Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов (Том 1)

Государь с Наследником обошел войска, беседовал с офицерами и солдатами, роздал некоторым награды, пропустил войска мимо себя и горячо их благодарил. Уже стемнело, когда Государь распрощался с войсками. Автомобили зажгли фонари. Кругом был какой-то, хватавший за сердце, хаос. Гремело оглушительное ура, играла музыка, пели "Боже Царя храни", все толпились к автомобилям. Откуда-то появилась группа сестер милосердия. Они бросились к Наследнику, со слезами благодарили Государя, что привез Наследника. "Спасибо, Ваше Величество, спасибо", - кричали они.

{241} Государь остановился. Все столпились, облепили автомобиль. Государь стал раздавать медали сестрам. Кругом крики, восторг, слезы. Наконец автомобили кое-как тронулись. Было совершенно темно. Узнав, что вблизи на ст. Клевань, недалеко, в лесу расположен перевязочный пункт, Государь пожелал посетить его. Подъехали к небольшому зданию. Кругом мерцали факелы. Государь вошел в лазарет. Стал обходить раненых. Кругом доктора, сестры, офицеры. Не верят своим глазам, как Государь так близко к боевой линии. Государь подошел с Наследником к раненым солдатам 58-го Пражского полка Якимчуку и Шелкушеву. Доктор что-то тихо докладывал Государю. Раненые смотрели широко раскрытыми глазами.

Государь вручил каждому медаль. Якимчук взял медаль и стал осторожно дотрагиваться до шинели Государя. Он думал, что это видение, призрак. "Неужели это Царь?" - тихо спрашивал Шелкушев. Государь задержался около них. Когда садились в автомобиль, весь персонал столпился около. Опять простые, искренние слова благодарности, слезы сестер милосердия. Опять ура с маханием платками. Было особенно хорошо на душе. Хотелось плакать.

В десятом часу императорский поезд продолжал свой путь. В 9 часов следующего 13-го октября были уже в Галиции, на станции Богдановка. Это был район армии генерала Щербачева. Умный, образованный генерал, хороший человек. Сев в автомобили, приехали к обширному полю, где были собраны войска всех родов оружия. После обхода, смотра и беседы с офицерами и солдатами, Государь горячо благодарил войска за их геройскую службу и просил передать его привет и царское спасибо всем товарищам, которые не могли быть на смотру. Ура понеслось в ответ.

Когда оно стихло, Государь особенно громко и отчетливо произнес: "За вашу геройскую службу награждаю командующего армией генерала Щербачева орденом Св. Георгия 3-ей степени". Все как-то замерло. Государь подал генералу большой белый крест. Щербачев, растроганный, поцеловал руку Государя. Генерал Иванов надел крест на шею генерала.

{242} Оправившись, Щербачев скомандовал: "Слушай на краул!"'

Звякнул отчетливо почетный прием.

"Во славу нашего Державного Вождя - ура!" - скомандовал Щербачев и ура понеслось по полю, пока Государь знаком руки не прекратил его.

Ознакомившись по плану с ближайшим расположением наших войск и противника, Государь пожелал осмотреть Печерский пехотный полк. Это было в сторону противника. Генерал Пеанов осторожно старался отговорить Государя от этой поездки, но тщетно. Царский автомобиль тронулся, а за ним потянулась вереница военных автомобилей. Каждый хотел сопровождать Государя. На одном разветвлении дорог царский автомобиль остановился. Меня подозвал Дворцовый комендант и отдал приказание, чтобы вся, следовавшая за мной вереница автомобилей, не ехала бы дальше, а здесь ожидала возвращения Государя.

Генерал Иванов просил о том Государя, дабы не привлекать внимания неприятеля, аэропланы которого то и дело появлялись над окрестностями. Место у леса, где расположился Печерский полк, на днях было обстреляно артиллерией противника.

До боевой линии было пять верст. Оставив автомобиль в лесу, Государь с Наследником и небольшим числом сопровождавших его лиц, пошел к полку. Полк спешно выстраивался. Обойдя ряды, поговорив с солдатами и офицерами, Государь обратился к полку: "Я счастлив, что мог, вместе с Наследником, повидать вас недалеко от ваших боевых позиций и мог лично и горячо от всего сердца поблагодарить за геройскую вашу службу Родине и мне. Дай вам Бог дальнейших успехов и победы над дерзким и упорным врагом. Всем вам за боевую службу сердечное спасибо". Ура, не менее сердечное, чем слова Государя, было ему ответом.

Вскоре затем автомобили неслись уже к войскам генерала Лечицкого. Это был выдающийся генерал, хороший человек, которого любили и солдаты, и офицеры. Много позже, после революции, в Добровольческой армии Деникина, офицерство не ругало только двух генералов - Лечицкого да Щербачева. При отступлении в 1915 году, в августе, Лечицкий, по собственной инициативе, перешел со своей девятой {243} армией в контрнаступление и отбросил немцев. Его поддержали своими армиями Щербачев и Брусилов и в результате была одержана крупная победа всего Юго-Западного фронта и взято много тысяч пленных.

Ехали около 50 верст. Уже наступал чудный осенний вечер, когда подъехали к построенным покоем войскам. Раздалась команда: "Парад, шашки вон, пики в руку, слушай на краул, господа офицеры!" Неслись звуки национального гимна. А высоко над полем реял сторожевой аэроплан. Издали доносилась артиллерийская канонада. Государь обошел фронт, сопровождаемый лишь Лечицким, ген.-квартирмейстером Головиным и дежурством. Наследник остался у автомобилей.

"Трудно передать на словах", рассказывал позже ген. Головин, "те чувства, которые были на душе каждого из нас. Ощущалась гордость принадлежности к великой Русской Армии, действительные герои которой представлялись своему державному вождю, выйдя из объятий смерти и перед тем, как опять вернуться на свой крестный путь".

Государь обходил медленно, всматривался в лица офицеров и солдат, иногда останавливался и спрашивал про полк, про "дело". Он поражал знанием полков, частей, операций, "дел". После обхода Государь взял Наследника за руку и пошел с ним на середину поля. Тишина полная. Государь стал говорить. Говорил четко, просто, задушевно. Он благодарил войска за подвиги, призывал любить Родину, служить ей, как служили до сих пор... Он кончил. На поле стало как бы еще тише, а потом грянуло ура, да какое ура! "Такого могучего, сердечного ура я никогда не слышал", говорил тот же Головин и прибавлял: "да и не услышу".