Записки о Петербурге. Жизнеописание города со времени его основания до 40-х годов X X века

В 1882 — 1883 годах «Народная воля» пережила кризис, после которого уже не смогла восстановиться. Однако погубили ее не газета «Правда», не усилия «Священной дружины» и даже не повальные аресты заподозренных в причастности к ней, а предательство и провокация. Одним из тех, кто готовил покушение на Александра II, был штабс-капитан в отставке Сергей Дегаев. Он в числе других вел подкоп на Малой Садовой, позже был арестован, каким-то чудом бежал из тюрьмы и в 1882 году возглавил в Петербурге Центральную группу «Народной воли». И никто не подозревал о том, что побег Дегаева из тюрьмы организовал инспектор тайной полиции, подполковник Георгий Порфирьевич Судейкин. (Невольно вспоминается Порфирий Петрович — следователь из «Преступления и наказания» Достоевского. Мелькнет шальная мысль: Георгий Порфирьевич — не сынок ли?)

Два этих молодых человека (Дегаеву двадцать пять лет, Судейкину — тридцать два года) со столь разными биографиями заключили тайный союз. Подполковник Судейкин начал службу в провинции, был переведен в Петербург, но здесь продвижение в чинах приостановилось. Министр внутренних дел Д. А. Толстой недолюбливал энергичного карьериста. И тогда Судейкин придумал поразительный план. Вокруг Дегаева — одного из немногих «старых» народовольцев, оставшихся на свободе, собиралась молодежь, готовая к действию. По плану Су-дейкина, террористы должны совершать убийства крупных сановников, а он, по подсказке Дегаева, вылавливать их. Дегаев, глава революционного подполья, и Судейкин, поднявшийся по ступеням власти, со временем станут тайными диктаторами России. Будущие диктаторы встречались на конспиративной квартире Дегаева на Гончарной улице. Судейкин колебался, на кого организовать первое покушение: на брата царя — великого князя Владимира или на ненавистного начальника, графа Толстого? Решено быстро устроить покушение и на самого Судейкина, при этом легко ранить его, чтобы в правительственных кругах поняли, как он опасен в глазах революционеров.

Дегаев выполнял условия договора, выдавал членов «Народной воли», готовил задуманные покушения. Среди выданных им была В. Н. Фигнер — последний член Исполнительного комитета, остававшийся на свободе. То, что в организации есть предатель, становилось очевидным, но Дегаев умело отводил от себя подозрения. Один из молодых народовольцев, заподозренный в предательстве, покончил с собой, бросившись с моста в Неву.

Наконец, Дегаев был вызван за границу для объяснения с руководителями революционной эмиграции. Там он признался в сговоре с Судейкиным. Ему обещали сохранить жизнь, если он убьет Судейкина. Дегаев вернулся в Петербург, и в декабре 1883 года подполковник Судейкин был убит в квартире на Гончарной улице. А Дегаев, как ему и было обещано, при помощи бывших товарищей бежал за границу и поселился в Америке, где мирно скончался в 1920 году. Так — провокацией и предательством — завершилась история легендарной «Народной воли».

Заводь уходящего столетия

Город преображается. Слободские. Строительная лихорадка. Городские традиции. Знаменская площадь. Музыкальный Петербург.

Роман престолонаследника. Революционное затишье. Иоанн Кронштадтский

Облик знакомого нам Петербурга — огромного города, плотно застроенного и заселенного, — сложился к началу XX века. А еще в 60-е годы XIX столетия город выглядел иначе. Постройки занимали меньше десятой части его площади, а значительная часть пространства, особенно на окраинах, — огороды, сады, пастбища, пустыри.

Деревянные дома с палисадниками оставались еще и на Невском проспекте, а между Пушкинской улицей и Знаменской площадью тянулся длинный забор, за которым находились огороды. Невский проспект от Знаменской площади до Александро-Невской лавры был «обстроен окруженными заборами деревянными домами с большими и частыми перерывами... На Петербургскую сторону, имевшую совершенно провинциальный вид, можно было переходить по Тучкову мосту... Каменноостровский проспект состоял из редких построек, перемежавшихся с длинными заборами, за которыми были обширные огороды...» — вспоминал А. Ф. Кони.

