Столетняя война

Польза от Жанны, однако, себя исчерпала. Она сумела вдохновить французов на великие дела, армия дошла до Реймса, дофин был коронован, французские солдаты подступили к Парижу с ее именем на устах. Но теперь Жанна все больше и больше смущала, а потому ее все чаще не приглашали на заседания и игнорировали боговдохновенные советы. Когда, несмотря на перемирие, бургундское войско в мае 1430 года осадило Компьень, Жанну во время неудачной французской вылазки захватили в плен. Есть предположение, что французский начальник гарнизона Компьени специально закрыл перед ней ворота, позволив тем самым схватить.

Жанну перевозили из одной бургиньонской тюрьмы в другую. Она делала несколько попыток сбежать, но англичане выкупили ее за 10 000 франков (1600 фунтов) и отправили на суд в Руан, сердце английской Нормандии. Англичанам пришлось уничтожить репутацию Жанны. Хотя большинство англичан верило, что она ведьма, судили ее не за это, а за куда более серьезное преступление – ересь. Если к колдовству в Англии и во Франции относились довольно терпимо, то за ересь приговаривали к смерти через сожжение. Необходимо было доказать вину Жанны, требовалось назвать еретиком и Карла VII, и надо было, чтобы судили Жанну французские, а не английские священники. Первое заседание перед французским епископом, доминиканским монахом и несколькими богословами открылось в январе 1431 года, а закончился процесс 24 мая. Жанна хорошо держалась, старалась не подвести Карла VII, отказывалась передавать содержание их разговоров, а когда ей задавали трудные вопросы, ссылалась на волю бога. Она отрицала все обвинения, но под конец подписала опровержение того, что якобы слышит голоса, и согласилась не надевать более мужскую одежду. К ярости англичан, ей не вынесли смертный приговор, а осудили на пожизненное заключение. Через четыре дня англичане потребовали, чтобы суд принял во внимание, что Жанна снова остригла себе волосы и надела мужскую одежду; в результате 30 мая 1431 года ее сожгли на площади Старого рынка в Руане. Последнее пророчество Жанны (возможно, его кто-то придумал потом) состояло в том, что через семь лет англичане потеряют куда больше, чем Руан, и их выставят из Франции.

После того как ведьму сожгли, а Валуа возродились, англичанам надо было что-то делать, чтобы вернуть престиж и убедить всех, что Бедфорд – законный регент законного короля. В декабре того же 1431 года в соборе Нотр-Дам в Париже английский епископ короновал десятилетнего английского короля Генриха VI королем Генрихом II Французским. От внимания народа не укрылось, что коронацию проводил англичанин и что ритуал происходил не в Реймсе. В военном отношении все зашло в тупик, и стороны возобновили переговоры, за которыми наблюдали представители папы (по случаю окончания схизмы тот находился в Риме). В 1435 году заинтересованные стороны встретились в Аррасе, и началось перетягивание каната. Встреча затянулась на недели, ни одна стороны не хотела уступать, единственным значимым моментом стало то, что герцог Бургундский официально вышел из договора в Труа и отказался служить Генриху как королю Франции. Англичане расценили это как предательство – а как же еще можно было к этому отнестись? Отныне герцог Бургундский мог либо соблюдать нейтралитет, либо выступать на стороне французов. Отношения герцога с Бедфордом вот уже несколько лет были непростыми, еще больше они разладились после того, как скончалась бездетная жена Бедфорда, приходившаяся сестрой герцогу; к тому же Бедфорд слишком быстро повторно женился. Не исключено, что герцог обратил внимание на прекращение междоусобицы во Франции, а маленькая и не такая богатая Англия уже не могла удерживать французские просторы, на которые претендовала.

