Тайны смутных эпох

Тогда же, в начале января 1905 года, большевики распространяли листовки с призывами к революционному перевороту. В них, в частности, говорилось: «Свобода покупается кровью, свобода завоевывается с оружием в руках, в жестоких боях. Не просить царя, и даже не требовать от него, не унижаться перед нашим заклятым врагом, а сбросить его с престола и выгнать вместе с ним всю самодержавную шайку – только таким путем можно завоевать свободу».

Трудно не согласиться с такими рассуждениями в общефилософском смысле, но очень нелегко принять их как руководство к действию. Здесь говорится о достаточно абстрактной «свободе», тогда как у рабочих были конкретные интересы: улучшение условий труда и повышение уровня жизни. К междоусобицам стремятся отдельные партии, группы, борющиеся за власть, но не народ. Он рассуждает здраво: «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат». Ведь речь идет о власти именно над народом.

Идеи свержения самодержавия и установления парламентаризма могут всерьез увлечь сравнительно немногих людей, искушенных в политических проблемах, ориентированных на республиканское правление по типу западного. Для простого люда важней всего освобождение от экономического гнета тех, кто их непосредственно эксплуатирует. И помочь в этом, как полагали питерские рабочие в начале 1905 года, может и должен царь, он же – помазанник Божий, царь-батюшка.

9 января тысячи людей направились к Зимнему дворцу для вручения петиции царю с выражением верноподданнических чувств (о чем свидетельствовали иконы и портреты царя, которые они несли). Правительство, зная о демонстрации, подготовилось к ее разгону. У Нарвских ворот, на Петербургской стороне и Дворцовой площади путь толпе преградили войска и полиция. На демонстрантов налетели казаки и стали рубить их шашками, хлестать нагайками и топтать лошадьми. Было убито около 1200 человек, а в несколько раз больше – ранено.

Пули солдат и сабли казаков попадали не только в людей, но и в иконы, и в портреты царя. Это было символично. Уничтожалась вера в доброго царя-батюшку, пошатнулась вера в церковь, рухнула установка на «самодержавие, православие, народность».

Владыки государственные и духовные опять оказались не на стороне народа. Трагическое «кровавое воскресенье» 9 января со всей очевидностью показало, что существует непримиримое противоречие между народными массами и теми, кто обладает властью и капиталами.

Впрочем, такие противоречия неизбежны, и далеко не всегда они разрешаются кровавыми трагедиями. Показательно, что в 1905 году с мирной инициативой выступили народные массы, рабочие. А ведь у них к этому времени был уже немалый опыт классовой борьбы, забастовочного движения, столкновений с полицией. Тем не менее преобладало стремление к внутренней стабильности, а не к восстанию.

«Толпа, масса – это социальное животное, сорвавшееся с цепи. Моральные запреты сметаются вместе с подчинением рассудку», – пишет современный буржуазный социолог С. Московичи в книге «Век толп». Таков слишком примитивный и односторонний взгляд на «массы» интеллигента, гордого своей индивидуальностью, интеллектуальностью и умственной свободой. Хотя в данном случае он повторил постулат, высказанный еще в конце XIX века и воспринятый им некритически.

Однако, как мы видим на примере 9 января 1905 года, толпа толпе рознь. Нередко она проявляет высокие человеческие качества и здравый смысл в отличие от «избранных личностей», готовых идти на преступления ради личных выгод. Людская масса может быть благородной и героической, тогда как отдельный индивидуум – подлым и пошлым. Индивидуальность – еще не синоним высоких человеческих качеств. Индивидуальность бывает разная, так же как толпа, масса.

Или вот высказывание отечественного мыслителя, раскаявшегося антисоветчика А. Зиновьева: «Справедливость и глубокие идеи индивидуальны. Идеи ложные и поверхностные являются массовыми. В массе своей народ ищет ослепления и сенсации».