Население Петербурга к началу 60-х годов составляло почти полмиллиона человек. Это немало — по численности населения он уступал в Европе лишь Лондону и Парижу. Но в 1881 году население Петербурга и его пригородов достигло уже почти миллиона, а в 1900-м — полутора миллионов! За сорок лет число жителей столицы утроилось. Что же произошло? Конечно, причиной стал не естественный прирост населения, он-то как раз был невелик. Две трети населения столицы составили новые жители, переселившиеся сюда со всех концов России.

После отмены крепостного права множество крестьян устремилось в города в поисках работы. Получив место на фабрике или на заводе, они перебирались в столицу вместе с семьями, поселялись на окраинах и в пригородах. К 60-м годам в Петербурге было 137 фабрик и заводов, а к 1900 году — уже 642. В основном это предприятия тяжелой промышленности — металлургические, машиностроительные, металлообрабатывающие. Среди хозяев новых заводов было много дельных, талантливых промышленников и инженеров — для них настало время больших возможностей.

Инженер П. М. Обухов создал сорта стали, превосходившие по своим качествам все известные в то время. В 1862 году пушка, отлитая из стали Обухова, получила золотую медаль на Всемирной выставке в Лондоне, а в 1863 году он открыл в Петербурге свой завод по производству стали (Обуховский завод).

Другой петербургский инженер, Н. И. Путилов, во время Крымской войны построил несколько военных паровых судов, охранявших побережье Финского залива. В 1868 году Путилов, известный в промышленных кругах как энергичный и деловой человек, стал владельцем железоделательного и сталеплавильного завода, перешедшего в казну от разорившихся владельцев. По условиям продажи Путилов обязался в кратчайший срок наладить выпуск рельсов для Николаевской железной дороги. Завод перешел к нему 12 января 1868 года, а уже 30 января была изготовлена первая партия рельсов.

Основатели крупных предприятий не походили на карикатурных капиталистов, известных нам со школьных лет. Инженеры, изобретатели, получившие основательное образование, они были отличными работниками. Казалось, будущее России за ними. И опять, как в начале

XVIII столетия, десятки тысяч крестьян стали переселяться в Петербург. На Путиловском заводе открылись курсы для подготовки мастеровых разных профессий, больница для рабочих, школа. Дело процветало, но у его хозяина возник новый замысел. Путилов решил провести морской канал, соединяющий кронштадтский порт с Петербургом, и построить в столице новый порт. Устье Невы обмелело, и большие корабли уже не могли заходить в городскую гавань. Они выгружались в Кронштадте, а оттуда доставка грузов в Петербург на маленьких судах обходилась очень дорого.

В 1872 году Н. И. Путилов начал работы по проведению канала. Местом для нового порта был выбран Гуту-евский остров, железнодорожная ветка должна была связать его с Путиловским заводом. Это грандиозное предприятие требовало огромных средств: на него уходила вся прибыль от завода, и все же денег не хватало. Путилову пришлось отказаться от единоличного владения заводом, превратить его в акционерное предприятие, но и эта мера помогла лишь на короткое время. В 1880 году Н. И. Путилов умер, не завершив строительства: канал и порт, достроенные за счет государства, были открыты спустя пять лет после его смерти.

Итак, почти 80 процентов фабрик и заводов Петербурга, существовавших в начале XX века, возникли за сорок предыдущих лет; население города за то же время увеличилось в три раза. В 1900 году почти 70 процентов петербуржцев составляли не его уроженцы, а приезжие; две трети из них — рабочие, выходцы из крестьянской среды. Такое мощное «вливание» нового населения, конечно, было чревато социальными конфликтами. Условия жизни рабочих, особенно в первые годы индустриализации Петербурга, были ужасны: семьи жили в бараках, часто даже не разгороженных на клетушки, или в квартирах — по нескольку десятков человек. Смертность в рабочих районах гораздо выше, чем в других: по данным 1893 года, в Алек-сандро-Невской части в два с половиной раза выше, чем в Адмиралтейской. Грязь, алкоголизм, преступность — составляющие жизни рабочей слободы. Ее обитателей мало что связывало с великолепной столицей, с ее культурой, историей — она была им чужда, а они — ей. О слободских сложена известная поговорка: «Из деревни вышел, до города не дошел». Слобода имела собственные понятия, обычаи, моды, развлечения, свои излюбленные места гуляний.