День освобождения Сибири

Об иркутских подпольщиках, кстати, сохранилось достаточно много интересной информации, по отдельным вопросам наиболее подробной в сравнении с данными о группировках нелегалов в других сибирских городах. Так, известно, например, что при иркутском подпольном штабе имелось сразу несколько отделов: контрразведывательный, мобилизационный и информационный, все они возглавлялись опытными офицерами, фамилии которых также дошли до нас. Имелся в организации даже собственный начальник артиллерии, при отсутствии таковой у подпольщиков, ну и, конечно, казначей. Вот только с финансовым обеспечением у иркутян также дела обстояли не совсем хорошо, как и у многих других. После того как значительная часть офицеров-подпольщиков в течение февраля-марта попала под арест*, представители местной буржуазии, судя по тому, как это описывает в своей аналитической записке генерал

В.Е. Флуг, отказались финансировать организацию, в которой, после всего случившегося остались главным образом фактически одни только эсеры и им сочувствующие. В то же самое время средства, поступавшие из фондов Сибирского правительства, были весьма и весьма незначительны. Всё вышеперечисленное привело к тому, что к концу апреля 1918 г. иркутская организация значительно сократилась, а её руководство слало в Харбин депешу за депешей, призывая правительство принять срочные меры для финансирования подпольного движения в городе и губернии.

Ввиду массовых преследований в отношении оппозиции, сорганизованных в тот период иркутскими чекистами, часть подпольщиков конспиративно расселили в некоторых предместьях Иркутска, в частности в посёлке Пивовариха. Внутри самого города организацию разбили на небольшие отряды («сотни»), дислоцировавшиеся в четырёх районах города. Отрядом центральной части Иркутска командовал штабс-капитан Решетников, за рекой Ушаковой в так называемом Знаменском рабочем предместье руководителем подпольной сотни являлся штабс-капитан Ерофеев. _______________

*Поводом для этих репрессий, напомним, послужила уже отмечавшаяся нами попытка вооруженного выступления оппозиции в двадцатых числах февраля.

Была отдельная группа и в западной части города, за рекой Ангара, в Глазково — в посёлке железнодорожников, ну и, наконец, специальный отряд укомплектовали из подпольщиков, проживавших в районе понтонного моста через Ангару. А в дачном посёлке Пивовариха находился как бы резерв иркутской организации. У каждой из этих групп имелись свои небольшие схроны с оружием, известные только командиру сотни и его штабу, а также обозначенные места для сборов в день и час «Х».

Уже в ходе процесса по формированию собственных структур иркутские нелегалы стали налаживать связи с подобными же группами в Нижнеудинске, в Усолье и Черемхове. Наиболее крупной после иркутской, на территории тогдашней Восточной Сибири, являлась нижнеудинская подпольная организация, возникшая, кстати, как отмечают некоторые исследователи, одной из самых первых в Сибири. Подпольный политический комиссариат в городе возглавлял тридцатисемилетний Иван Николаевич Маньков, сам уроженец Нижнеудинска, отбывавший за участие в революционных событиях 1905 г. ссылку по политической статье, после освобождения ставший городским головой своего города, а в 1912 году избранный членом IV Государственной думы. Примечательно ещё и то, что Иван Маньков был, насколько нам известно, единственным из крупных политических руководителей сибирских нелегалов, принадлежавшим к членам партии меньшевиков*. Военное руководство группой нижнеудинских подпольщиков осуществлял пятидесятитрёхлетний полковник Николай Васильевич Бонч-Осмоловский.

В Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ) офицерскую организацию ________________

*Последние, как мы уже отмечали, достаточно скептически, а порой и откровенно критически относились не только к сибирскому областническому движению, но и к организации антисоветского мятежа в Сибири, вполне резонно полагая, что вооруженное восстание против власти большевиков может спровоцировать союзников на ввод своих воинских контингентов на территорию Сибири, а равно с этим и поспособствовать продвижению к единоличной власти в регионе маловлиятельных, но вместе с тем чрезвычайно амбициозных представителей от правобуржуазного крыла русской демократии, что создавало бы вполне реальную перспективу урезания социалистического спектра на региональном политическом поле. И в чём-то меньшевики оказались совершенно правы: при Колчаке Сибирь, и особенно Дальний Восток были оккупированы войсками Антанты, а политическую оппозицию — социалистов — частью пересадили по тюрьмам, частью вынудили уйти в подполье, а оставшихся, из числа самых умеренных, отодвинули далеко на задний план в решении стратегических вопросов.

