Крушение мировой революции. Брестский мир

Подобная поляризация была проведена выступавшими членами ЦК умышленно и имела целью заставить делегатов поддержать резолюцию с осуждением выхода из СНК (из-за чего даже ряд левых эсеров вышел в знак протеста из партии) [15]. Но несмотря на красноречивые выступления левоэсеровского руководства и приравнивание разрыва с большевиками к контрреволюционному акту, большинством в пять голосов при пяти воздержавшихся съезд одобрил выход левых эсеров из правительства. Резолюция предлагала «в случае изменения политической конъюнктуры принять участие в центральной власти» и указывала, что выход из СНК «ни в какой мере не должен был повести к подрыву как центральных, так и местных органов советской власти», а потому левые эсеры имеют право, согласно постановлению ЦК, остаться «во всех учреждениях и коллегиях комиссариатов и других органов». Одновременно съезд призвал «все партийные организации своим активным участием во всех советских учреждениях и классовым восстанием трудового народа против внутренней контрреволюции и идущего ей на помощь международного империализма, выпрямить общую линию советской политики» [16]. Принятая съездом новая программа ПЛСР предлагала отстаивать «диктатуру трудового народа», 8-часовой рабочий день, социальное страхование и создание инспекций труда и призывала двигаться «через многогранные формы коллективизма от социализации земли к полному осуществлению идеалов социализма» [17].

Для осуществления этой программы в самом начале мая Спиридонова и Карелин от имени ЦК ПЛСР предложили большевикам во избежание партийных междоусобиц по земельным вопросам передать в распоряжение ПЛСР комиссариат земледелия. Но у Ленина были другие планы. 3 мая после совещания с членами коллегии наркомзема Ленин счел соображения левых эсеров «неосновательными и их предложение неприемлемым» [18]. В тот же день на состоявшемся заседании ЦК РКП(б) «притязания левых эсеров на передачу им комиссариата земледелия» были отклонены [19]. Такая реакция большевиков на предложение левых эсеров, еще недавно руководивших наркоматом земледелия и покинувших его добровольно, не была случайной. Ленин готовился к решающему наступлению на деревню.

Продовольственная политика большевиков в первые месяцы советской власти была во многом ключом к большевистской победе. Спазматически меняющаяся, она дала о себе знать уже на следующий день после Октябрьского переворота — 27 октября 1917 года был издан декрет о продовольственном снабжении городов. Этот закон советского правительства официально предоставил местным (городским) Советам право добывать себе продовольствие любыми доступными способами: «на основе организации широкой самодеятельности трудящихся масс». Советам, среди прочего, предоставлялось и право реквизиции частных запасов продовольствия.

За первые недели советской власти в Петрограде большевики смогли набрать и имели в своем распоряжении несколько сот тысяч пудов хлеба. Но эти запасы были каплей в море. 9 ноября вопрос о кризисе с продовольствием пришлось рассматривать во ВЦИК. Докладчик подчеркнул, что «поступает всего 12 с лишком тысяч пудов в день», тогда как даже «при пайке в четверть фунта на человека» городу необходимо «48 тысяч пудов ежедневно». Не лучше обстояло дело и со снабжением армии: «на Северном фронте сухарей осталось всего на 2 дня». 10 ноября для успокоения населения правительство официально объявило в петроградских газетах о прибытии в Кронштадт каравана барж с продовольственными грузами для Петрограда и фронта.

Заготовкой и распределением продовольствия должен был ведать комиссариат по продовольствию. До начала работы комиссариата дело снабжения Петрограда взял в свои руки петроградский ВРК. Уже в ноябре он стал посылать для конфискации продовольствия в хлебных губерниях специально сформированные отряды рабочих и матросов. Практические результаты превзошли самые смелые ожидания: поступление продовольствия в город увеличилось с 86 тысяч пудов в первую неделю ноября 1917 г. до 227-249 тысяч пудов.

