Загогулина в портфеле президента

В числе свидетелей я потребовал вызвать в суд М. Горбачева. Его допрашивали два дня, в том числе один день с утра до вечера, вопросы ему задавал я. На главный мой вопрос: «Свидетель, почему вы в итоге своей деятельности стали изменником Родины и предателем нашего народа?!» – ответа нет до сего времени.

Верховный Суд меня оправдал, а власть рассвирепела. Бывший член Политбюро А. Яковлев заявил: «Этот суд надо судить», а Б. Ельцин потребовал опротестовать оправдательный приговор. Протест был принят, и через несколько месяцев меня судили в третий раз – это был Президиум Верховного Суда. То есть выше – только Бог! Но и третий суд меня оправдал, признав, что все мои действия и заявления были правильными. Мало того, суд принял мое письменное ходатайство «О возбуждении уголовного дела по факту развала Советского Союза» и вынес определение, в котором рекомендовал Генеральной прокуратуре рассмотреть мое ходатайство и возбудить уголовное дело по факту развала Советского Союза или отказать мне в моем ходатайстве, но с мотивацией. А какая может быть мотивация, когда Советского Союза нет?

С 1995 года, то есть после всех судов, когда меня уже избрали депутатом Государственной Думы, ежегодно в августе ко мне приходят корреспонденты многих изданий и, конечно, ТВ и задают все тот же вопрос:

«Скажите, а как было на самом деле?» Я пересказываю все, что говорил на судах, то есть истинную правду, но на экранах все тот же Н. Сванидзе неизменно выступает все с той же ложью и с теми методами оболванивания народа. Однако вопреки этой методической массированной обработке сознания 37 процентов нашего общества поддерживают попытку гэкачепистов сохранить страну.

Сегодня приходится признать, что ГКЧП как орган государственного управления страной, необходимый в тогдашних и впрямь чрезвычайных условиях, фактически не состоялся. Он даже не занял определенной позиции в отношении М. Горбачева. А как можно было в те суровые дни спасти Союз, не отстранив его от власти? Убежден: Верховный Совет СССР и Верховные Советы республик, в том числе российский, возглавляемый Б. Ельциным, поддержали бы такой шаг.

И здесь само собой просится сравнение девяносто первого года с 2001-м, когда страна в результате десятилетнего разгула «семейной демократии» и олигархического произвола оказалась в гораздо более отчаянном положении: тут и раскол ее по живому, и развал ее мощной экономики, и ослабление оборонной мощи, и неслыханное падение авторитета в мире. Все это принесло неисчислимые бедствия миллионам как наших сограждан, так и народам других, бывших советских республик. В этих условиях вставший во главе России В. Путин и его соратники, проявив не только государственную ответственность, но и личное мужество, сумели, вопреки мощному прессу извне и известным силам внутри страны, переломить ситуацию, отвести Россию от края пропасти. Проблем конечно же еще много. Но сам подход к ним, пути их решения В. Путиным не могут не обнадеживать, не вдохновлять ее патриотов.(25)

Победа Ельцина над путчистами, самороспуск ЦК КПСС и гибель союзных властных структур означал конец шестилетней перестройки: множество донельзя затянувшихся узлов оказалось разрублено единым махом. Россия вступила в стадию послевоенной разрухи: коммунисты ушли, оставив в наследство дотла разорённую страну, и государственное строительство начиналось практически с нуля. Российское руководство, скорее всего, будет вести себя как всякое посткатастрофное правительство – займётся спешными попытками консолидировать власть, добить поверженные структуры прежней власти и достичь международного признания. Наряду с российской некоторое время будет существовать союзная власть, но чрезвычайно ослабленная и вряд ли долговечная.

Вот какой прогноз выдал «Коммерсант», который оказался пророческим.