Переговоры прекратились, кампания продолжилась, и в 1435 году французам удалось отвоевать Арфлер и Дьепп. Потеря Арфлера была особенно ощутимой: отныне французские корабли могли свободно ходить к Руану и обратно. Потеря Парижа в следующем году стала пропагандистским ударом, поскольку лила воду на мельницу тех, кто поверил пророчеству Жанны д’Арк, сделанному пять лет назад. Гораздо большим ударом, чем потеря Арфлера, стала смерть герцога Бедфорда, скончавшегося в Руане 14 сентября 1435 года в возрасте сорока шести лет. Мы не знаем причин его смерти: хроника Брута просто свидетельствует, что герцог заболел. Впрочем, Бедфорд так вымотался за эти годы, что мог стать жертвой любой болезни. С Бедфордом ушла и последняя надежда на удержание английской Франции: прирожденный дипломат, весьма популярный, особенно в Нормандии, он понимал и уважал французскую культуру и был мудрым стратегом, умевшим поддерживать цивилизованные отношения с большинством партий, включая и фракции противника.

Впрочем, будь Бедфорд жив, проблемы англичан никуда бы не делись: их воинские силы были очень растянуты, требовалось охранять границу с Францией Валуа, протянувшуюся на 350 миль к югу от Луары и на 170 миль вдоль восточной границы с Аквитанией. Английских солдат было недостаточно, а без союзников и без средств, которыми можно было расплачиваться с наемниками для обеспечения безопасности приграничных городов, войну было не выиграть. Одно дело – мобильные английские экспедиционные отряды, разыскивающие французские группировки и побеждающие их, и другое – удержание захваченных территорий. Переговоры 1439 года провалились, на сей раз речь шла о положении английских поселенцев в Нормандии: Англия не желала отдавать их земли прежним владельцам. В 1441 году сдалась последняя английская крепость в Иль-де-Франс – Понтуаз, в двадцати милях к северо-западу от Парижа. В 1444 году стороны согласились на перемирие, и состоялось бракосочетание короля Англии и Франции (Генриха VI и Генриха II) с четырнадцатилетней Маргаритой Анжуйской, чья тетка была женой Карла VII. Как выяснилось, характер у нее был намного тверже, чем у мужа, павшего жертвой безумия Валуа, унаследованного от матери, но даже и теперь Генрих больше, чем его великий отец, склонялся к миру, почти любой ценой.

С самого детства Генрих VI был под контролем своих дядюшек, но, взрослея, стал забирать все больше власти, как и следовало. Мудрый король, однако, должен советоваться с великими людьми королевства и пусть даже не всегда следовать советам, но по крайней мере выслушивать. Беда в том, что Генрих был добрым, милосердным, набожным и воздержанным; ненавидел кровопролитие и очень редко соглашался на казни; часто прощал преступников – от убийц до карманников; отчаянно хотел мира с Францией и готов был для этого пойти на что угодно. Все эти душевные свойства прекрасны у деревенского священника, но не у короля. При английском дворе не стихали междоусобицы, соперничающие группировки боролись за власть, король делал неуклюжие попытки решить все миром, а француженка-жена науськивала придворных друг на друга. Все это оказывало влияние на войну.

Однажды в разговоре, еще до женитьбы Генриха VI, Саффолк, ставший герцогом и главным переговорщиком, пообещал Карлу VII вернуть Мен, с согласия Генриха, но не поставил о том в известность советников короля. В результате оказалось, что правительство короля придерживалось одной политики – власти над всей Францией, а король – другой. Когда эта новость вышла наружу, лондонцы пришли в бешенство, они осуждали Саффолка, и, конечно же, возник прецедент: если англичане без борьбы сдадут Мен, то что будет с другими территориями? Прошло три года, прежде чем французы получили Мен, поскольку английские гарнизоны держались, не обращая внимания на то, что, возможно, пообещал король, но потом они все-таки вынуждены были сдаться. Предполагали, что по крайней мере Нормандия в безопасности: ее население было лояльно своему герцогу и королю Англии, да и целое поколение выросло, зная только английских правителей. Военный гарнизон, однако, был крошечным, и он стал еще меньше: долгие задержки выплат солдатам влекли за собой дезертирство. Когда летом 1449 года Карл VII послал армию в Нормандию, ему не составило труда быстро захватить города и поселки, включая Руан. Там французы взяли в плен Талбота (в 1429 году в Патэ его тоже брали в плен, но в 1433 году обменяли на французского аристократа). Из последних сил держался только полуостров Котантен.