Нить Ариадны. В лабиринтах археологии

К началу развития нурагического периода появляется еще один тип построек — массивные сооружения с монументальным входом, отличающиеся от обычных жилищ не только значительным размером, но формой. Их принято называть храмами. Таких сооружений насчитывается пять, и все они находятся в южной и центральной части острова. С IX в. до н.э. в священных пещерах и храмах, а иногда и в могилах, находят небольшие бронзовые фигурки, или «бронзетти», как их называют итальянцы. Они впервые дают представление об обитателях нурагической Сардинии, характеризуют общественную среду, одежду, вооружение, занятия, представления о богах, художественный вкус и интересы обитателей нурагов. Эти фигурки, числом более пятисот — результат индивидуальной творческой работы. Ни одна из них не повторяет другую. Люди изображены в самых различных позах — стоящими, сидящими, идущими, борющимися, в одиночку и парами. По особым кинжальчикам и другим знакам власти могут быть выделены лица высокого общественного положения. Видим мы также пастухов, музыкантов, участников жертвоприношений, атлетов. Встречаются и фантастические существа с четырьмя руками, держащими два меча и два щита. На голове у одного из них шлем с двумя рогами, символом бога быка. Это явно божество войны.

Раскопки нураг явили картину оригинальной цивилизации, достигшей высокого развития во много близкой, появившейся в Италии позднее этрусской цивилизации. В этрусских гробницах обнаруживаюттипичные для нурагические культуры бронзовые светильники в виде кораблика с носом в форме головы оленя, с людьми и животными на борту (почти Ноев ковчег). Можно было бы думать, что это вотив посетившего этрусский храм моряка с Сардинии, если бы небольшое количество этих находок.

Вряд ли такие находки говорят о деятельности торговцев Сардинии и тем более этрусских торговцев, ведь эти вещи не относились к роскоши, столь любимой этрусками, и находились среди предметов культа, видимо общего, у этрусков и сардов. Представление о кораблях как священном предмете, связывающем покойного с царством мертвых, присуще многим народам древности. Но один и тот же тип погребальных корабликов у этрусков и сардов может свидетельствовать о большем, чем сходство верований. Сардиния находилась на пути переселенцев из эгейско-анатолийского мира.

Острова Центрального Средиземноморья, особенно такие крупные, как Сицилия и Сардиний, привлекали переселенцев, среди которых, как нам известно по египетским текстам, были шикелша (сикулы), шардана (сарды) и турша (тирсены, тиррены). При этом Сардиния, скорее всего, привлекла сардов и тирсенов. В пользу этого свидетельствует лингвистика. Обращает на себя внимание топоним Tyrsus — название главной реки острова, служившей, согласно Павсанию, границей между троянцами и местным населением. Примечательно, что Гесиод считает тирсенов обитателями священных островав. Согласно Дионисию Галикарнасскому, этноним tyrsenoi берет начало от tyrsis (греч. «башня»), и, таким образом, тирсены, — «строители башен». Но где они могли приобрести такую репутацию? Ни античная традиция, ни археология не знают о башнях в Италии. Для последней «страной башень» оказалась Сардиния. О Сардинии, как месте обитания — тирренов (этрусков), говорит также этноним aisarenses Aisar. Коренная основа этнонима почти совпадает с этрусским eisar («бог»), слово, известное уже древним авторам в этом значении.

Этрусская гробница

Этруски, впервые открывшиеся Людям эпохи Возрождения из текстов древних авторов, были лишены какого-либо образа и в их представлении ничем не отличались от греков, римлян или других древних народов. За более чем пять веков раскопок этрусских гробниц и городов они предстали перед нами в тысячах изображений, принадлежащих им самим. Это гравированные наброски на зеркалах, рисунки на стенах погребальных склепов, а также на стенках сосудов, бесчисленные статуи и статуэтки. Перед нами люди в разных одеяниях и в самых разнообразных жизненных ситуациях, любящие, пирующие, молящиеся, работающие, спящие и умирающие. Мы представляем обстановку их жилищ, храмов и домов вечного упокоения. Они оставили нам свои любимые украшения и безделушки, и мы в состоянии определить время их изготовления и творческую манеру мастеров. Нам известны их вкусы и пристрастия, и они уже, пусть не всегда членораздельно, но говорят.

