Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж

А в руках современной техники, уже знакомой с применением ультрафиолетовых и инфракрасных лучей, эти механизмы, открывая механизм действия «малых причин», механизм космического резонанса и интерференции, механизм стимуляции космических источников энергии, грозит вооружить буржуазную Европу еще более кровавыми средствами истребления.

Резюмируя все вышеизложенное, я почтительно прошу Вас не отказать в возможно непродолжительном времени в личном Вашем конкретном ответе по моему адресу, указанному в заголовке письма, на следующие вопросы:

1) можете ли Вы, переведя на родной язык мое настоящее письмо, сообщить его вместе с помещенными в нем фотографиями для обсуждения пользующемуся Вашим полным доверием ламаисту, в той или иной степени посвященному в qππз;

2) согласно ли это лицо участвовать в совещании в вышеописанной форме для вышеописанных целей при условии, что тотчас после его принципиального и анонимного пока согласия на Ваше имя для этого лица и для Вас будут направлены формальные гарантии Высшей Государственной компетенции в обеспечении участникам совещания права полной аполитичности, консультативной свободы и личной неприкосновенности;

3) согласны ли Вы лично участвовать на вышеуказанных условиях в совещании в качестве переводчика и эксперта-консультанта по чисто научной трактовке вопроса о бытовых формах ламаизма;

4) не согласились ли бы Вы с ближайшей осени посвятить в Москве несколько месяцев на обучение тибетской письменности и языку определенной группы, подходящей к этому вопросу не с узкополитической и не с узкопартийной стороны, но со стороны углубленно натурфилософской;

5) в случае согласия Вашего, какие политические гарантии и материальные обеспечения Вам для этого необходимы.

Еще раз почтительно ходатайствуя о Вашем личном ответе на мое письмо, я позволю себе привлечь Ваше особенное внимание к исключительной исторической важности того вопроса, который в моем письме затронут, и к той ни с чем не сравнимой исторической и моральной, как перед человечеством, так и перед родным народом, ответственности, которая сопряжена как с согласием, так и с уклонением от нашего братского предложения.

Прошу принять уверения в глубоком и искреннем моем почтении.

А. Барченко.

К письму приложены копии следующих документов:

1) Удостоверение Петроградского Института изучения мозга и психической деятельности о том, что в 1920 году А. Барченко был приглашен к выступлению на конференции Института с учеными докладами и его оригинальное научное исследование «Духа древних учений в поле зрения современного естествознания» были признаны достойным напечатания в Известиях Института. В заседании Ученой конференции Института 30/1-21 г. по представлению ак. Бехтерева был избран членом Ученой конференции на Мурмане и командирован на побережье Ледовитого океана и в Лапландию для обследования явления, известного под именем «мерячение». Результаты его представил в 1923 году в специальном докладе, вызвавшем общий интерес.

После чего был приглашен к участию в работах одной из психических комиссий Института 4/VI-23 г.

Подписано: Проф. В. Кашкадамов.

Управд. Раппопорт;

2) Удостоверение Мурманского Исполкома о его работе в качестве проф. Морского Высшего типа Института Краеведения, его Заведующего и организатора просветительного дела на Мурмане.

Удостоверение, что А. Б. «обнаружил выдающиеся качества как специалист-знаток края, талантливый лектор-популяризатор и исключительный по знаниям и работоспособности организатор научно-просветительного дела, оказавший исключительные услуги просвещению в крае».

1/VII-21 г.

Подписано: Начальник политотдела Морских сил Мурманского района, Начальник политпросвета Морских сил и Завед. Мурманским Губоно;

3) Отношение Главнауки 15/V-24 г. с рекомендацией зачислить ученого консультанта Главнауки А. Барченко на должность научного сотрудника Ленинградского Института по изучению мозга и заверенное Институтом Мозга. Получение этого отношения вместе с мотивированным отказом А. Барченко от назначения от 10/VI-24 г;

4) фотография и копия опубликованного в «Красной газете» в феврале 1923 г. письма в редакцию А. Барченко как начальника Лапландской экспедиции Мурманского Экосо с опровержением помещенных в газете сведений о результатах экспедиции.

Письмо начато 12 декабря 1927 года и закончено 24 марта 1928 г. ввиду тяжелой болезни моей и моей семьи 12 декабря 1927 г. [261]

Профессору Г Ц. ЦИБИКОВУ

Многоуважаемый Гонбожаб Цэбекович!

Письмо Ваше от 23 ноября 1927 года мною получено. Ввиду того что я позволяю себе снова привлечь Ваше внимание и Ваш бедный досуг к настоящему моему письму.

1) Я считал и считаю, что основной вопрос, который мною поднят, настолько реален, актуален и общечеловечески важен, что физиономия человека, вопрос этот поднявшего, должна расцениваться не на основании отзывов иных, хотя бы и совершенно уважаемых лиц, но исключительно под углом зрения лично Вашего, к коему было направлено обращение. Основанием для оценки такой личности должна служить лишь личная Ваша и Ваших знакомых лам, посвященных в Дюнхор, оценка, насколько правильно и серьезно понимает Ваш корреспондент сущность той научной ценности, которая лежит в основе Дюнхор. Оценка, насколько серьезен научный подход мой к разработке этой области в форму, доступную усвоению западной науки.

Составить же себе на расстоянии правильное представление обо мне как о человеке вообще, при коренном различии наших с Вами бытовых условий и воспитании, Вам затруднительно. Тем более что я обращаюсь к Вам не в личных интересах и не от своего личного имени, а в качестве представителя общественного течения, опирающегося на конкретные соотношения общественно-политического характера.

Аргументом серьезности и солидности направленного Вам приглашения для Вас, на мой взгляд, могли бы служить не отзывы лиц, знакомых лишь из вторых рук с моей жизнью и деятельностью, а реализация в конкретной форме тех средств и политических гарантий, которые предложены участникам научного совещания, цель коего освещена мною в первом письме к Вам.

Исходя из этого, я ограничился в своем письме лишь самым общим, сухим и документальным перечнем моего общественно-научного стажа.

Из тех же побуждений я и теперь прошу у Вас для себя, покамест до личной нашей встречи, разрешения просто игнорировать отзывы о моей личности со стороны известного нам обоим «лица из высшего ламаиского духовенства».

Но наряду с этим я выражаю полную готовность во всякое время, если пожелаете, и ранее, дать Вам исчерпывающие и по Вашему усмотрению аргументированные сведения о всех моих личных поступках, которые Вас могут с какой бы то ни было точки зрения заинтересовать, как только Вы заблагорассудите этого потребовать.

Что касается моего «помешательства», то если совершенно конкретная идея, которая лежит в корне моего к Вам обращения (смотри ниже формулировку под строкой) [262] может быть оценена как маниакальность и «невыполнимая фантастика», то я, по совести, должен признаться в полной «неизлечимости» моего помешательства.

Этой идее в течение долгого ряда лет с момента моего понимания сущности Традиции— в полном объеме посвящена моя жизнь. И «излечить» меня от попыток реализовать эту идею способна действительно лишь смерть, или действительное разочарование в идейной чистоте и серьезности той политической группы, которая поддерживает ныне мою научную работу.

Показаний на это у меня пока, слава Богу, нет.

«Высокое лицо из ламаиского духовенства» глубоко заблуждается сам или вводит в заблуждение Вас, уверяя будто бы я в своем стремлении установить идейно-научный контакт между крупнейшими руководителями правящей партии в России и восточными учеными, посвященными в Традицию Дюнхор, маниакально стремлюсь к вещам неосуществимым, эфемерным.