Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары

Оглядываясь назад, Мейнард полагал, что интервенции в целом удалось добиться поставленных целей: «Небольшая горстка британцев и союзников, — писал он в своих мемуарах, — дислоцированная в практически неизведанной арктической пустыне, помогла победе над Германией больше, чем можно было бы добиться гораздо более значительными силами, занятыми на любом другом театре военных действий!» [225] Начальник Имперского генерального штаба сэр Генри Уилсон, излагая события в служебной записке Черчиллю в декабре 1919 г., был более сдержан в оценке интервенции (в которой британцы потеряли около тысячи человек, в том числе убитыми — 41 офицер и 286 военнослужащих других званий). В заключении он писал, что извлек из этого опыта важный урок: «Когда военные силы оказываются вовлеченными в наземные операции, почти невозможно ограничить степень их участия». Он пророчески добавил: «При нынешнем уровне мирового хаоса будет весьма мудро не забывать про этот принцип» [226].

Как все эти события повлияли на карелов и их националистические стремления? Февральская революция 1917 г. в России, которая свергла царский режим и поставила во главе страны Временное правительство до национальных выборов в Учредительное собрание (оно должно было решить будущее конституционное устройство России), открыла новые перспективы для многих небольших приграничных народов. Впервые в истории казалось, что карелы больше не стоят перед двумя взаимоисключающими вариантами — русским имперским господством или поглощением «родственной» Финляндией, которая сама собиралась провозгласить себя независимым государством. Либеральная демократическая Россия могла предоставить карелам возможность для создания территории со своим самоуправлением внутри российских границ или даже для провозглашения независимости (как, например, потребовали три прибалтийских государства, каждое размерами от трети до половины Карелии и с ненамного более многочисленным населением).

В июле 1917 г. недавно сформированное Ухтинское волостное собрание написало предварительный вариант конституции Карельского автономного края в составе Российской конфедерации, который оно намеревалось подать в соответствующее время в Учредительное собрание. Ухтинское собрание, которое не было профинским и не стояло на крайних антибольшевистских позициях, понимало, что в данный момент лучше занять выжидающую позицию, и тем временем предложило раздать государственные земли и леса населению, чтобы получить народную поддержку [227].

После октября новое правительство Ленина распустило местные собрания, выбранные демократическим путем. На тот момент казалось, что ожиданиям карелов на решение своего вопроса на основе территориальной децентрализации не суждено сбыться. Такой поворот событий мог бы толкнуть карелов обратно в объятия Финляндии, если бы белофинские добровольцы не организовали в 1918 г. два вооруженных вторжения в Олонецкую Карелию. Вполне вероятно, что карелы воспользовались бы помощью Финляндии в осуществлении собственных схем самоопределения, но это нападение было воспринято ими как явная попытка захвата их территории, и они мобилизовали свои силы, чтобы противостоять дальнейшему вторжению [228].

Когда в начале лета на севере России началась высадка союзных войск, карелы обрели надежду, что им удастся заручиться достаточной материальной и политической поддержкой, чтобы утвердить свое право на автономию или независимость как от России, так и от Финляндии. Это стремление полностью соответствовало принципу национального самоопределения, провозглашенному в январе 1918 г. президентом США Вудро Вильсоном в своей программе из четырнадцати пунктов, которая должна была послужить основой для мирной конференции, начавшейся через год в Париже [229]. Карелы, разумеется, не хотели считаться с соглашением, подписанным 7 июля 1918 г. Пулем с мурманскими властями в прагматических целях, без оглядки на принцип национального самоопределения. В этом соглашении Пуль обязался поддерживать региональную территориальную целостность и «великую неделимую Россию» — условие, на котором настаивало белое движение. Не был этот акт политического реализма и тем аргументом, который заставил бы Вудса, человека воинственного в своей принципиальности, отказаться от поддержки тех, кто так хорошо ему служил.

В конце 1918 г. Мейнард признал, что успех, которого карелы добились в своей осенней операции, начал создавать политические трудности. Поступив к союзникам на службу и выступив на их стороне против белофиннов, возглавляемых немцами, они теперь верили, что союзники должны оказать им поддержку или, по крайней мере, беспристрастно выслушать. Союзники считали, что они ничего не должны карелам, и продолжали требовать послушания, покорности и службы. В отличие от Вудса, они так и не поняли, что карелами «можно было руководить, но не погонять».

В начале ноября Мейнард встретился в Кеми с лидерами Беломорской Карелии (включая Ииво Ахава, который перевелся из красногвардейского Финского легиона в полк Вудса в начале осени). После встречи британский генерал уведомил директора военной разведки в Лондоне, что на карелов можно положиться в вопросе «поддержания и охраны местной границы» (т. е. для возможного отражения будущего немецкого или белофинского вторжения), однако он не испытывает уверенности в их готовности сражаться на стороне белогвардейцев против большевиков. Скорее всего, он был прав. В конце концов, правительство Ленина провозгласило национальную политику, основанную на антиимпериалистических принципах, которая давала карелам какие-то надежды на уступки, в то время как белогвардейцы демонстративно выказывали надменную непримиримость по отношению к подчиненным народам бывшей империи.

Мейнард предостерегал, что любая попытка улучшить отношения между белым движением и карелами, скорее всего, лишь усугубит недовольство последних. Другими словами, за свое дальнейшее сотрудничество карелы выдвигали условия, которые, как он знал, было невозможно выполнить. Однако далее Мейнард указывал: «Если все же будет принято решение об отзыве союзных сил, эту попытку нужно предпринять, иначе без помощи карелов у русских на этой стороне, скорее всего, не будет никаких шансов оказать сопротивление большевикам» [230].

Британский главнокомандующий был прав в том, что белогвардейцев и карелов нельзя было примирить. С одной стороны, русские рассматривали контакты британцев с карелами как «предательские» — архивные данные показывают, что рассказы Вудса о смертоносной двуличности ряда белогвардейских офицеров в Кеми и Мурманске не были всего лишь игрой его излишне богатого воображения [231].

С другой стороны, карелы начали преследовать свои националистические цели с еще большим рвением и настойчивостью. В конце января карельская делегация вручила Вудсу написанное от руки письмо, адресованное «Его Величеству Королю Великобритании», которое он должен был вручить британскому Верховному командованию, чтобы оно переправило письмо в Лондон (Вудс воспроизводит этот документ в «Карельском дневнике», с. 134-139, хотя он ошибочно датирует его концом февраля). Он был подписан представителями семи волостей Беломорской Карелии, тремя офицерами Карельского полка (майором Григорием Лежевым, его адъютантом капитаном Петром Лежевым и капитаном С. Петерсоном) и Ииво Ахава, который представлял волости, оккупированные красногвардейским Финским легионом. В документе кратко описывалось сложившееся затруднительное положение и предлагалось его решение: