Военно-духовные ордена Востока

Суфии считали, что за восприятием рассудка есть другая форма восприятия, называемая откровением. Только откровением постигается скрытое. Такое знание называется сокровенным. То, что постигается откровением, логике недоступно, как внешним чувствам недоступно постижение логических категорий.

По сути дела, суфийские шейхи всегда занимались экспериментальной психологией. Тарикат позволял суфиям, говоря современным научным языком, овладеть методикой психоанализа и управлять подсознательным в себе и в других.

Суфии экспериментально занимались проблемой, которую впоследствии Иммануил Кант поставил теоретически: если пространство с его характеристиками есть свойство нашего сознания, а не внешнего мира, то трехмерность мира должна так или иначе зависеть от настоящего устройства нашего психического аппарата.

Или, иначе говоря: в каком отношении к трехмерной протяженности мира стоит тот факт, что в нашем психическом аппарате имеются и именно в указанном отношении — ощущения, представления и понятия?

Несомненно, доказать или опровергнуть это можно было только при помощи опыта.

Если бы мы могли изменить свой психический аппарат и увидели бы при этом, что изменился мир вокруг нас, то это было бы для нас доказательством зависимости свойств пространства от свойств нашего сознания.

Образ жизни суфиев, по мнению академика Е. А. Бартельса (Избранные труды. Суфизм и суфийская литература. М., 1965), породил и важнейший для суфийского учения и мировоззрения образ «стоянки» (или «остановки») — «макамы», каждая из которых представляла собой устойчивое психическое состояние, свойственное путнику на данном этапе пути.

Стоянка первая — «покаяние» («тауба»), полностью меняющая психологическую ориентацию обращенного, который отныне устремлял все свои помыслы к Истине и Абсолюту.

Стоянка вторая — «осмотрительность» («вара») отражается в строжайшем различии между дозволенным и запретным.

Стоянка третья — «воздержанность» («зухд») вытекает из осмотрительности; начиная воздерживаться от запретного, путник все последовательнее проводил этот принцип, воздерживаясь от излишка — от хорошего платья, пищи, от всего, что удаляет его помыслы от истины, от всего преходящего, невечного, до отказа расширяя воздержание от всякого желания.

Стоянка четвертая — «нищета» («факр»; от этого происходит понятие нищенствующего мудреца — «факиха», и хорошо знакомое всем нам слово «факир»). Нищета как отказ от земных благ вытекала из последовательно проводимого воздержания. Но в дальнейшем под нищетой понималась не столько материальная бедность, сколько сознание, что все без исключения, вплоть до психического состояния, не является принадлежностью личности ученика.

Стоянка пятая — «терпение» («сабр»), Сабр следует за воздержанием и нищетой, поскольку они связаны с неприятными переживаниями. Здесь суфий учится покорно принимать все, что трудно перенести. Как выразился один из столпов суфизма, Джунайд: «Терпение есть проглатывание горечи без выражения недовольства».

Стоянка шестая — «упование» («таваккуль»). Здесь представление о жизни связывается с единым днем, даже мигом, и отбрасывается всякая забота о завтрашнем дне. Вот почему суфии часто называют себя «людьми времени», то есть людьми, живущими нынешним мигом. То, что минуло, уже не существует, а то, что грядет, еще не существует. Здесь высвечивается связь с представлением о том, что мир творится и уничтожается каждый миг.

Стоянка седьмая — «приятие» или «покорность» («рида»), то есть «спокойствие сердца в отношении предопределения». К этой, последней, стоянке ученика приводят пятая и шестая стоянки. Это такое состояние психики, когда любой удар или любая удача не только переносятся спокойно, но даже представить себе нельзя, чтобы они вызывали огорчение или радость. Личная судьба, да и вся окружающая действительность перестают иметь для него какое-либо значение. Состояние, весьма близкое к тому, которое древние греки именовали «непоколебимость».

Здесь, по мнению теоретиков суфизма, заканчивается путь тарикат и начинается последняя стадия совершенствования.

Дело в том, что выше тариката существуют еще две ступени совершенствования — «маарафат» и «хакикат», объединяемые большинством суфийских орденов и школ в одну. «Маарафат» — ступень, как бы предшествующая «хакикату». Она заключается в достижении суфиями мудрости, позволяющей познать сущность вещей.

