Мемуары «Красного герцога»

Обиженный недоверием Риберпре перешел вместе с крепостью Корби на сторону г-на де Лонгвиля; некоторое время спустя, в Париже, где еще проходили заседания Генеральных Штатов, на него напали средь бела дня три или четыре неизвестных человека, от которых он отважно отбивался. Все были уверены, что нападение – дело рук маршала д’Анкра; это тем более возмутило и восстановило Штаты против маршала, что убийства не дозволены и вызывают ужас в королевстве.

Когда наступило время закрытия Генеральных Штатов, три палаты стали опасаться, что, если все государственные советники Короля станут рассматривать просьбы Генеральных Штатов или если после представления наказов им будет отказано в праве собираться на свои заседания, дело застопорится.

Церковь и дворянство решили просить Его Величество согласиться с тем, чтобы принцы и коронные чины сами решали вопросы своих наказов или, если Король сочтет нужным, чтобы им помогали в этом несколько представителей его кабинета.

Они просили ограничить их число пятью или шестью лицами по их выбору и чтобы три или четыре депутата от каждой палаты присутствовали на заседаниях кабинета, когда станут рассматриваться их дела, да еще чтобы Генеральные Штаты были распущены лишь после того, как Его Величество ответит на их прошения.

Узнав об этом, Его Величество дал им знать, что ему это не по нраву, в результате они ограничились последней просьбой, а также тем, чтобы шесть старейшин его правительства вместе с принцами и коронными чинами докладывали Его Величеству по их наказам.

Король объявил им через герцога Вантадурского, что удовлетворение их просьб было бы весьма вредным нововведением, что он мог дать им лишь право выбрать из своей среды депутатов, готовых объяснить Его Величеству и его министрам суть своих наказов, с тем чтобы его ответы были бы переданы непосредственно представителем трех сословий, которые остались бы в Париже.

Получив этот ответ, все три палаты вновь обратились к Королю, чтобы Его Величество согласился на то, чтобы, после представления ими своих наказов, они могли собраться вновь и не расходиться до получения его ответа.

Его Величество вторично отказал им в этой просьбе, указав, однако, что, если после представления их наказов случится нечто такое, что заставит их снова собраться, он даст на это разрешение. Полностью положась на волю Короля, они представили 23 февраля свои наказы.

Главными их пунктами были следующие: восстановление католичества в Жексе и в Беарне, в частности, передача доходов епархий Беарна, который со времен королевы Жанны [109], матери покойного Короля, контролировался королевскими чиновниками, епископам вместо пенсионов, которые Король им назначал, чтобы поддерживать их достоинство, – это обещание им было дано покойным Королем, а после его смерти подтверждено Королевой-матерью, но исполнение отложено до совершеннолетия Короля; присоединение Наварры и Беарна к короне; нижайшая просьба к Королеве согласиться на брак Короля с наследницей испанской короны; согласие ввести в правительство четырех прелатов, четырех дворян и четырех чиновников на каждый квартал года, не считая принцев и коронных чинов; запрет парламенту на любое вмешательство в дела духовные, как в области веры, так и в церковных таинствах, монашеских правилах и других подобные вещах; реформирование Университета и восстановление в нем позиций иезуитов; в дальнейшем предоставление соответствующих льгот и пенсионов только духовным лицам, без права занятия вакантных должностей; направление каждые два года комиссаров в провинции для принятия жалоб подданных, составление соответствующих протоколов; ликвидация института должностей, наместничеств и иных постов; отмена годового налога, пенсионов, приведение в порядок финансов, создание палаты правосудия для расследований в финансовых областях.

Я был выбран духовенством, чтобы донести послание до сведения Короля и передать Его Величеству наказы своего сословия. Я сформулировал доводы этих наказов в следующей речи, которая мало чем отличается от подобных речей дворянства и третьего сословия, поскольку все три речи были об одном и том же.

