Партия эсеров. От мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции

21—24 сентября 1918 г. в Москве состоялась I конференция, на которой присутствовало 40 делегатов от 20 организаций, положившая начало официальному существованию партии «народников-коммунистов». В резолюции конференции по текущему моменту указывалось, что в своей политике партия подчиняется воле большинства и своей главной задачей считает борьбу «совместно в полном контакте со всеми партиями социального переворота за осуществление социальной революции» ⁷⁰⁸. «Народники-коммунисты» заявили о бесповоротном разрыве с эсерами, полном признании Советской власти и решений V съезда Советов, одобрении политики большевиков и намерении принять активное участие в советской работе. В избранное конференцией Центральное бюро вошли Г. Д. Закс, А. Оборин и др.

Та часть партии левых эсеров, которая осталась верной политической линии ЦК и ушла в подполье, осенью 1918 г. оказалась в одном строю с правыми эсерами, звезда которых как лидеров «демократической контрреволюции» стала в это время закатываться.

Глава одиннадцатая

КОНЕЦ «ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ»

Гражданская война, писал В. И. Ленин, «начиналась сплошь и рядом при участии в союзе против нас и белогвардейцев, и эсеров, и меньшевиков». Однако логика ее развития «всякий раз неизбежно приводила к тому, что все эсеровские учредиловские, меньшевистские элементы оказывались, путем ли государственного переворота или без него, оттесненными на задний план, и во главе белогвардейщины выступали целиком элементы капиталистические и помещичьи. Это было и в правлении Колчака и Деникина, и во всех многочисленных более мелких правлениях и нашествиях на нас» ⁷⁰⁹. Олицетворявшие «демократическую контрреволюцию» эсеро-меньшевистские правительства, создавая во имя защиты «народовластия» на иностранные субсидии отряды во главе с монархистски настроенными офицерами, восстанавливая буржуазно-помещичьи порядки, расчищали дорогу для белогвардейской диктатуры, уступали место прямым ставленникам империалистической буржуазии и наиболее реакционных буржуазно-помещичьих кругов. Примером тому может служить история Комуча ⁷¹⁰.

«Комитет членов Учредительного собрания» (Комуч), несмотря на столь всеобъемлющее название, был организацией однопартийной. Чтобы как-то обосновать этот факт, Комуч 12 июля 1918 г. постановил «признать недопустимым вхождение в состав Комитета членов Учредительного собрания большевиков и левых эсеров» ⁷¹¹, хотя по их же принципам «чистой демократии» такое решение было неприемлемо. Мотивировали правые эсеры свое постановление тем, что якобы указанные партии «отвергли» Учредительное собрание, хотя именно большевики созвали его.

Вначале в Комуче было пять членов — правых эсеров, затем, к концу сентября, их число дошло до 96—97 человек, но и тогда он оставался практически однопартийным, правоэсеровским парламентом. Когда в конце августа был окончательно сформирован Совет управляющих ведомствами, т.е. правительство, в его составе было 13 министров-эсеров, один меньшевик (министр труда И. М. Майский) и двое беспартийных (военный министр Галкин и министр государственного контроля Краснов).

Самарское правительство вело игру в демократию и пыталось создать видимость борьбы с реакцией. Руководители Комуча, придя к власти, заявили, что их цель — объединение всех слоев общества. «Теперь нельзя опираться на классы, нельзя идти по пути большевиков… — говорил в своей программной речи Климушкин. — Это ужасная ошибка. Мы полагаем, что надо объединить все группы: и крестьян, и пролетариев, и интеллигенцию, ибо только тогда мы достигнем цели. Поэтому вся наша политика направлена на создание блока и на уничтожение тех трений, которые создались в обществе в результате классовой розни» ⁷¹².

Таким образом, эсеры вновь решили строить власть на принципах «чистой демократии» и речь Климушкина может служить иллюстрацией к выводу К. Маркса, который писал: «Своеобразный характер социально-демократической партии выражается в том, что она требует демократическо-республиканских учреждений не для того, чтобы уничтожить обе крайности — капитал и наемный труд, а для того, чтобы ослабить и превратить в гармонию существующий между ними антагонизм» ⁷¹³.

В приказе «О принятии власти Комитетом членов Учредительного собрания» было объявлено о роспуске Советов и восстановлении городских дум и земств, о формировании так называемой народной армии для «защиты демократии и борьбы с большевиками», провозглашалась свобода слова, печати, собраний. Главной и ближайшей целью ставилась подготовка к созыву Учредительного собрания для избрания на нем постоянного всероссийского правительства. «Комитет членов Учредительного собрания» заявил, что в своей деятельности будет руководствоваться стремлением к национальному возрождению России, улучшению ее экономического состояния, «утверждению демократических принципов».

В июле была опубликована декларация Комуча с изложением его социально-экономической программы. Чтобы не оттолкнуть крестьянство, эсеровские деятели заявили, что «земля бесповоротно перешла в народное достояние и никаких попыток к возврату ее Комитет не допустит. Сделки купли-продажи и залога на землю сельскохозяйственного значения и лесные угодья запрещаются…». Далее говорилось о сохранении в силе действующих законов и постановлений об охране труда. Вместе с тем декларация особо оговаривала право предпринимателей «требовать от рабочих интенсивного и доброкачественного труда в течение всего рабочего времени… и увольнять не подчиняющихся требованиям», а также «лишних рабочих» ⁷¹⁴.

Декларацию дополняла и разъясняла речь председателя Комуча Вольского, который говорил, что «капиталистический строй в настоящее время отменен быть не может. Капиталистическая промышленность должна существовать, и класс капиталистов должен иметь возможность вести промышленность». Сказанное означает, что за уверениями в том, что эсеровское правительство намерено «придерживаться интересов не того или иного класса общества, а общегосударственных интересов», в действительности скрывалось стремление опереться на капитализм как систему общественных отношений ⁷¹⁵.

В соответствии с этой линией эсеры тотчас после установления своей власти объявили о денационализации банков и промышленных предприятий, отменили твердые цены и разрешили свободную торговлю хлебом. Заверяя массы в неприкосновенности общенародного достояния на землю, Комуч в то же время издал приказ, согласно которому право уборки озимых посевов 1917 г. предоставлялось тем, кто их произвел. Таким образом, озимый хлеб должен был перейти в руки землевладельцев, у которых земля была конфискована на основании Декрета о земле. Кроме того, за землевладельцами признавалось право на возмещение стоимости обработки озимого клина и затраченных на посев семян. Были восстановлены Крестьянский поземельный банк, земельные комитеты, в распоряжение которых поступала земля и которые должны были подготовить временные правила пользования ею, институт сельских старост и сельские сходы с их исполнительной властью.

При Комуче официально существовали переизбранные Советы, которые, однако, не имели никаких прав, кроме права выносить резолюции. Были разрешены забастовки, сохранялись некоторые права за профсоюзами, но их деятельность была сведена до минимума. Принятый закон о 8-часовом рабочем дне не имел никакого практического смысла при наличии в нем оговорки о том, что сверхурочные работы допускаются до 100 дней в год, а об их оплате ничего сказано не было. Буржуазия не считалась ни с профессиональными союзами, ни с приказами Комуча. Даже официальный орган правительства «Вестник Комитета членов Учредительного собрания» вынужден был признать отказ владельцев от исполнения старых и заключения новых коллективных договоров. Они широко применяли локауты, вводили увеличенный рабочий день под видом сверхурочных работ, лишали рабочих отпусков, а тех, кто пытался протестовать, увольняли как «лишних».