Формально считалось, что организация продовольственного дела основывается на принципе товарообмена между городом и деревней. Этот обмен промышленных товаров на хлеб и другие продукты проводился первоначально на местном уровне — отдельными фабриками, заводами или местными органами советской власти. Однако при явно завышенных ценах на промышленные товары, которых не хватало, и заниженных ценах на крестьянский хлеб подобный товарообмен по существу сводился к узаконенному грабежу: «основную часть стоимости заготовленных сельскохозяйственных продуктов крестьяне получили обесцененными денежными знаками. Деньги являлись как бы свидетельством размеров полученной государством ссуды» [20].

Чередование скрытых и явных конфискаций не могло не возмутить крестьянское население, и волна неповиновения в деревне поднялась уже в декабре. Крестьяне повсеместно отказывались продавать зерно. Из-за этого прекратился приток хлеба в промышленные центры страны. Угроза невиданного голода нависла в первую очередь над Петроградом. Катастрофическим было снабжение армии. 14 декабря Ленин объявил вопрос о хлебе важнейшим из стоящих перед советским правительством политических вопросов. 8 января Совнарком поручил одной из своих комиссий разработать практические мероприятия по снабжению промышленных центров и армии продовольствием.

Выход из кризисного положения советское правительство видело не в повышении закупочных цен на хлеб, а в усилении репрессий. Комиссия рекомендовала посылать в деревню вооруженные отряды для принятия «самых революционных мер», для «беспощадной борьбы со спекулянтами». Точную численность таких отрядов, посланных в те месяцы в деревню, установить трудно. Видимо, одних только рабочих в первые полгода советской власти в деревню было послано 50 тысяч. Постепенно заготовительные отряды проникали во все более отдаленные от столиц хлебные районы, даже на юг России, где за сбор продовольствия— с конца декабря 1917 года отвечал Г. К. Орджоникидзе. Он добился определенных результатов: если до 1 марта 1918г. в центр отправлялось ежедневно по 140 вагонов с продовольствием, то с 10 марта — уже по 300 вагонов, а в апреле — по 400. Причина такого резкого увеличения отправок заключалась не столько в увеличивающихся конфискациях крестьянского хлеба, сколько в налаживании транспортной системы, связывающей юг и центр.

Кроме Украины и юга хлеб давала Сибирь. В январе 1918 года погрузка хлеба из Сибири достигла 587,5 тысяч пудов, в феврале — 1867,5 тысяч, в марте — 3304,3 тысяч. Однако в апреле 1918 года, после подписания Лениным Брестского мира, ситуация резко изменилась. Украина была оккупирована немцами. С мая хлеб перестал давать юг. В Сибири началось спровоцированное брестской политикой большевиков восстание чехословацкого корпуса.

Общая политика советского правительства по отношению к крестьянству и продовольственному вопросу способствовала лишь усилению кризиса. «Хлеба было много в стране, — писал экономист-кадет С. Прокопович, — но хлеб этот не доходил до горожан и фабричных рабочих, так как частная торговля в стране преследовалась [...]. Голод 1918 г. был закономерным результатом продовольственной и земельной политики советской власти». Эта политика, по словам советского историка, заключалась в следующем:

«Советская власть не могла решать продовольственный вопрос буржуазными методами, путем развития свободной торговли хлебом, ибо свобода торговли означала спекуляцию и вздутие цен, свободу наживаться для богатых, свободу умирать для бедных. Советская власть должна была организовать заготовку хлеба на началах товарообмена, наладить продовольственное снабжение городов по трудовому принципу: «кто не работает, тот да не ест». Для этого были необходимы, во-первых, государственная хлебная монополия, т.е. безусловное запрещение частной торговли хлебом, обязательная сдача всех излишков хлеба государству по твердой цене и обеспечение деревни промышленными товарами также по твердым ценам; во-вторых, строжайший учет всех излишков хлеба [...] в-третьих, правильное распределение хлеба между гражданами».