Благодаря археологии оценка древними авторами этрусков, как самого религиозного из народов мира, не только подтвердилась, но и появилась возможность рассмотреть этрусскую религию как явление, развивающееся на почве Италии и отражающее все то, что привнесено влиянием греков, равно как определить специфику религиозного развития отдельных этрусских центров. Археологический материал был использован и при попытке ответа на вопрос о происхождении этрусков, бывший уже в древности предметом спора.

Этруски давно уже перестали быть «загадочным» народом, как их называли в те времена, когда «этрусское» было символом нечитаемости, а памятники этрусского искусства — достоянием немногих собирателей. Но споры вокруг этрусков продолжаются. Археология продолжает обогащать участников дискуссии все новыми и новыми аргументами. Можно себе представить их остроту, если бы чудом отыскался труд об этрусках, написанный римским императором Клавдием.

Летом 1843 г. обитатели маленьких городков, расположенных к юго-западу от Флоренции, видели странного путешественника. Судя по всему, это был англичанин. В отличие от своих соотечественников, бродивших толпами по улицам городов и с глубокомысленным видом рассматривавших ветхие дома и соборы, этот иностранец путешествовал один и забирался в такие закоулки, куда не знали дороги даже местные знатоки древностей. Чужеземца занимали видневшиеся то тут, то там бесформенные развалины, известные местным крестьянам под названием «мурачча». Пастухи пасли в этих остатках стен скот, находили в них убежище от палящего солнца.

Чем же привлекли иностранца эти груды камней? Он даже зарисовывал их, словно это были какие-нибудь достопримечательности. Англичанин никогда не спрашивал, где находится траттория или как можно познакомиться с красивыми девушками. Он обращался к прохожим с одним лишь вопросом: «Не попадались ли вам древние гробницы?» Однажды, когда он был близ Корнето, кто-то посоветовал ему обратиться к Карло Аввольта.

Внутреннее помещение гробницы Реголини и Галасси. Сер. VII до н.э. Черветери.

Впоследствии Деннис вспоминает: «Передо мной был живой, интеллигентный пожилой джентльмен, опытный в раскопках, глубоко интересующийся древностями Корнето, своей родины, всегда готовый поделиться сведениями. Несмотря на свои восемьдесят лет, он неутомимый спортсмен и обладает энергией и живостью тридцатилетнего мужчины. Он живет в просторном и мрачном доме, в котором все дышит древностью, но после дневных трудов проводит время в траттории, где поет песни или разглагольствует о росписях и богатствах этрусских гробниц».

Однажды от Карло Аввольты Деннис услышал удивительную историю. Когда тот был молод, ему поручили ремонт деревенской дороги, и он решил использовать для этого плиты, покрывавшие невысокий холм. Облюбовав плиту, он просунул под нее лом. Лом не встретил сопротивления и ушел в землю во всю глубину. Карло наклонился над образовавшимся отверстием. На возвышении лежал воин со щитом, с копьем, в поножах и шлеме. Это был безбородый юноша с красивым загорелым лицом. Брови над опущенными веками составляли сплошную линию. Видение продолжалось какую-то долю секунды. Не успел Карло шевельнуться, как воин рассыпался на его глазах. Вместо него остались обрывки материи, обломки металла и кости. Столбик золотой пыли поднимался вверх.

После этой встречи Деннис тщательно обследовал каждую плиту и каждый камень. Ему ни разу не удалось отыскать неразграбленной этрусской гробницы. Но и уже кем-то вскрытые гробницы, как ему казалось, представляли исключительный интерес. Хотя все ценное было унесено, оставались стены с великолепными рисунками, раскрывающими богатую, ни на что не похожую жизнь.