создали специальные эмиссары из Иркутска Вельский и Красин, после чего Вельский остался в городе в качестве руководителя местного сопротивления. Вполне самостоятельная организация образовалась и в столице Забайкалья, городе Чита. Политический комиссариат, как свидетельствуют источники, здесь возглавили члены Сибирской думы — Залежский и Иваницкий*, а военной организацией руководил некто Д. Кузнецов. 4 апреля он письменно докладывал секретарю ВПАС

В.И. Моравскому в Харбин: «Военная организация работает успешно, но впереди предстоят затруднения. Деньги, оставленные Вами, расходуются быстро. Политическое положение в Чите расскажут Вам приезжающие. Эмиссариат желает связаться с Вами более тесно и поэтому едет к Вам Трапезников». Однако уже спустя четыре дня читинская организация понесла весьма значительные потери, вследствие гибели, а также ареста, что называется с поличным, сразу нескольких членов своей боевой группы. А произошло всё по чистой случайности.

Дело в том, что в ночь на 9 апреля рядом с явочным домом, где находилось в тот момент несколько нелегалов, милиция проводила операцию по задержанию банды уголовных преступников, в ходе которой началась интенсивная стрельба. Доблестные подпольщики от неожиданности, не успев, видимо, ничего толком сообразить, подумали, что именно против них и ведётся облава, быстро организовали круговую оборону и открыли на свою беду ответный огонь. Милиционеры после этого сразу же вызвали подкрепление и полностью переключились на нелегалов, в результате — часть боевиков была убита, а остальные арестованы. Во время обыска на явочной квартире чекистам удалось обнаружить списки организации и большое количество оружия, в том числе 4 пулемёта. После такого удара читинскому подполью пришлось конечно же очень долго восстанавливаться.

Подпольным движением оказались охвачены не только сибирские административные центры, но и крупнейшие города Дальнего Востока. Почти сразу же по прибытии в Харбин двое членов Сибирского правительства — Иван Юдин и Виктор Тибер-Петров — отправились во Владивосток, есть данные, что они находились там уже с 20 марта. Владивосток в тот период считался одним из самых спокойных городов Сибири и Дальнего Востока. В плане ожесточённого противостояния большевиков с представителями _______________

*Возможно, это был в прошлом известный эсер-террорист, член Всероссийского Учредительного собрания Александр Алексеевич Иваницкий-Василенко.

других революционно-демократических партий здесь всё было более или менее пристойно, без крайностей. Местное советское руководство в лице двадцатитрёхлетнего Константина Суханова и тридцатипятилетнего Петра Никифорова вело достаточно терпимую политику в отношении демократической оппозиции. Для наглядного доказательства подобного утверждения можно отметить хотя бы тот факт, что Владивостокская городская дума функционировала до мая 1918 г., тогда как в других городах Сибири и Дальнего Востока процесс по роспуску органов местного самоуправления, начатый ещё в январе, закончился почти повсеместно уже к концу марта того же года. Наладив связи с местными владивостокскими демократами, представители ВПАС создали и в этом городе политический эмиссариат для руководства подпольным движением.

В то же самое время члены Сибирского правительства стали налаживать прямые связи с нелегальными организациями Никольск-Уссурийска, Хабаровска и Благовещенска. Обо всех успехах и неудачах в данном направлении они регулярно извещали своих кураторов в Харбине. Так, в письме от 21 апреля сообщалось: «С Благовещенском устанавливаем связь. Командировали туда капитана, известного Вам, и одного нового служащего и женскую связь. Юдин проедет туда для организации эмиссариата после Имана и Хабаровска». А в сообщении от 26 апреля: «Соколов, находящийся сейчас в Благовещенске, пишет, что для развития там нашей работы ему необходимо иметь удостоверение в том, что он является лицом, уполномоченным Сибирским правительством для исполнения его поручений в Благовещенске… Благодарим за ваше предложение сидеть смирно, но всё же ждем объяснений, почему мы должны сидеть смирно. Тибер-Петров».