История папства

Хотя папа также подверг поношениям нескольких видных мирян (в том числе герцога Фонди и даже послов королевы Иоанны), больше всего пришлось претерпеть тринадцати французским кардиналам. Один за другим они уезжали в Ананьи, где 2 августа сделали публичное заявление о том, что избрание Урбана произошло в условиях, когда им угрожала толпа, и потому является недействительным. Они призвали его немедленно отречься от сана. Неделей позже, когда никакой реакции из Рима не последовало, они перебрались в Фонди, находившийся на территории Неаполитанского королевства, где королева Иоанна могла оказать им покровительство, — и объявили Урбана низложенным. Затем 20 сентября они избрали Робера Женевского папой под именем Климента VII. Оба папы отлучили от церкви один другого вместе с соратниками. Великая схизма Запада началась. Она продолжалась приблизительно сорок лет.

Если выбор Урбана в качестве папы удивление вызывает, то Климент в этом смысле поражает еще более. Правда, то, что он не был ни французом, ни итальянцем, говорило в его пользу. Однако его деятельность в Италии отличалась варварской жестокостью, и Урбану не составило труда собрать войска, чтобы двинуть их против него. Поначалу Климент бежал к Иоанне. И хотя она лично поддержала его, ее подданные не скрывали, что поддерживают Урбана, который хотя бы был своим, и Климент вскоре возвратился со своими кардиналами в Авиньон. Тем временем Урбан создал новую коллегию, назначив не менее двадцати девяти кардиналов со всей Европы.

Западное христианство оказалось перед уникальной в его истории дилеммой. Сами по себе антипапы не были новостью; однако каждого из нынешних соперников избрала одна и та же коллегия кардиналов, и если выборы Урбана являлись безупречными с точки зрения канонического права — никто не воспринимал всерьез ламентации по этому поводу, то, каким образом его низложили, было беспрецедентным: разве могли лишить пап власти те, кто их и выбрал? С другой стороны, очевидно, что Урбан вел себя в высшей степени несдержанно. И в результате континент раскололся надвое: Англия, Германия, Северная и Центральная Италия, а также Центральная Европа остались лояльными Урбану, в то время как Шотландия, Франция, Савойя, Бургундия и Неаполь признали власть Климента. Так же поступили после долгих колебаний Кастилия и Арагон [177].

Церковь спокойно отнеслась к авиньонскому изгнанию пап; однако существование двух соперничающих понтификов, одного в Авиньоне, а другого в Риме было делом слишком серьезным, чтобы воспринимать его спокойно. У каждого из них имелась своя коллегия кардиналов, своя канцелярия, каждый назначал своих епископов и аббатов. В этом последнем отношении сидевший в Авиньоне Климент имел преимущество, поскольку его департамент, отвечавший за финансы, так в Рим должным образом и не перебрался. Он смог создать двор, способный соперничать в роскоши и расточительстве с двором его тезки Климента VI. Пребывая в его окружении, он и продолжил борьбу со своим противником. Однако Урбан оказался крепким орешком. Его главным врагом была королева Иоанна, которая продолжала держать сторону Климента, для чего требовалось известное мужество. И вскоре ей пришлось поплатиться за это. В 1380 году Урбан низложил ее и вместо нее короновал кузена Иоанны, юного Карла из Дураццо. Вступив в Неаполь в следующем году, Карл бросил ее в замок Муро, а вскоре после этого приказал задушить.

Однако вскоре Урбан счел нового короля еще более неподатливым, чем Иоанна. Теперь папа загорелся идеей добыть фьефы в Неаполитанском королевстве для своего никчемного племянника, и, когда Карл отказался предоставить их, он стал вмешиваться во внутренние дела королевства. Теперь уже серьезно страдавший паранойей, понтифик выехал со своими кардиналами в Ночеру, где ему стало известно, что шестеро из их числа вступили в тайную связь с Карлом с целью создания регентского совета, который эффективно действовал бы в его пользу. Придя в ярость, Урбан отлучил короля от церкви, а кардиналов подверг жестоким пыткам. Теперь Карл поспешно отправился к Ночере и взял город в осаду; Урбан и его свита бежали в Геную. Здесь пятеро из шести кардиналов были преданы смерти. Шестой, англичанин по имени Адам Истон, был освобожден только по личной просьбе его суверена, короля Ричарда II. Папа возвратился в Рим только в 1386 году, всего через несколько недель после того, как Карла убили в Венгрии, и через три года скончался.