Михаил Сергеевич и Борис Николаевич должны были свидеться в Москве 20 августа на церемонии подписания Союзного договора. Тогда помешали путчисты, но теперь, вроде бы, ничто не мешает заняться договором: ГКЧП парится на нарах, а у юридического педанта Анатолия Ивановича появилась масса новых забот, и вряд ли он будет настаивать на оглашённых 19 августа своих претензиях к договору. Ельцину рано ссориться с Горбачёвым и другими республиками, договорный процесс, вероятно, и в самом деле будет продолжен, но с существенными поправками.

Говоря о коллизии «Россия – центр», не следует забывать, что часть центральных руководителей предстала перед лицом Фемиды, часть готовится, а остальных просто выгоняют вон. От Великого Центра остались одни ошметки. Римляне, конечно, предлагали неприятелю условия мира накануне битвы и не изменили их в случае своей победы, но Ельцин, похоже, чужд римским доблестям: уже на «митинге победителей» 22 августа он заявил, что с учётом изменившейся ситуации Союзный договор должен быть пересмотрен.

Смысл поправок легко прогнозировался: исключительные полномочия центра в области обороны, госбезопасности, правоохранительной деятельности и транспорта будут с учётом опыта истёкшей недели объявлены сферой совместного ведения Союза и республик; организация дипломатических сношений, вероятно, будет также пересмотрена; ревизия договора коснётся и полномочий президента СССР, который вряд ли получит больше, чем статус «символа нации» и по совместительству должность верховного главноуговаривающего. Уже ликвидирован печальной памяти союзный Кабинет министров и, согласно указу Горбачёва от 24 августа, в рамках ельцинско-назарбаевских задумок должен быть создан Межреспубликанский экономический комитет под председательством нынешнего российского премьера Ивана Силаева. Заместителями Силаева должны были стать президент Научно-промышленного союза Аркадий Вольский и Григорий Явлинский.

Коллизию «Россия – республики» придётся утрясать заново, так как состав республик, участвующих в ново-огарёвском процессе, вероятно, изменится: Украина уходит навсегда, Белоруссия стоит накануне декоммунизации, в ближайшее время её может сотрясти столь серьёзный кризис, что Минску будет не до договора, обстановка в Азербайджане тоже взрывоопасна. Торговля будет идти по формуле «1+5» – между Россией и возглавляемой Казахстаном «среднеазиатской конфедерацией» пяти республик региона. Наметки этой формулы, предполагающей дополнительные джентльменские соглашения, связанные с формированием органов союзной власти, были оглашены 23 августа на встрече вождей с российскими депутатами. Горбачёв, которому Ельцин напористо суфлировал, объявил, что «президент страны должен быть представителем России, а вице-президент – представлять республики, лучше всего из Средней Азии». Если это не очередная сумбурная импровизация, то скорее всего президент будет избираться не народом, а парламентом – в противном случае трудно себе представить, как при всеобщих выборах реализовать такие строгие требования к составу тандема. Судя по другим высказываниям Горбачёва и Ельцина перед российскими депутатами, руководители силовых структур Союза также будут назначаться Россией, а публичное заявление замминистра иностранных дел России Андрея Фёдорова о неудовлетворительной работе союзного МИДа можно истолковать как претензию России и на это ведомство.

Лидеры мусульманских республик пока заинтересованы скорее в экономических, чем в политических контактах с Россией, откуда на них может перекинуться революционная зараза. Поэтому обособление Средней Азии может усилиться – вплоть до воспроизведения существовавшей до 1917 года формулы: «Российская империя плюс независимые в своей внутренней политике среднеазиатские протектораты».

Утряска этой формулы в основном будет происходить в Ново-Огарёве, а постепенно конфирмовать её будет созываемый 26 августа на чрезвычайную сессию ВС СССР, почищенный от Анатолия Ивановича и слишком оскандалившихся «союзников», а потому – для обеспечения большей пристойности и большей представительности – разбавленный депутатами республиканских парламентов. О делегировании части российских депутатов и представителей других парламентов в спешно конструируемое на основе ВС СССР учредительное собрание Горбачёв говорил в Белом доме 23-го и присовокупил: «Различия в решениях (между ВС РСФСР и ВС СССР), я убеждён, не будет».