Закат и падение Римской Империи. Том 2

религию своему отечеству, но когда обе империи были в мире между собой, свойственная магам наклонность к религиозным преследованиям с успехом сдерживалась вмешательством Константина. Лучи Евангелия осветили берега Индии. Еврейские колонии, проникшие в Аравию и Эфиопию, препятствовали распространению там христианства; но труды миссионеров в некоторой мере облегчались предварительным знакомством с откровением Моисея, и Абиссиния до сих пор чтит память Фруменция, который посвятил, во времена Константина, всю свою жизнь на обращение в христианство населения этих отдаленных стран. В царствование Констанция Феофил - который сам был родом из Индии - был облечен в двойное звание посла и епископа. Он отплыл от берегов Красного моря с двумястами лошадьми самой чистой каппадокийской породы, которых император посылал в подарок принцу сабеян, или гомеритов. Феофилу было поручено много других полезных или интересных подарков, которые могли возбуждать в варварах удивление и склонять их к дружелюбию, и он с успехом употребил несколько лет на пастырское посещение церквей жаркого пояса.

Непреодолимое могущество римских императоров обнаружилось в важной и опасной перемене национальной религии. Страх, который внушали их военные силы, заглушил слабый и никем не поддержанный ропот язычников, и было полное основание ожидать, что готовность к повиновению будет результатом сознания своего долга и признательности со стороны как христианского духовенства, так и самих христиан. В римской конституции издавна было установлено основное правило, что все разряды граждан одинаково подчинены законам и что заботы о религии составляют и право, и обязанность высшего гражданского должностного лица. Константина и его преемников нелегко было убедить, что своим обращением в христианство они лишили себя одной части своих императорских прерогатив или что они не имели права предписывать законы такой религии, которую они протежировали и исповедовали. Императоры не переставали пользоваться верховной юрисдикцией над духовенством, и шестнадцатая книга Кодекса Феодосия описывает, под различными титулами, присвоенное ими влияние на управление кафолическою церковью.

Но различие между властями духовной и светской, с которым никогда не был вынужден знакомиться независимый

ум греков и римлян, было введено и упрочено легальным утверждением христианства. Должность главного первосвященника, которая со времен Нумы и до времен Августа всегда исполнялась одним из самых достойных сенаторов, в конце концов соединена с званием императора. Прежде первый сановник республики исполнял собственноручно священнические обязанности всякий раз, как этого требовало суеверие или политика, и ни в Риме, ни в провинциях не было никакого духовного сословия, которое заявляло бы притязания на более священный характер между людьми или на более тесное общение с богами. Но в христианской церкви, возлагающей служение перед алтарями на непрерывный ряд особо посвященных лиц, монарх, который по своему духовному рангу ниже последнего из диаконов, восседал подле решетки святилища и смешивался с массой остальных верующих. Император мог считаться отцом своего народа, но он был обязан оказывать сыновнее повиновение и уважение отцам церкви, и гордость епископского сана скоро стала требовать от Константина таких же знаков почтения, какие он оказывал святым и духовникам. Тайная борьба между юрисдикциями гражданской и церковной затрудняла действия римского правительства, а благочестивый император не допускал преступной и опасной мысли, чтоб можно было наложить руку на кивот завета. В действительности разделение людей на два разряда, на духовенство и мирян, существовало у многих древних народов, и священнослужители в Индии, Персии, Ассирии, Иудее, Эфиопии, Египте и Галлии приписывали божественное происхождение и приобретенной ими светской власти, и приобретенным ими имуществам. Эти почтенные учреждения мало-помалу приспособились к местным нравам и формам правления; но порядки первобытной церкви были основаны на сопротивлении гражданской власти или на пренебрежении к ней. Христиане были обязаны избирать своих собственных должностных лиц, собирать и расходовать свои особые доходы и регулировать внутреннее управление своей республики сводом законов, который был утвержден согласием народа и трехсотлетней практикой. Когда Константин принял христианскую веру, он точно будто заключил вечный союз с отдельным и самостоятельным обществом, а привилегии, которые были дарованы или подтверждены этим императором и его преемниками, были приняты не за свидетельства

непрочного милостивого расположения двора, а за признание справедливых и неотъемлемых прав духовного сословия.

