Порт-Артур, Воспоминания участников

Разработав совместно план такой постановки, мы доложили о нем адмиралу, который вполне его одобрил, получил согласие Командующего эскадрой К. А. Вирена на представление для этой цели указанных катеров и поручил Поливанову и мне привести его в исполнение. Так как Поливанов был старше меня по выпуску, то командование экспедицией было возложено на него.

Под личным нашим руководством катера были оборудованы деревянными салазками для спуска мин, которых оказалось возможным взять по три штуки на катер, сохраняя достаточную устойчивость на волне.

На мою долю выпало командование катером с "Победы", уже отличившимся под командой мичмана Дмитриева в ночной атаке на японский миноносец, и я быстро проникся любовью и уважением к его украшенной Георгиевскими крестами команде и молодцу-старшине катера.

В безлунную ночь с 16-го на 17-ое ноября (ст. ст.), приняв с вечера мины, мы вышли в море, пробираясь вдоль берега Ляотешаня, чтобы не напороться на дозорные японские миноносцы. Перед самым нашим выходом береговым прожекторам было отдано приказание, не прерывая освещение рейда, чтобы не привлечь этим внимания неприятеля, отнюдь не освещать до полуночи {236} прибрежную полосу, по которой пройдут наши катера. Несмотря на это, один из прожекторов у б. Белый Волк, не только дважды нащупал нас своим лучом, но даже некоторое время провожал им нас, словно желая убедиться, что это действительно те самые катера, о которых было сделано предупреждение. В морской крепости береговая оборона находилась почти всегда в руках армии, что нередко и приводило к подобным недоразумениям, благодаря сложности передачи приказаний в порядке подчиненности через ряд посредствующих инстанций. К счастью, не только ни один из наших фортов нас не обстрелял, но, по-видимому, наши бессильные проклятия не в меру усердному минеру, оперировавшему прожектором, какими-то таинственными путями долетали даже до японцев и они нас не заметили.

В маленькой, укрытой от волн и ветра бухточке у мыса Ляотешань, пришвартовавшись борт о борт, стали катера на якорь. Еще и еще раз повторяли мы план постановки. Произвести ее было решено около четырех часов утра, когда бдительность японских постов должна была быть наиболее ослабленной, и в то же время мы могли вернуться до света к Ляотешаню. Выйдя для этого около двух часов ночи к острову Мурчисон и точно по нему определившись, мы ложились на курс, ведущий прямо в проход в бухту Луиза. Впереди - Поливанов, за ним - я. По входе в бухту катер с "Пересвета" поворачивает на 8 румбов вправо и ставит свои мины с промежутками в 50 фут, и затем снова ворочает на 8 румбов вправо. Катер с "Победы" идя на левой раковине первого, начинает тогда свою постановку и, окончив ее, ложится в кильватер ему. Таким образом избегалась необходимость в каких либо сигналах или командах, могущих привлечь внимание неприятеля. В случае, если бы катера потеряли друг друга из виду, мы должны были возвращаться по способности на наше свидание у Ляотешаня.

Когда мы снялись с якоря, волна в Печилийском заливе стала увеличиваться. Ветер крепчал и катер то поднимало на гребень, то совершенно скрывало у подошв волн. При большой нагрузке на палубе {237} положение становилось не очень приятным. К счастью, вскоре о. Мурчисон прикрыл нас и, хорошо определившись, мы от него легли по волне, при чем боковая качка уменьшилась.

На фоне далеких прожекторов крепости выглянула довольно отчетливо полоса берега. На левом крамболе встал входной мысок в бухту. Волна под берегом слегка улеглась. Однако, никакого приметного пункта для точной проверки нашего места найти было нельзя. Когда, по моему исчислению, нам оставалось еще около 5 минут хода до намеченного места банки, катер с "Пересвета" повернул и качал постановку. Следуя его движению, произвел ее и катер с "Победы". На берегу никакого движения мы не заметили. Но когда мы отошли приблизительно на милю в море, на катере с "Победы" вдруг выкинуло из трубы факел. Очевидно, прибавляя ход, кочегар не в меру пошуровал в котле. В тот же момент на берегу вспыхнул прожектор и повел свой бледный ус по морю. Но мы уже вышли на волну и среди беляков он нас не нащупал.

Вернувшись в нашу бухточку, мы стали составлять рапорт о наших действиях, причем у нас вышло небольшое разногласие. По моему исчислению мы поставили банку у входа в бухту; по наблюдениям Поливанова - внутри ее. Так как точных наблюдений быть не могло, а Сергей Матвеевич был прекрасный штурман, то я уступил и подписал общий рапорт.

На рассвете мы благополучно вернулись в Порт-Артур.

Около полудня 17 ноября, при хорошей видимости, с Золотой Горы донесли, что японские суда, как обычно, приближаются к бухте Луиза. Поливанов тотчас же отправился на пост, чтобы лично наблюдать за результатами нашей ночной работы.

В 2 часа дня с Золотой Горы стали поступать по телефону на "Отважный" донесения: "Сай-Иен" подходит к бухте; "Сай-Иен" отпустил тралы; "Сай-Иен" входит в пролив; и, наконец, в 2 ч. 30 м. дня "Сай-Иен" взорвался и, еще через две минуты - "Сай-Иен" потонул.

{238} Вот как описывает этот эпизод официальное японское донесение: "Описание военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи" (стр. 80 и 81) "Сай-Иен" и "Кориу-Мару" вышли 30 ноября (н. ст.) от острова Мурчисон и, придя в б. Луиза, встретили там "Акачи", которая для стрельбы по берегу подошла к мысу С. Аббс и высадила на берег офицеров для наблюдения за падением снарядов. Держась в удобном для себя положении, лодка обстреливала батареи у Жда-ху-Тсиу и позиции полевых орудий; в 1 ч. 40 м. дня один неприятельский снаряд разорвался в воде близ лодки и разлетевшимися осколками было ранено два нижних чина".

"В это время "Сай-Иен" вместе с "Кориу-Мару" шел на помощь к "Акачи" и для передачи ей наблюдений о падении снарядов; вдруг в 2 ч. 24 м. дня, находясь на Норд-Вест-тень-Борд от мыса С. Аббс, с правого борта "Сай-Иен" близ передней кочегарки раздался грохот взрыва, сопровождавшийся сильным сотрясением судна. Капитан 2 р. Тадзима (командир "Сай-Иена" и начальник отряда судов, действовавших у б. Луиза. - Б. Д.), понял, что судно наткнулось на мину, немедленно приказал закрыть непроницаемые двери, дал знать о катастрофе прочим судам и, чтобы спасти судно от потопления, повернул носом к берегу. Однако вода сильно прибывала; не прошло и минуты после взрыва, как судно стало тонуть носом и предпринять для спасения ничего было нельзя. Видя это, кап. 2 р. Тадзима приказал экипажу покидать судно, спустить шлюпки и бросить в море плавающие предметы, на которых можно было бы держаться. Судно легло на правый борт и, спустя три минуты после взрыва, окончательно затонуло. Все принялись за спасение людей... Командир кап. 2 р. Тадзима, 38 офицеров и нижних чинов пропали без вести".