Легион «Идель-Урал»

«Трогательную заботу» о своих мусульманских подчиненных проявил и другой нацистский бонза — рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, который приказом от 6 августа 1943 г. гарантировал всем мусульманским служащим СС, что они «согласно их религиозным предписаниям не будут получать в пищу свинину, свиную колбасу, алкоголь». По мнению Гиммлера, «мусульмане последовали призыву своего руководства, и их объединяет с нами общая ненависть к еврейско-английско-большевистскому врагу». Но этот же документ одновременно косвенно указывает на то, что не все обстояло гладко во взаимоотношениях между представителями «высшей расы» и мусульманскими военнослужащими вермахта и СС, ибо рейхсфюрер замечал: «Я не хотел бы, чтобы вследствие узколобости и ограниченности некоторых из нас нашим бравым добровольцам были причинены неудобства, и они высказывали бы недовольство. Я запрещаю даже в кругу товарищей какие-либо шутки или издевательства над мусульманскими добровольцами. Об особом праве, данном мусульманам, и в кругу товарищей не может быть никаких дискуссий» [515]. Очевидно, что если бы не было конфликтных ситуаций, то не было бы смысла предостерегать от них.

Легионеры совершают намаз

Раз уж речь зашла о взаимоотношениях между немцами и мусульманами в вермахте, то, вероятно, не лишним будет вновь привести конкретные примеры из практики командира Восточных легионов генерала Ральфа фон Хайгендорфа. Он очень старался, чтобы между легионерами из восточных мусульманских народов и их немецкими коллегами царил дух взаимопонимания. Но дело, как мы уже выяснили, часто обстояло как раз наоборот, немецкие военные в целом не смогли преодолеть комплекса «сверхчеловека» и относились, мягко говоря, пренебрежительно к восточным добровольцам. В одной из своих памятных записок, распространявшихся среди немецких офицеров восточных легионов, фон Хайгендорф приводил случаи такого «взаимопонимания», когда именно муллы становились объектами издевательств немецких офицеров (этот пример приводился в третьей главе). Т.е. указания оставались указаниями, а представления людей менялись мало.

1944 год, пожалуй, стал годом наибольшей активности нацистов в попытке практического использования исламского фактора. Среди представителей Восточного министерства, которые курировали создание Восточных легионов, среди высших военных, отвечавших за эти вопросы, имелись к этому времени различные мнения о глубине религиозных убеждений различных восточных народов СССР. Г. фон Менде, например, так выразил свое мнение 12 февраля 1944 г.: «Мусульманская пропаганда среди восточных народов недейственна, особенно среди молодежи. Среди них можно рассчитывать на 5 % действительно верующих и на примерно 20 % имеющих интерес и склонность к исламу». Вывод, сделанный после таких наблюдений, представляется очень трезвым: «Среди мусульман Советского Союза национальный вопрос играет несравненно большую роль, чем религиозный» [516]. Примерно в том же духе, но с гораздо большей долей иронии, на эту тему высказывался тогдашний руководитель Татарского посредничества граф Леон Стамати. Интересно при этом отметить, что вопросами религиозной пропаганды в Германии занимались чуть ли не до самого конца войны — данный документ датирован 22 марта 1945 г. Стамати писал о религиозном состоянии поволжских татар: «Лишь примерно 20—30 % всех татар имеют религиозное сознание, остальные — индифферентны. (…) Деятельность мулл среди них скорее комична, они олицетворяют собой прошлое. Господа из Президиума (имеется в виду руководство "Союза борьбы за освобождение тюрко-татар Идель-Урала". — И.Г.) все абсолютно стоят за религиозное воспитание, но в то же время в их пропагандистской деятельности эти вопросы отступают всегда на второй план. Важнейшим для них является национальный момент. (…) Татарам, рассудительному крестьянскому народу, религиозный фанатизм не присущ вовсе. Панисламизм вряд ли найдет у них широкий отклик, а может, даже вызовет смех. Выступление палестинского великого муфтия как друга и соратника перед татарскими добровольцами будет выслушано, безусловно, с большим вниманием, особенно если оно будет сопровождаться раздачей сигарет и шнапса» [517]. Таково было мнение гражданских чиновников. Их мнения в определенной степени подтверждает и еще один любопытный документ — письмо легионера Волго-татарского легиона Габдуллана [518] Исламскому институту в Берлине от 22 февраля 1944 г. «Мы, по происхождению татары, до 1918 года все были религиозны и признавали нашу исламскую веру. Однако затем, 25 лет находясь под советским господством, мы потеряли веру Сейчас мы в рядах германской армии и хотели бы вновь стать религиозными, и это было бы в духе нашего военного руководства. Среди нас немало таких, кто знает молитвы, но нет никого авторитетного, кто смог бы теоретически объяснить нам основы мусульманской религии. Я исхожу из того, что ислам мог бы стать организующей силой для нашего народа», — с такой просьбой о помощи обращался легионер в институт [519]. Реакция Исламского института в данном случае неизвестна.