Я постарался высказаться в своей речи по всем вопросам, обсуждавшимся в Генеральных Штатах, кратко и четко, и мне показалось, что я представил эти вопросы в своей речи наилучшим образом; было бы ошибочно поместить здесь целиком всю речь, вместо того чтобы ограничиться главными положениями. Уверен, справедливый читатель меня извинит, тем более что мне хотелось изложить с точки зрения историка все то, что я произнес в качестве оратора [110].

Сир!

В старину в Риме отмечали ежегодный праздник, во время которого в продолжение нескольких дней слугам позволялось говорить все, что угодно, своим господам, даже упрекать их без боязни за дурное отношение к ним, а также за муки, которые им пришлось претерпеть в течение всего года.

Ваше Величество, собрав всех своих подданных в столице своего королевства – Риме Франции, – традиционном месте расположения ее королей, и, не только позволив, но и приказав им, отбросив всякий страх и вооружившись прямодушием, поведать о всех бедах, которые их гнетут и унижают, Вы подали надежду, что намерены ввести подобный праздник в своем государстве.

Но это лишь на первый взгляд; на самом деле Ваш замысел гораздо смелее, и этот день намного превосходит праздник римлян.

В Риме праздник был пожалован слугам, дабы они обрели передышку, а не для того, чтобы избавить их от бед, поскольку, сразу после окончания празднеств, они возвращались к своему зависимому положению.

Эти дни давали им возможность высказать свои жалобы без надежды на исцеление, тогда как у нас этот знаменитый день имеет целью полное освобождение от наших бед.

К тому же Вы требуете от нас и рецептов для избавления от наших страданий, советов, что лучше для нашего излечения; больше того, Вы обязуетесь выслушивать наши советы, следовать им в той мере, в какой сочтете их полезными для улучшения нашего положения и для общего блага монархии.

Поистине велики сии привилегии; кроме того, велика разница между римскими господами и Вашим Величеством – единственным нашим господином, которому все мы служим.

Римские господа были язычниками; Вы же, Ваше Величество, – первый из христианских королей.

Их слуги были рабами; те же, кто рождается Вашим подданным, не рабы: их название – залог их свободы.

Они не рабы, Ваше Величество, и все же рабы: они свободны и не носят оков, но они добровольные рабы, оковы заменяет им любовь, неразрывно связывая со службой Вам.

Это различие, благодаря которому Ваше Величество относится сегодня к нам гораздо лучше, чем римские господа к своим слугам, обязывает нас вести себя в условиях предоставленной нам Вами свободы иначе, чем римляне в условиях их свободы. Они одновременно и жаловались на своих господ, и восхваляли их; жаловались, приписывая им часть бед, обрушившихся на них за год, и восхваляли – за несколько дней передышки.

Сегодня в адрес Вашего Величества направлены одни хвалы и благословения; а ежели избыток наших печалей заставит нас жаловаться, мы обратимся к Вам лишь для того, чтобы найти в Вашей власти и снискать в Вашей доброте снадобье для наших ран, причины которых мы приписываем бедам времени, нашим собственным грехам и ошибкам, а вовсе не Вам, Ваше Величество, поскольку искренне считаем, что Вы не можете быть их виновником.

Вот так, без прикрас и без словесных уловок (нам хочется проявить себя не на словах, а в делах), мы используем данную Вами свободу: и в этом уважение, которое мы проявляем и будем проявлять.

Теперь же, чтобы не терять даром времени, не откладывая более, перейдем к нашим жалобам, откровенно расскажем о своих невзгодах, дабы дать Вашему Величеству возможность осуществить свои замыслы, изыскав средства, необходимые для нашего исцеления.

Цель достигается лишь средствами, которые к ней ведут, – и потому тот, кто призван излечить болезнь, должен познать ее причину; мы же начнем с того, что покажем, откуда берут начало наши болезни, дабы Вы смогли искоренить их и пресечь их дальнейший рост.