То, что массе недоступны сложные идеи – с этим спорить не приходится. Они обычно недоступны и большинству интеллектуалов-индивидуалистов. Вновь хочется напомнить: а разве не за справедливость выступали трудящиеся, требуя восьмичасовой рабочий день и стремясь передать свою петицию царю? Они руководствовались при этом идеей стабильности общества, – разве она ложная и поверхностная?

К сожалению, немало теоретиков, восхищаясь собственной образованностью, чрезмерно принижают массовое сознание. При этом наблюдается и некоторая путаница, смешение и смазывание понятий. Дело в том, что массовое сознание предполагает не обязательно огромное количество народа, да еще собранное в одном месте.

«Масса, – писал известный мыслитель Ортега-и-Гассет, – всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, как и все». И добавлял: «Плебейство и гнет массы даже в кругах элитарных – характерное свойство нашего времени».

Так, в среде интеллектуалов устанавливается мода на определенные идеи, одна из которых – отношение к толпе, массе (а в сущности – к народу или простолюдинам) как к «социальному животному» с примитивными и низкими чувствами, мыслями. В этом смысле масса интеллектуалов наглядно демонстрирует свое самодовольство и убогость.

Кстати сказать, отчасти и в таком противопоставлении одной группы (одних социально-психологических типов) другим, а то и всем прочим – видится источник смуты в обществе. В России начала XX века (в отличие от его конца) происходило нечто иное. Массы рабочих обретали организацию и комплекс идей, связанных преимущественно с понятиями солидарности и справедливости. Моральные запреты, вопреки утверждениям Московичи, не сметались, а чувства подчинялись рассудку. Именно поэтому произошла грандиозная мирная демонстрация 9 января 1905 года.

В отличие от них правительство и карательные войска руководствовались аморальными принципами и вели себя, как животные, сорвавшиеся с цепи. И тем самым они, вне зависимости от своей воли и желания, содействовали, как писал В.И. Ленин, пробуждению «колоссальных народных масс к политическому сознанию и к революционной борьбе».

По этой причине революционные выступления 1905-1907 годов называть смутой было бы неточно. Ведь более ранние волнения среди рабочих и студентов уже демонстрировали достаточно четкое понимание целей и задач выступлений против властей. Правда, требования рабочих были главным образом экономические.

Во время кризиса начала XX века, в 1903 году поднялась мощная волна забастовочного движения. На Обуховском заводе в Питере забастовка переросла в столкновение с полицией и войсками. И рабочие всех крупных заводов столицы тогда поддержали обуховцев. В больших городах проходили совместные демонстрации рабочих и студентов. 1 июля 1903 года началась забастовка в Баку, а затем поднялись Донбасс, Крым. Стихийные массовые беспорядки переходили в организованные выступления.

Создавались и крепли различные политические партии, большинство которых выступало за ограничение или свержение самодержавия, за полное искоренение феодальных пережитков. Земства – органы самоуправления, «дарованные» Александром II, – стали базой буржуазно-либерального движения, требовавшего введения конституции.

Реакция на расстрел демонстрации 9 января не заставила себя ждать: вооруженные восстания, баррикады на улицах, грандиозная забастовка 440 тысяч промышленных рабочих. Весной стали особенно часты крестьянские бунты. В июне вспыхнуло восстание матросов на броненосце «Потемкин». С мая по июль длилась всеобщая стачка иваново-вознесенских текстильщиков. Тогда впервые возникла новая форма самоорганизации трудящихся – Совет рабочих уполномоченных (151 депутат, избранный на многотысячном митинге). Совет организовал боевую дружину и рабочую милицию, обеспечивающую порядок в городе.

В то же лето был создан Всероссийский крестьянский союз, а затем и «Союз союзов», в который вошли 14 профессионально-политических союзов интеллигенции. Ленин охарактеризовал его как «первый шаг мелкобуржуазной интеллигенции к сближению с революционным народом». Хотя, пожалуй, главными застрельщиками революции выступали не столько народные массы, сколько представители интеллигенции, включая и самого Ленина.