Кафолическая церковь управлялась духовной и легальной юрисдикцией тысячи восьмисот епископов, из числа которых тысяча имели пребывание в греческих провинциях империи, а восемьсот в латинских. Пространство и границы их епархий изменялись сообразно с усердием и успехами первых миссионеров, сообразно с желаниями народа и с распространением Евангелия. Епископские церкви были расположены в близком одна от другой расстоянии вдоль берегов Нила, на африканском побережье, в азиатском проконсульстве и в южных провинциях Италии. Епископы Галлии и Испании, Фракии и Понта заведовали обширными территориями и возлагали на своих сельских викариев исполнение второстепенных обязанностей пастырского звания. Христианская епархия могла обнимать целую провинцию или ограничиваться одной деревушкой, но все епископы пользовались одинаковыми правами, нераздельными с их саном: все они получали одинаковую власть и одинаковые привилегии от апостолов, от народа и от законов. В то время как политика Константина отделяла гражданские профессии от военных, и в церкви и в государстве возникло новое и постоянное сословие церковных должностных лиц, всегда почтенных, а иногда и опасных. Обзор их положения и атрибутов может быть разделен на следующие отделы: I. Народное избрание. II. Посвящение лиц духовного звания. III. Собственность. IV. Гражданская юрисдикция. V. Церковные кары. VI. Публичная проповедь. VII. Привилегия законодательных собраний.

I.Свобода выборов удержалась долго после легального введения христианства, и римские подданные пользовались внутри церкви утраченным ими внутри республики правом избирать должностных лиц, которым они были обязаны повиноваться. Лишь только какой-нибудь епископ кончал жизнь, митрополит поручал одному из своих викариев управлять вакантной должностью и приготовить в определенный срок новые выборы. Право подачи голосов было предоставлено низшему духовенству, более всех способному оценить достоинства кандидатов, сенаторам и знатным городским жителям, всем тем, кто отличался своим общественным положением или богатством, и, наконец, всему народу, который толпами стекался в назначенный день из самых отдаленных частей епархии и нередко заглушал своими

шумными возгласами и голос рассудка, и требования дисциплины. Эти возгласы могли случайным образом остановиться на самом достойном из соискателей, на каком-нибудь старом пресвитере, на каком-нибудь святом отшельнике или даже на каком-нибудь мирянине, отличавшемся своим усердием и благочестием. Но епископского звания искали - в особенности в больших и богатых городах империи - скорее ради его светского, чем ради его духовного значения. Личные интересы, себялюбие и ненависть, коварные проделки и притворство, тайный подкуп, явные и даже кровавые насилия, когда-то искажавшие свободу выборов в республиках греческой и римской, слишком часто влияли и на выбор апостольских преемников.

Иные из кандидатов ставили на вид знатность своего рода, другие старались расположить в свою пользу избирателей роскошным угощением, а третьи, еще более преступные, чем их соперники, обещали разделить церковные сокровища с соучастниками в их святотатственных замыслах. Как гражданские, так и церковные законы старались устранить чернь от участия в этом важном деле. Древние церковные правила, требовавшие от кандидатов на епископское звание известных условий возраста, общественного положения и пр., ограничили до некоторой степени слепую прихотливость избирателей. Авторитет провинциальных епископов, собиравшихся для освящения народного выбора на вакантную должность, сдерживал их страсти и исправлял их ошибки. Епископы могли отказаться от посвящения недостойного кандидата; а ярость борющихся партий иногда прибегала к их беспристрастному посредничеству. Как одобрение, так и неодобрение со стороны духовенства и народа устанавливало для некоторых случаев прецеденты, мало-помалу обратившиеся в положительные законы и провинциальные обычаи, но повсюду было признано за основное правило церковного управления, что нельзя назначить епископа над православною церковью без согласия ее членов. Императоры, в качестве охранителей общественного спокойствия и первых граждан Рима и Константинополя, могли с успехом выражать свои желания при выборе митрополитов, но эти абсолютные монархи уважали свободу церковных выборов, и, в то время как они произвольно раздавали или отнимали гражданские и военные отличия, они дозволяли тысяче восьмистам несменяемым должностным лицам духовного звания получать свое назначение от свободно выраженной народной