Праздник в легионе, выступает ансамбль

Вероятно, что представления военных были несколько иными, о чем свидетельствуют, например, послевоенные воспоминания того же генерала фон Хайгендорфа: «Добровольцы из восточных народов были последовательными мусульманами, которые не могли быть сторонниками большевизма. Мы поддерживали ислам, и это проявлялось в следующем:

1. Выбор подходящих кадров и подготовка их в школах мулл в Гёттингене и Дрездене-Блаузевице;

2. Создание должностей обер-муллы и муллы при всех штабах, начиная со штаба командира Восточных легионов;

3. Выделение мулл особыми знаками различия (тюрбан, полумесяц);

4. Раздача Корана как талисмана;

5. Выделение времени для молитв (если это было возможно по службе);

6. Освобождение от службы по пятницам и во время мусульманских праздников;

7. Учет мусульманских предписаний при составлении меню;

8. Обеспечение бараниной и рисом во время праздников;

9. Расположение могил мусульман с помощью компаса на Мекку, надписи на могилах сопровождались изображением полумесяца;

10. Внимательное и тактичное отношение к чужой вере».

Фон Хайгендорф писал, что он всегда требовал от подчиненных именно тактичного отношения к исламу: «…не проявлять любопытства и не фотографировать мусульман во время намаза, не употреблять при них алкоголь и не предлагать его мусульманам, не вести при них грубых разговоров о женщинах». Он считал, что «истинный христианин всегда найдет общий язык с истинным мусульманином» и сетовал, что в общении с мусульманами «увы, было сделано очень много ошибок, что порождало в последних недоверие к немецкому народу в целом» [520].

Как раз весной, а особенно летом и осенью 1944 г. к делу религиозной пропаганды активно подключилось руководство СС, что, как уже говорилось выше, в определенной степени было следствием разногласий и конфликтов между различными инстанциями и лидерами Германии того времени. Правда, нельзя однозначно сказать, что до того времени СС стоял в стороне от данных проблем. Шеф СС Гиммлер явно стремился продемонстрировать всем, что в данный критический момент именно он и СС во всех отношениях способны лучше, чем, например, Розенберг и его Восточное министерство, организовать работу с восточными народами, в том числе и лучше использовать в германских интересах и мусульманский фактор. Тем более что из-за границы стали поступать тревожные для Германии сведения о том, что Советский Союз взялся очень активно за религиозную пропаганду среди мусульман Ближнего Востока. «Советское посольство в Каире привлекает многих мусульман тем, что стены его украшены изречениями из Корана. Оно использует общеисламские идеи, связывая их с большевистскими и националистическими идеями. В противовес Высшей исламской школе в Каире (имеется в виду университет Аль-Азхар. — И.Г.) большевики вновь открыли исламское учебное заведение в Ташкенте. Они в какой-то мере пытаются возродить идеи Ленина, который уже пытался однажды использовать Энвера-пашу для начала общеисламского штурма под водительством большевиков», — сообщал 15 июня 1944 г. посол Лангманн в МИД [521]. СС взялся за дело вроде бы основательно: уже 18 апреля 1944 г. руководство СС заказало в одной из библиотек Лейпцига 50 экземпляров Корана в переводе на немецкий язык (по-видимому, для изучения) [522]. В рамках СС предусматривалось создание Восточнотюркского военного соединения во главе с немецким мусульманином штандартенфюрером СС Харуном-эль-Рашидом. А одним из главных средств для подъема религиозного самосознания мусульман виделась деятельность так называемых школ военно-полевых мулл, организованных в это время.