Фридрих Вильгельм I

Через пять дней, 23 ноября, во дворце снова устроили большой бал; король дал его в честь Вильгельмины. Через городские ворота проехал молодой всадник, назвавшийся в темноте польским офицером. То был кронпринц Фридрих. Два дня назад отец тайно послал к нему курьера с предписанием: явиться на бал в Берлин. В соответствии с приказом принц явился на квартиру к полковнику фон Дершау — его дом стоял в берлинском предместье. Там принц переоделся в приготовленный для него иссиня-серый камзол с серебряными позументами (мундир тайного советника короля). В этом костюме принц внезапно явился на бал через полтора часа после его начала. Все были потрясены. Музыка умолкла. Только король удовлетворенно потирал руки — ведь спектакль устроил он сам. Братья и сестры с визгом бросились к Фрицу. «Радость этого события не поддается описанию, — сообщал брауншвейгский посол, — и многие высокие особы, а также простые люди плакали от счастья».

Для Фридриха Вильгельма этот вечер стал самым радостным событием в жизни. Улыбаясь, он расхаживал по празднично украшенным залам. Король был полностью доволен: Вильгельмина вышла замуж за немецкого принца, Фриц вновь принят в семью. Все вокруг него гремит, поет и веселится, все так, как он любит. В одном из залов дворца собрались представители городских сословий, приглашенные лично королем. Здесь находились советники, секретари, сборщики налогов, купцы и простые ремесленники — всех пригласили с женами. Нигде в Европе и подумать бы не решились пригласить «подлый народ» во дворец на королевскую свадьбу. Но именно с ними король-солдат и чувствовал себя лучше всего. Под музыку цыганского оркестра мужья хватали под руки жен, танцевали и с криками прыгали по залу. Фридрих Вильгельм стоял в дверях и смотрел на эти забавы «с величайшим удовольствием».

В десять вечера начался праздничный ужин, сопровождаемый «виртуозной музыкой». После ужина король танцевал с Вильгельминой, а затем пригласил на танец герцогиню Бевернскую. (Кронпринц Фридрих не танцевал ни с кем, даже с сестрой, но стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на праздничную сутолоку.) Среди ночи Фридрих Вильгельм запретил лакею, стоявшему при дверях, в течение ближайших трех часов кого-либо впускать или выпускать, а сам отправился в свой кабинет. За эти три часа естественные нужды гостей обострились до предела. Почти все просились выйти из зала, но всем было отказано. Наконец в три часа ночи подошел всласть выспавшийся Фридрих Вильгельм и двери открыли. Увидев, как дамы мчатся к заветной цели, король от смеха чуть живот не надорвал. Он свистнул в пальцы и крикнул музыкантам: «Польскую!» Ураганом понеслась по дворцу мазурка, а король схватил Вильгельмину и закружился с ней в танце. Потом настала очередь Ульрики, и снова король танцевал, пока не начал задыхаться. Под конец зазвучал полонез, и процессия во главе с издающим крики королем двинулась в соседний зал, в другой, третий, четвертый…

В следующие дни каждый, имевший чин и имя, пытался добиться встречи с кронпринцем. Но кронпринц всем самым недвусмысленным образом дал понять, что он предан одному только королю и больше никому, что с ним лучше дела не иметь и что он ничего не забыл. Как сообщал брауншвейгский посол, он «недовольно морщился при виде то одного, то другого генерала, а на некоторых смотрел свысока».

27 ноября кронпринц явился в кабинет отца с рапортом. Король снова принял его в прусскую армию. Он преподнес сыну униформу, офицерскую шпагу и присвоил ему чин генерал-майора пехоты. В рассветных сумерках 4 декабря кронпринц, за эти дни так ни с кем и не поговоривший по душам, отправился назад, в Кюстрин.

Кошмарное противостояние отца и сына продолжалось полтора года, с августа 1730 по декабрь 1731 г. В следующие полтора года сын вел себя так, как хотел король-солдат. 10 марта 1732 г. Фридрих по приказу отца объявил о своей помолвке с принцессой Елизаветой Кристиной Брауншвейг-Бевернской, племянницей императрицы. В мае 1733 г. король-солдат впервые посетил полк своего сына и удостоил Фрица похвалы высшей степени. 12 июня 1733 г. кронпринц и принцесса Елизавета Кристина заключили брак во дворце Зальцдалюм близ Вольфенбюттеля.

