Результатом явилось то, что армия была создана из случайно завербованных наемников во всех племенах гузз или канкли из киргизских степей, беспринципных воинов, которыми овладевала одна только мысль: предать лишь для того, чтобы быть завербованными в великую Чингиз-ханидскую армию. Заметим, что родня султана была раздираема бесконечной ненавистью. Мать султана, грозная Туркан хатун, питала ко всем отвращение и делала все для своего внука Джелал ад-Дина, любимого сына Мохаммеда, единственного мужественного человека этой династии, которой было суждено исчезнуть.

При такой разнородной и рыхлой структуре, знамя исламизма могло способствовать единению и сплоченности. Подобно наследнику великих сельджуков – Санджару, на которого он стремился походить, Мохаммеду Хорезмийскому предстояло сыграть особую роль. Было бы достаточным, чтобы он провозгласил себя сторонником Ислама, чтобы он призвал к священной войне, к джихаду против монголов-язычников, буддистов или несторианцев. Но в результате огромной глупости, этот монарх, который рассчитывал повторить путь великих сельджуков и стать, как они, султаном Ислама, насмерть поссорился с Багдадским халифом, когда в 1217 г. он намеревался напасть на него. Халиф ан-Насир (1180-1225) относился к нему, как к злейшему врагу и скорее помолился бы за монголов, чем за него. Эта смертельная ссора султана и халифа явилась причиной того, что мусульманский мир раскололся и оказался обессиленным перед монгольским вторжением. [550]

Разрыв отношений Чингиз-хана и хорезмийцев произошел по вине последних. Чингиз-хан пытался установить нормальные торговые и политические связи с Хорезмийской империей. Итак, в 1218 г., караван, отправленный из Монгольской империи и впрочем, состоявший за исключением монгольского посланника Укуны из мусульман, был задержан в Отраре, приграничном городе Хорезмийской империи на средней Сырдарье. Караван был разграблен, а все участники каравана в составе ста человек казнены хорезмийским правителем Инальчиком, известным в истории также под титулом Кадыр-хан. [551] Чингиз-хан потребовал извинения и возмещения за причиненный ущерб. Получив отказ, Чингиз-хан стал готовиться к войне. [552]

Мобилизация монгольской армии имела место летом 1219 года на верхнем Иртыше. Осенью Чингиз-хан прибыл в Кайалык на юговостоке Балхаша к карлукам, правитель которых Арслан-хан присоединился к нему. К Чингиз-хану присоединились также со своими войсками Сукнак тегин, новый правитель Алмалыка и идикут Баурчук, предводитель уйгуров. Монгольская армия, по подсчетам Бартольда, насчитывала от 150 до 200 000 человек, по количеству уступала хорезмийским войскам, но отличалась дисциплинированностью и имела весьма оперативный «штаб».

Мохаммед Хорезмийский распределил и расставил свои войска на линии Сырдарьи и укрепленных местах Трансоксианы. Следствием оказалось то, что, несмотря на количественное преимущество всей армии, силы, рассредоточенные по многим участкам, оказались в меньшинстве по количеству. Чингиз-хан проник в Хорезмийскую империю около Отрара на средней Сырдарье. Одна из монгольских армий во главе с двумя сыновьями Чингиз-хана, Чагатаем и Угэдэем, была сосредоточена перед укрепленным городом, который был взят после длительной осады. Другая армия под командованием Джучи, старшего сына завоевателя, спустилась вдоль Сырдарьи, захватила Сыгнак напротив нынешнего города Туркестана и Дженд, неподалеку от сегодняшнего Перовска. Пять тысяч монголов, которые пошли вверх по Сырдарье, захватили Бенакет на западе от Ташкента и взяли в осаду Ходжент, город, правитель которого, энергичный Тимур мелик сумел после удачной обороны уйти вниз по течению Сырдарьи на барке. Бартольд справедливо замечает в связи с этим, что в этой войне у мусульман отмечалось больше актов личного героизма, и было больше рыцарей, чем у монголов, но последние отличались именно высокой организованностью, единством командования и дисциплиной, всем тем, что обеспечивает успех в войне.

Сам же Чингиз-хан со своим младшим сыном Толуем во главе основных сил монгольской армии пошел на Бухару, которую он достиг в феврале 1220 г. Тюркский гарнизон сделал попытку прорваться сквозь ряды осаждавших для того, чтобы вырваться из окружения, но затея оказалась безуспешной, отряд был разгромлен. Население, покинутое своими защитниками, вынуждено было капитулировать (10 или 16 февраля 1220 г.). Крепость, в которой укрылись четыреста человек, была взята штурмом, а ее защитники уничтожены. Город подвергся полному и планомерному разбою. Население было ограблено, подвержено унижениям, с ним обошлись по-варварски грубо, с необычайным насилием, но в принципе казни подверглись те из числа мусульманского «духовенства», которые попытались воспрепятствовать насилию и святотатству победителей. Бартольд считает легендой рассказ Джувейни, в котором говорится, что Чингиз-хан якобы явился в большую мечеть, чтобы выступить перед толпой и представить себя наказанием божьим. [553]

Он также считал, что пожар, в котором Бухара была сожжена дотла, оказался, вероятно, непроизвольным.

Из Бухары Чингиз-хан направился в Самарканд. При подступах к Самарканду его нагнали сыновья – Чагатай и Угэдэй, которые захватили Отрар. Население Самарканда, отчасти иранского происхождения, осмелилось оказать сопротивление, но было наголову разгромлено, а сам город, по свидетельству Джувейни, сдался пять дней спустя (март 1220 г.). Самарканд был полностью разграблен после того, как город был очищен от жителей для удобства проведения грабежей. Многие из жителей были умерщвлены. Жители Самарканда, представляющие ту или иную ценность, как, например ремесленники высокой квалификации, были депортированы в Монголию. Тюркский гарнизон, который спонтанно присоединился к монголам, тем не менее, был полностью уничтожен. В противоположность тому, что произошло в Бухаре, представители мусульманского духовенства отказались от попытки к сопротивлению и в принципе избежали расправы. [554] Те, кому удалось спастись подобным образом, получили разрешение вернуться в Самарканд, но, в общем, кровавая расправа была настолько ужасающей, что едва нашлось жителей, которые могли бы разместиться в одном квартале. Гурганджи, сегодняшний Ургенч около Хивы, бывшая собственно столица Хорезма, была взята к апрелю 1221 г., после длительной осады, которая сковала силы двух сыновей Чингиз-хана – Джучи и Чагатая, которые к концу осады запросили в помощь третьего Чингизханида – Угэдэя. [555] Все население города, за исключением искусных ремесленников, депортированных в Монголию, было полностью истреблено. Монголы завершили разрушение города тем, что затопили его в водах Амударьи.