История Византийских императоров. От Константина Великого до Анастасия I. Том1

С этого момента начинается новая страница жизни Римской империи. Галлы, испанцы, германцы уже давно состояли на римской службе, и именно они представляли собой большинство в составах легионов. Но никогда ранее вожди варварских племён не получали довлеющего положения в управлении Империей. Это стало естественным следствием решения св. Феодосия сделать вчерашних врагов своими союзниками. Поскольку же управление военными силами сохранялось за племенными вождями, а армия традиционно считалась в Империи силой, способной произвольно устанавливать и снимать царей, то теперь эта прерогатива римских полководцев едва ли не автоматически перешла к готам. Получая воинские титулы, готы становились сенаторами и постепенно сливались с высшим сословием Империи. Единственное, что останавливало их в окончательном доминировании среди политической элиты, — то, что они являлись арианами. Кроме того, встревоженный ростом могущества готов, желая обезопаситься от них, император принял закон, действовавший еще до середины VI в., согласно которому римлянам запрещается вступать в брак с готами [458].

Конечно, это было тяжёлое и обоюдоострое решение: впервые в истории Римской империи варвары стали преобладать в политической элите государства, но в противном случае они могли вообще его похоронить. В целом, хрупкая внутренняя стабильность держалась на тонкой нити личнъх отношений между императором и готскими вождями, постепенно наполнившими дворец царя, и требовалась политическая тонкость и точность расчёта, чтобы держать готов в рамках интересов Римского государства.

В скором времени, уже после восстановления единоначалия в обеих частях Римской империи, св. Феодосий столкнулся с первыми тяжёлыми последствиями своего решения по готскому вопросу. Поскольку местные, традиционные общественные элементы повсюду вытеснялись готскими ставленниками, в государстве зрело едва скрываемое недовольство таким положением дел. Опасаясь, что готские отряды, расположенные по Дунаю, могут легко изменить ему, царь велел перевести их для несения службы в Египет, отозвав, соответственно, местные войска для охраны западной границы. Готы подчинились, но по дороге устраивали настоящий разбой, забирая бесплатно всё, в чём испытывали нужду. В Сирии, в городе Филадельфия, египетские и готские легионы встретились, «египтяне» заступились за местных жителей, произошла стычка, вследствие которой более 200 готов погибло [459].

Другой эпизод произошёл в Малой Скифии, где одна группа готов получила землю для расселения. Командир гарнизона города Томы (ныне — Кюстендже) Геронтий всерьёз опасался, что, пренебрегая договорённостями, варвары захватят город, тем более, что своим дерзким поведением готы способствовали появлению соответствующего настроя мыслей у римлян. Предупреждая возможную атаку, Геронтий напал на них и разбил, отправив золотые украшения убитых врагов в подарок императору. Но св. Феодосий иначе расценил поступок своего командира, отдав того под суд за ослушание приказа. Только благодаря многим просьбам, обильно поддержанным золотом подсудимого, Геронтию удалось избежать казни [460].

В 387 г. в Антиохии местное население, раздражённое готами и новыми налоговыми повинностями, которыми власть, остро нуждающаяся в деньгах, обложила их, даже свергло на землю статую императора, его отца, сыновей и умершей императрицы св. Плакиллы, и таскало её с позором по улицам. Остановить императора, вспылившего по поводу этого инцидента, оскорблявшего его величество, смог только местный епископ Флавиан, с трудом уговоривший царя простить горожан [461]. Первоначально царь повелел лишить город всех привилегий, сравняв его по правилам судопроизводства с деревней и поставив в зависимость от Лаодикии. Кроме того, было назначено следствие для отыскания виновных. Но когда эмиссары императора прибыли в город, святой монах Македоний встал на их пути и умолял простить город.

В это время прибывший в ставку царя епископ Флавиан, молча стоявший перед императором, выслушивал его упрёки в адрес Антиохии. Царь напомнил ему все милости, оказанные городу, и вслух задавался горестным вопросом: «За что, за какое зло они так сильно мстили мне и надругались над моим именем?». Однако у епископа хватило и ума, и такта, чтобы дать возможность императору успокоиться. «Подумай, — заметил епископ Флавиан, — что теперь тебе надлежит позаботиться не только об этом городе, но и о твоей славе, даже обо всём христианстве. Теперь и иудеи, и язычники, и вся Вселенная, и варвары, — ведь и они услышали об этом, — обратили взоры на тебя и ждут, какой произнесёшь приговор по этому делу. И если произнесёшь приговор человеколюбивый и кроткий, все похвалят такое решение, прославят Бога и скажут друг другу: «Вот каково могущество христианства! Человека, которому нет равного на земле, который властен всё погубить и разрушить, оно удержало и обуздало, и научило терпению, какого и простой человек не показывал»» [462].

Наконец, в завершение беседы царь подвёл итог: «Если Господь Вселенной, Который для нас сошёл на землю, для нас принял зрак раба и от облагодетельствованных был распят, молился за распявших Его Отцу Небесному… то как не простить ругавшихся надо мной мне, подобному им человеку?». В результате св. Феодосий отменил все ранее данные приказы по Антиохии [463].

Впрочем, с этими и иными проявлениями недовольства римлян пока ещё император в целом мирился. Но в 390 г. в Фессалониках разыгралась трагедия, стоившая горожанам многих тысяч жизней и открывшая новую страницу во взаимоотношениях Церкви и верховной власти. Местное население возмутилось поведением готов, расквартированных в городе и ведущих себя предерзостно. Как следствие, горожане перебили готский гарнизон, что, в свою очередь, вызвало безудержную ярость со стороны царя, находившегося в тот момент в Италии. Его наказание было быстрым и жестоким — многие жители города (говорят, число жертв колебалось от 7 до 15 тыс. человек) были перебиты вошедшими в Фессалоники имперскими войсками без различия пола и возраста.

Епископ Милана св. Амвросий Медиоланский (333–397), имевший большое влияние на императора, тут же на время отлучил его от Церкви, наложив тяжёлую епитимию [464]. Рассказывают, св. Амвросий сказал императору: «Ты подражал Давиду в преступлении, подражай же ему в покаянии» [465].

Правда, история по обыкновению не раскрыла нам всех тайн этого события: в последствии св. Амвросий сам свидетельствовал, что император был обманут, и его гнев излился на фессалоникийцев под влиянием чужих слов, сильно исказивших действительность [466]. По крайне мере, сохранились свидетельства того, что инцидент был инспирирован неким Руфином — придворным советником царя, имевшим свои виды на Фессалоники; с ним мы столкнёмся при жизнеописании детей святого императора. Как говорят, Руфин заметно преувеличил вину жителей города, зная, что император по характеру очень вспыльчив, и сделал всё, чтобы отмщение было действительно жестоким.

Как можно понять, св. Феодосий едва ли мог знать, какое наказание Руфин готовит городу; очевидно, он надеялся, что по обыкновению произведут дознание, обнаружат организаторов волнений и определят меру наказания. Собственно говоря, царь вдруг оказался перед фактом случившегося, не имея возможности что-либо исправить. Тем более, заслуживает внимания его поведение в этой ситуации, когда его, практически невиновного в избиении фессалоникийцев, властелина мира, спасителя отечества, всемогущего императора, ждало позорное и публичное церковное наказание. Наказание, наложенное не Вселенским Собором, которому уже приписывали прерогативы рассматривать церковные дела в отношении самых высоких лиц, не группой архиереев, а всего-навсего архиепископом одного из городов Империи.