Папа Климент VII, который формально рассматривался церковью как антипапа, хотя самого его и шокировал подобный «титул», пережил своего соперника на пять лет. Он ни на минуту не сомневался в законности своего избрания, и для него стало горьким разочарованием, когда после смерти Урбана следующий конклав не признал его законным папой и тем самым не положил конец схизме раз и навсегда. Вместо этого они поспешно избрали другого неаполитанца, Пьетро Томачелли, принявшего имя Бонифация IX (1389-1404). Тревожная ситуация возникла в 1391 году, когда французский король Карл VI объявил о своем намерении лично сопровождать Бонифация в Рим, но, к счастью, ничего подобного не произошло. В последние годы своего понтификата Климент, хотя и оставался в Авиньоне, находился под мощным давлением (преимущественно со стороны Франции и в особенности Парижского университета) — от него требовали дать согласие на то, чтобы вопрос решился отречением обоих пап от сана и последующим публичным заседанием конклава; однако он, подобно Бонифацию, наотрез отказался принимать предложения такого рода и продолжал настаивать на своем до самой смерти, которая наступила от неожиданного апоплексического удара 16 сентября 1394 года.

Казалось бы, все так просто решилось и схизме наступил конец. Все, что требовалось для этого, когда умер один из пап, чтобы его конклав отказался от выборов преемника, с тем чтобы оставшийся в живых соперник пользовался всей полнотой власти. Однако в Риме не захотели воспользоваться этим шансом в 1387 году, так же как и в Авиньоне в 1394 году. Папа Бонифаций, если не говорить о его неприятной склонности к симонии, был молод и энергичен, и Карл VI писал послания каждому авиньонскому кардиналу (всего числом двадцать один), умоляя их признать его. Но бесполезно; сославшись на то, что они не должны считаться с внешним влиянием, кардиналы оставили его письма нераспечатанными. Однако каждый из них поклялся сделать все от него зависящее для преодоления схизмы; и каждый обещал отречься в случае избрания, если большинство решит, что он так должен поступить. А затем они продолжили выборы и единодушно высказались в пользу арагонского кардинала Педро ди Луна, который принял имя Бенедикта XIII (1394-1417).

Бенедикт имел впечатляющий послужной список. Он был последним из тех кардиналов, которые покинули Урбана, однако затем стал убежденным сторонником того, что низложение Урбана легитимно, и решительно поддержал Климента, который назначил его своим легатом на Иберийском полуострове. Благодаря его усилиям Арагон и Кастилия, Португалия и Наварра в конце концов поддержали авиньонских пап. В 1393 году он прибыл в Париж, где обнародовал свой план преодоления схизмы путем отречения обоих пап, заявив, что именно так и поступит в случае собственного избрания. Какое впечатление произвела эта его позиция на конклав, мы уже никогда не узнаем; однако после избрания его папой он сразу же изменил образ мыслей. Гордый и непреклонный испанец, Бенедикт без обиняков заявил, что он, и только он является единственным законным понтификом и что никакая сила на земле не заставит его отказаться от выполнения своих обязанностей.

И он доказал это. В мае 1395 года в Авиньон прибыло посольство, состоявшее из трех принцев крови, отправленных Карлом VI; в июне 1398 года появились послы из Германии. Все они упрашивали папу вспомнить данную им клятву и официально отречься от сана. Однако Бенедикт оставался неумолим. Затем в июне того же года французский синод решил более не повиноваться ему. Это был серьезный удар, поскольку лишал Бенедикта огромных доходов от французской церкви. Примеру Франции последовали Наварра и Кастилия. Несколько встревоженных кардиналов также покинули его. Однако у Бенедикта были крепкие нервы. Он позволил блокировать себя во дворце, уверенный, что рано или поздно чаша весов склонится в его пользу.