Фридрих Вильгельм I одержал победу по всем направлениям. Он разрушил «авторитет юнкеров» и сломил сопротивление сына. Но какой ценой! Он казнил человека, разбив сердце сыну. Король добился покорности наследника, ввергнув того в состояние ужаса, рабской покорности, лицемерия. И вопреки, а не благодаря Фридриху Вильгельму кронпринц внутренне не сдался, а сразу же после смерти отца этот удивительный молодой человек выпрямился, подобно согнутому ураганом дереву, и явил всему миру свой истинный облик.

Отец видел сына насквозь. С учетом феноменального незнания королем людей это чудо можно объяснить лишь его любовью и самолюбием, поскольку в старшем сыне Фридрих Вильгельм желал родиться заново. Фридрих действительно рос крайне несимпатичным юношей: высокомерный, циничный, он «не хотел быть простым и общительным», чванился родословной, а в своем эгоизме не остановился даже перед «изменой», то есть дошел до сотрудничества с иностранными державами против собственного отца и государства. Сын постоянно давал понять своему неуклюжему отцу, как он презирает его за неумение «остроумно говорить». Высокомерие ослепило сына: он и внимания не обращал на титанические усилия этого человека, сумевшего вопреки всем известным законам природы вырвать свою страну из грязи и нищеты.

Но победа Фридриха Вильгельма оказалась пирровой победой. Он не смог добиться любви и уважения сына в последние годы своей жизни. Лишь за два дня до смерти он догадался, какая неукротимая энергия, какие небывалые таланты скрыты в этом «Фрице». Как король Фридрих Вильгельм одержал победу в битве за государственный суверенитет; как отец он проиграл сражение за сына.

Должно было пройти еще много лет. И лишь во время ужасов Семилетней войны, когда Фридрих Великий отчаянно сражался за существование Пруссии и считал себя на грани краха, однажды ночью, в походе, он проснулся в ледяном поту и прошептал: «Отец, правильно ли я поступаю?»

Через тридцать лет после начала трагического конфликта отца и сына, весной 1758 г., в промежутке между сражениями при Лейтене и Цорндорфе, беседуя с чтецом де Каттом, Фридрих вынес справедливый приговор отцу:

Веротерпимость

Ранним утром среды 8 августа 1731 г. лейб-егерь короля вошел в комнату Фридриха Вильгельма. Король-солдат уже проснулся и теперь являл собой плачевное зрелище. Сгорбившись, стоял он у постели, стонал и с трудом переводил дыхание. Застарелая подагра снова обострилась, одну ногу раздула водянка. Король кивнул лейб-егерю. Тот без особых церемоний обхватил своего господина и вместе с ним спустился по лестнице. У входа во дворец стояла карета. Камердинер Эверсман был в полном отчаянии: несмотря на болезнь, король собирался ехать в Потсдам. «Глупости! — прорычал Фридрих Вильгельм. — В Потсдаме скопилось полно работы». Короля перенесли в карету. Кучер крикнул «Но-о!», и в сопровождении генерал-майора фон Докума, скакавшего слева, король тронулся в путь по песчаной бранденбургской дороге.

Тем же ранним утром, когда Фридрих Вильгельм I выезжал из Берлина, на территории Зальцбурга — земли, входившей, как и Пруссия, в состав Священной Римской империи, — творилось нечто небывалое. Едва утреннюю дымку прорезали первые лучи солнца, экспедиционный корпус императора, состоявший из 3000 всадников и 600 человек артиллерийской прислуги, вторгся в пределы зальцбургской земли. Были перекрыты все перевалы и дороги; солдаты заняли деревни, и там начались обыски. В домах горцев-крестьян искали Библии в переводе Лютера. После массовых обысков 74 приверженца лютеранского вероисповедания были доставлены в архиепископскую тюрьму города Зальцбурга.