Ступень третья — «хакикат» — «познание истины», соединение с Богом или растворение в Нем. Это самая высокая ступень или, как иногда говорят, степень. Она доступна, как правило, немногим. Хакикат — это реальное, подлинное бытие. Достигнув этой ступени, суфий именуется «ариф», «познавший». И постигает, конечно интуитивно, самую суть истины. Отсюда и еще одно самоназвание суфиев — «люди истинного бытия», то есть способные к интуитивному познанию истины. Следовательно, традиционная суфийская доктрина, как доктрина идеалистическая, считала возможным пусть интуитивное, но познание абсолютной истины и здесь изменяла диалектике. Практически же суфии приводили свою психику в такое состояние, при котором их сознание как бы растворялось в объекте созерцания.

Н. А. Смирнов в книге «Мюридизм на Кавказе» говорит, что суфизмом установлен ряд признаков, позволяющих судить о достижении маарафата и хакиката: это, в частности, происходит, когда суфий достиг такой степени совершенствования или богопознания и богосозерцания (инсан), что сознает себя как бы находящимся перед лицом Аллаха. Это не совсем верное представление. Суфии отождествляют себя с Богом, сливаясь с ним. Выработанные ими ряды устойчивых психических состояний позволяли в религиозном экстазе достигать реального единения духа суфия с Абсолютом. Именно в эти моменты многие суфии восклицали: «Я есмь Истинный!» За это они подвергались гонениям со стороны ортодоксального ислама вплоть до середины XII века.

К категории лиц, достигших этих ступеней, кроме святых, принадлежат почитаемые шейхи, пир-о-муршиды — наставники и учителя дервишей, факиров и мюридов.

Три ступени — шариат, тарикат и хакикат, — как прослеживается, соответствовали трем ступеням познания у суфиев.

Первая ступень познания — «уверенное знание» — сравнима с таким утверждением: «Мне не раз доказывали, я твердо знаю, что яд отравляет, огонь жжет, хотя и не испытывал этого на собственном опыте». Это ступень обычного логического познания.

Вторая ступень познания — «полная уверенность»: «Я сам своими глазами видел, что яд отравляет, огонь сжигает». Это опытное знание.

Третья ступень познания — «истинная уверенность»: «Я сам, приняв яд, испытал на себе его отравляющее действие; я сам горел в огне и убедился в способности яда отравлять, а огня — жечь».

На этой ступени познания (хакикат), по мысли суфиев, происходит полное слияние субъекта с объектом, наблюдающего с наблюдаемым, и идентификация, растворение первого в последнем.

Все три ступени познания лаконично передавались триадой глаголов: «знать, видеть, быть». Следует обратить внимание на связь между крайними членами триады — «знать» и «быть». Совершенный человек, по мнению суфиев, овладев знаниями, должен был привести в соответствие с ними свой нравственный и житейский опыт. Знание, отделенное от личной нравственности познавшего, не только бесполезно, но и губительно. Оно ведет к тому самому лицемерию, в котором погрязло казенное мусульманское богословие.

Так суфии установили зависимость между наукой и этикой, между «правдой-истиной» и «правдой-справедливостью».

Прохождение тариката требовало огромных специальных знаний. Тот, кто самостоятельно, на свой страх и риск, пытался проникнуть в тайны подсознания, или, как говорят суфии, овладеть сокровенным знанием, рисковал поплатиться здоровьем, разумом и самой жизнью. «Кто не имеет шейха, у того наставник — шайтан (дьявол, сатана)». А дьявол, по суфийскому учению, — это обратная сторона Бога.

Подобно современным психоаналитикам, опирающимся в исследовании подсознательного на сферу сексуальности как на одну из основ эмоциональной жизни, суфийские шейхи полагали, что, в отличие от шариата, где человека ведет рассудок, во время прохождения тариката его поводырем является любовь. Если помнить, что истину суфии символически именовали «любимым», «возлюбленным», то можно сказать, что они в совершенстве использовали такое психофизиологическое явление, как сублимацию, то есть возможность переключения чувственности в область духовности.