Опричнина

Как мы помним, князя Владимира послали в Нижний Новгород, где он должен был номинально возглавлять русские войска, направленные против турок [1442]. По пути он остановился в Костроме, где жители устроили ему торжественную встречу (костромичи особенно были раздражены опричными репрессиями и давно уже проявляли недовольство) [1443]. После отступления турок от Астрахани, т. е. после 26 сентября, царь приказал схватить Владимира Андреевича и доставить в Слободу. Князь Владимир прибыл на Боганский ям (у Слободы) [1444]. Здесь царь обвинил своего двоюродного брата в покушении на его жизнь и заставил выпить яд [1445]. Так 9 октября 1569 г. погиб последний старицкий князь вместе с женой и младшей дочерью [1446]. 20 октября была задушена и его мать [1447]. Дети от первого брака князя Владимира избежали казни. Сын князя Владимира Василий прожил еще несколько лет, а старшая дочь Мария в 1573 г. была выдана замуж за датского герцога Магнуса.

Вероятно, в связи с казнью Владимира Андреевича погиб боярин И.И. Турунтай-Пронский, один из виднейших военачальников и деятелей Боярской думы (боярин с февраля 1547 г.) [1448]. Пронский давно вызывал к себе настороженное отношение Ивана IV: в 1547 г. он пытался бежать за рубеж, а в 1553 г. поддерживал кандидатуру Владимира Старицкого. Князь Иван Турунтай был к тому же близким родственником В.Ф. Рыбина-Пронского, инициатора выступления 1566 г. против опричнины. Возможно, в связи с гибелью Владимира Старицкого (или с Новгородским походом) в 7078 г. (т. е. между 1 сентября 1569 и 31 августа 1570 г.) происходила переписка Ивана IV с митрополитом Кириллом, относительно того, чтобы последний «бояр и всяких чинов людей утверждал» [1449].

Гибель князя Владимира означала завершение длительной агонии последнего сколько-нибудь значительного удельного властителя на Руси.

Стремясь задним числом обосновать государственную необходимость казни Владимира Старицкого, царь отдает распоряжение внести в официальную летопись новый рассказ о мартовских событиях 1553 г., когда началась «вражда велия государю с князем Володимиром Ондреевичом, а в боярех смута и мятеж, а царству почала быти в всем скудость» [1450]. Причиной этой смуты объявляются претензии князя Владимира на московский престол и поддержка его некоторыми крамольными боярами. Неудачный претендент на московский престол теперь в летописи именуется не «братом» царя (как в более ранних летописях), а просто «князем» [1451]. Среди тех, кто горячо поддерживал царя Ивана в 1553 г., летописец выделяет Захарьиных-Юрьевых, И.Ф. Мстиславского, В.И. Воротынского, И.М. Висковатого, Л.А. Салтыкова. В 1569 — начале 1570 г. или они сами, или их родичи принадлежали к ближайшему окружению царя.

Готовя поход на Новгород, Иван IV усиливает в Царственной книге антиновгородскую оценку столкновения с новгородскими пищальниками, происшедшего в 1546 г.

Как в 1537 г. ликвидация Старицкого удела повлекла за собой репрессии против новгородских сторонников князя Андрея Ивановича, так в 1569 г. вслед за гибелью его сына Владимира Иван IV обрушил свой гнев на Великий Новгород [1452]. Новгородцам, судя по статейному списку об изменном деле, предъявлялись обвинения в том, что они хотели «Новгород и Псков отдати литовскому королю, а царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Руси хотели злым умышленьем извести, а на государство посадити князя Володимера Ондреевича» [1453]. Официальная версия проникла и на страницы летописных произведений. Так, один из летописцев писал, что царь «громил новгородцев и пскович за измену великую, что новгородцы и псковичи хотели здати Новьград и Псков с пригородки своими королю литовскому о московском великом моровом поветрии» [1454]. То же самое на разные лады повторяли и иностранцы [1455]. В народной песне об Иване Грозном поход на Новгород также связывался с изменой. Царь якобы говорил: «Повывел я измену с каменной Москвы, уже я выведу измену из Новагорода» [1456].

В Новгороде сохранилось предание, что новгородский поход был вызван доносом царю Петра Волынца, который «на весь град сердясь и то отмстить хотячи, диаволским советом ложно челобитную от всего Великаго Новаграда (тайно сложив) о предании полскому королю, в которой всех новгородцев желание со всем уездом королю оному поддатся, написал» [1457]. Тот же мотив встречается и в одном из вариантов песни о Грозном и сыне: некий волшебник подбросил Ивану IV письмо, в котором говорилось, что «Новгород отказывается прочь от его… Царь рассердился и стал казнить людей занапрасно» [1458].

Эту версию В.Б. Кобрин сопоставляет с глухой записью описи Царского архива. Здесь упомянута некая «челобитная безъимянная, подали ее в Челобитную избу на Петрово имя Волынского, что будто Петр слышал у Федора у Новосильского про государя непригожие речи». Эту челобитную «взял» к царю дьяк В. Щелкалов в ноябре 1569 г., т. е. как раз накануне новгородского похода [1459]. Венецианец Джерио сообщал, что Иван IV разорил Новгород из-за того, что перехватил гонца с изменнической грамотой [1460]. Это сведение Р.Г. Скрынников сопоставляет с отпиской новгородских дьяков о «польской памяти» [1461], которая якобы представляла собой тайную грамоту, адресованную новгородцам1666. Рассказ Джерио передает официальную версию. (ср. в посольских делах: «О котором есте лихом деле з государьскими изменники лазучьством ссылались» [1462]), а лапидарный характер записи в Описи Государственного архива не позволяет считать предположение Р.Г. Скрынникова достаточно обоснованным, хотя вероятность его и не исключена Петр Иванович Волынский в 1558 г. присутствовал на свадьбе у Владимира Старицкого, т. е., возможно, входил в состав его двора [1463].

Новгород уже давно находился как бы под подозрением у царя Ивана. Еще в 1568 г. в Вологде начали строить Софийский собор. Люди вологодско-пермского епископа получили название софиян. Строительство продолжалось два года и не было завершено [1464]. Опричная Вологда должна была явиться как бы противовесом земскому Новгороду с его софийским архиепископским домом [1465]. Возможно, именно в это время к вологодской епископии передаются опричные Двина, Вага и Каргополь, до того находившиеся в ведении новгородского архиепископа [1466]. Около того же 1568 г. по распоряжению царя в Синодальный список к летописному тексту о выступлении в 1542 г. Шуйских против И.Ф. Бельского приписано, что их поддерживали «ноугородцы… городом» [1467]. Розыск о причинах падения соседнего с Новгородом Изборска в январе 1569 г. также наводил на мысль о возможности предательства [1468]. Весной 1569 г. царь «свел» в Москву полтораста семей новгородцев и пятьсот семей псковичей [1469].