История дипломатии. Том 3

Чтобы окончательно выбить почву из-под ног Керзона, советское правительство решило вновь проявить своё миролюбие. В ноте от 23 мая оно выразило согласие пойти навстречу некоторым желаниям британского правительства. Во-первых, оно предложило заключить с Англией конвенцию, предоставляющую английским гражданам право рыбной ловли в советских водах вне трёхмильной морской зоны впредь до урегулирования всего вопроса; во-вторых, уплатить за конфискованные английские рыболовные суда; в-третьих, уплатить компенсацию за расстрел и арест английских граждан, с той, однако, оговоркой, что согласие на это отнюдь не означает ошибочности репрессивных мер, применённых в отношении этих шпионов; в-четвёртых, взять обратно два письма, посланные на имя Ходжсона.

После дополнительного обмена нотами, в которых были установлены взаимные обязательства невмешательства во внутренние дела и воздержания от враждебных актов, оба правительства признали переписку законченной.

В течение этих переговоров Дания заключила с Советской Россией торговый договор. Возобновила торговые переговоры с советским правительством и Швеция. Из США отправились в Советскую Россию некоторые видные государственные и финансовые деятели. Наконец, и Франция «откликнулась по давно уже заглохшему делу о репатриации наших солдат» телеграммой от имени правительства, уведомив Наркоминдел о согласии принять для этой цели советскую делегацию Красного Креста.

В капиталистическом мире явно обозначились новые тенденции по отношению к Советскому государству. Ультиматум Керзона был безуспешной попыткой воздвигнуть преграду на этом пути.

Глава девятая Рурский конфликт (1922–1923 гг.)

Конец «политики выполнения». Наряду с ближневосточными осложнениями для дипломатии стран-победительниц попрежнему оставалась неурегулированной и репарационная проблема. С конца 1922 г. в развитии репарационного вопроса наступила новая и самая острая фаза.

Выступление германского министра иностранных дел Ратенау в Генуе было последней демонстрацией германской дипломатии в пользу соглашения и сотрудничества с версальскими державами-победительницами. Оно вызвало, однако, взрыв негодования со стороны реакционно-националистических кругов Германии.

В печати началась шумная кампания против Ратенау и рейхсканцлера Вирта, которые обвинялись в «безумном желании проводить политику выполнения». Националисты требовали отказа отtрепараций; более того, они ставили вопрос об аннулировании Версальского договора. Направлял кампанию против репараций, как и раньше, угольный король Германии Гуго Стиннес вместе с германской «народной партией», представлявшей интересы тяжёлой индустрии.

Приближался очередной срок репарационных платежей, 31 мая 1922 г. Канцлер Вирт метался между Парижем и Лондоном в надежде если не на заём, то на длительный мораториум. В Париж был послан и германский министр финансов с обширной программой экономических и финансовых реформ в Германии. Все эти переговоры оказались бесплодными.

Не дали результатов и хлопоты Вирта о международном займе. Совещание банкиров в Париже, отражая непримиримую позицию империалистов Франции, высказалось против займа.

Французские империалисты жаждали конфликта. Они хотели реализации своих давнишних планов захвата Рура. Они открыто угрожали оккупацией, подготовляя общественное мнение к этому шагу, который мог привести к серьёзным международным осложнениям.

В то же время германские промышленники во главе со Стиннесом продолжали саботировать все мероприятия правительства, направленные к выплате репараций. На собрании предпринимателей Северо-Западной Германии 6 июня 1922 г. Стиннес открыто призывал к сопротивлению и срыву репарационных обязательств. Угрозу оккупации Рура он объявлял несерьёзной. Расширение оккупации, по его словам, только доказало бы французам, что этим путём они ничего добиться не могут.

Общий тон выступлений Стиннеса и его печати становился всё более вызывающим. Газета Стиннеса «Deutsche Allgemeina Zeitung» поместила в номере от 7 июня 1922 г. на первой странице напечатанные жирным шрифтом условия, на которых Германия якобы может согласиться на уплату репараций; то были: очищение от войск союзников всех занятых ими территорий, в том числе Саарского бассейна; отказ от 26-процентного сбора с внешней торговли, установленного в 1921 г. Лондонским меморандумом; предоставление Германии права свободно торговать с Данцигом и через Польский коридор; исправление границ Верхней Силезии в интересах Германии; отказ от предоставления всем союзникам «права наиболее благоприятствуемой нации».

Эта программа под прикрытием патриотических лозунгов явно вела к конфликту с Францией.

При помощи своей печати и широкой агентуры Стиннес разжигал в массах жажду мести и реванша. Он первый стал ссылаться на то, что Германия неплатёжеспособна. Среди промышленников Германии Стиннес пропагандировал мысль, что оккупация Рура может оказаться для них даже выгодной. Она обострит взаимоотношения Англии с Францией, обеспечит англо-германское сближение, приведёт к отмене репараций и даст возможность германским промышленникам усилить нажим на рабочий класс.

Этот план легкая в основе «политики катастроф», на путь которой Стиннес толкал германскую дипломатию ещё со времени конференции в Спа в 1920 г. Однако преградой на пути этой политики стоял такой последовательный сторонник «политики выполнения», как Вальтер Ратенау. Вот почему именно против него и был направлен огонь Стиннеса и его единомышленника Гельфериха, который возглавлял в Рейхстаге «национальную оппозицию».

Немедленно после Генуэзской конференции Гельферих опубликовал демагогическую брошюру с резкими выпадами против экономических мероприятий правительства. Там же он высмеял и поведение Ратенау в Генуе. Ещё более яростную атаку против Ратенау Гельферих открыл в Рейхстаге 23 июня 1922 г.

Выступая по саарскому вопросу, Гельферих изображал германского министра иностранных дел как злостного союзника французских захватчиков. В результате такой политики, говорил Гелъферих, саарское население чувствует себя «в подлинном смысле слова преданным и проданным».

Обвиняя Ратенау, Гельферих требовал от правительства отказа от выполнения репарационных обязательств.

«Перед нами откроется путь к спасению лишь тогда, — говорил он на заседании Рейхстага 23 июня 1922 г., — когда окажется, что имеется германское правительство, которое повернётся спиной при предъявлении ему невыполнимых требований. Спасение будет возможно, когда мир поймёт, что в Германии снова — разрешите мне выразить мою мысль одним словом — можно иметь дело с мужчинами».

На другой день после этой провокационной речи, 24 июня 1922 г., когда Ратенау из своей виллы в Грюнвальде направлялся на автомобиле в министерство, его нагнал быстро мчавшийся автомобиль. В нём сидели два германских офицера. Управлял автомобилем студент. Поровнявшись с машиной Ратенау, они произвели несколько выстрелов из револьверов и бросили в Ратенау ручную бомбу. Ратенау был убит наповал. Убийцами оказались три члена реакционно-монархической «Организации С» («Консул»), активные участники капповского путча. За спиной убийц скрывался их подлинный вдохновитель — Стиннес.

«Курс на Рур». Убийство Ратенау, активного сторонника политики выполнения Версальского договора, отвечало интересам не только Стиннеса, но и Пуанкаре, давно уже взявшего «курс на Рур».

Этот курс политики Пуанкаре диктовался двумя основными мотивами. Один заключался в стремлении утвердить в Европе гегемонию французской тяжёлой индустрии, добиться экономического преобладания Франции как условия её политического господства. Другим мотивом была боязнь военного реванша со стороны побеждённой Германии.

Мотивы дипломатии Пуанкаре нашли своё отражение в секретном докладе, составленном по его поручению председателем финансовой комиссии французского Парламента Дариаком.