Зеркало небес. В поисках утраченной цивилизации...

Мы карабкались по осевшим ступеням, заметив попутно, что нижние были сложены из относительно небольших камней. Чем выше мы поднимались, тем, как это ни странно, размеры блоков становились все больше и больше. Так мы дошли до уровня, где лежали небрежно раскиданные массивные гранитные мегалиты, весом по 50–70 тонн, доставленные каким-то образом на высоту около 60 метров.

Прежде, чем продолжить свое восхождение, мы прошлись по узкому карнизу под стеной из плотно пригнанных трапецеидальных блоков, в которой имелись десять многоугольных ниш. Южный конец карниза нырял в циклопические ворота, увенчанные каменной перемычкой, как бы нацеленной на небольшой каменный овал на вершине горы.

Мы повернули и подошли к лестнице, прорубленной в трапецевидной стене. Поднимаясь по ней, мы, наконец, поднялись на вершину Оллантайтамбо, что отчасти — гора, а отчасти — храм. Здесь тоже было разбросано много мегалитов весом от 100 до 200 тонн; на самой верхней точке мы увидели приземистое квадратное сооружение, перед которым находились шесть очень крупных мегалитов, каждый шириной около 2 метров, толщиной порядка метра и высотой от 3,4 до 4,3 метра. Создавалось впечатление, что эти огромные, ровно вырезанные облицовочные плиты ранее закрывали заднюю стену, комнаты, передняя и боковые стены которой теперь лежали неподалеку. Некогда они были врезаны возле гребня горы; повсюду вокруг было множество других глыб-мегалитов, причем по нашей оценке не менее 30 из них имели вес около 200 тонн.

У этих полированных и твердых, как самоцветы, блоков из розового порфира есть примечательные особенности. Во-первых, у них не было ничего общего, кроме разве что размера с блоками из Куско и Саксайхуамана, и, во-вторых, они проделали совершенно невероятное путешествие, чтобы попасть сюда. Как установили геологи, эти глыбы были добыты в каменоломне, расположенной в 8 километрах отсюда (и метров на 900 выше), на противоположном берегу священной реки Вилькамайю. Это означает, что их надо было спустить на дно долины, переправить через реку, а затем поднять по крутым склонам к вершине Оллантойтамбо — задача почти сверхчеловеческая. Больше всего блоки

Оллантайтамбо напоминали, пожалуй, архитектуру Тиауанако, расположенного далеко на юго-востоке за озером Титикака — такие же громоздкие параллелепипеды с прямыми кромками и какими-то необъяснимыми выступами и впадинами, подогнанные друг к другу с невероятным мастерством и точностью.

Это может объяснить, почему на одном из вертикально установленных блоков циклопической стены Оллатайтамбо имеются барельефы с характерным стилизованным изображением ступенчатой пирамиды Тиауанако. В Древнем Египте точно такая же графическая фигура использовалась в качестве иероглифа и символа камня Бенбен, эмблемы вечной жизни. И еще. Как ив Египте, Тиауанако и Ангкоре, одним из характерных «автографов» строителей была специфическая конструкция I-образных металлических закладных деталей для соединения блоков друг с другом.

Конечным пунктом нашего путешествия в Перу был заколдованный город Мачу-Пикчу, который парит на вершине горы над крутой излучиной священной реки Вилькамайю. Город этот замечателен во всех отношениях, в том числе и своим безусловно инкским происхождением. Впрочем, в его пределах находится и ряд сооружений, которые явно старше, причем намного, но были приспособлены к своим нуждам и использовались инками. К их числу относятся высеченная в скале пещера, прекрасный циклопический монумент, известный как Храм трех окон, и, разумеется, холм-пирамида в центре Мачу-Пикчу, частично естественного, частично искусственного происхождения. Верхушка холма представляет собой выход скальных пород, обработанный в виде гигантского кулака, один из пальцев которого указывает вертикально вверх.

Объект этот, так называемая «Интиуатана», или «Стоянка Солнца», так пока и не получил удовлетворительного объяснения. Такое довольно произвольное название ему дал Хайрем Вингэм, американский исследователь, открывший Мачу-Пикчу в 1911 году. На самом деле, он действительно имеет определенную связь с солнцем, а именно с равноденствиями и солнцестояниями, в чем можно убедиться, зрительно совмещая его с соседними вершинами. Но его никоим образом нельзя считать идеальным ориентиром или солнечными часами.

У основания Интиуатаны палеоастроном Рэй Уайт недавно обнаружил высеченные на камне изображения четырех созвездий, выделяющихся в небе над Андами: Южного Креста, Летнего Треугольника, ярких «глаз» — звезд темного облака в составе Млечного Пути, которое инки называли Ламой, и Плеяд. Инки верили, что эти созвездия определяют судьбу четырех сую (четвертей) их империи.

От древней астрономической религии, истоки которой теряются в глубинах истории, «пуповина» протянулась к великой империи, которой удалось за короткий период своего существования добиться так много достойного восхищения. Тем не менее за несколько десятилетий до того, как империя была сметена испанским завоеванием, она пришла в духовный упадок, утратив контакт с аллегорической природой своих верований и обрядов посвящения. Думаем, что инки получили эту замечательную систему в наследство от неизвестных предшественников, авторов циклопических сооружений в Андах, через многочисленные этапы эстафеты. Думаем также, что эти созидатели были связаны со своими столь же анонимными коллегами по всему миру, причем везде они следовали одной и той же системе. В этом смысле заслуживает внимания довольно убедительное предположение, высказанное Уильямом Салливаном в его фундаментальном труде об андской космологии, что тот же «технический язык мифа», который использовался по всему Старому Свету, чтобы передать сложную информацию, связанную с прецессией равноденствий, был в ходу и у инков, и их предшественников в доколумбовых Андах.

По мнению Салливана, за формулировками этого «языка святого откровения, сочетающегося с эмпирическими наблюдениями», стоит «некое весьма необычное духовное восприятие с глубоким проникновением в человеческий разум». Он утверждает, что инки позабыли, либо неправильно поняли, и потому исказили первичное учение, которое дошло до них. Подобно ацтекам, которые получили у себя в Центральной Америке почти идентичное духовное наследие, они совершили роковую ошибку, восприняв символику ритуалов посвящения буквально. Эта ошибка завела их в западню черной магии и человеческих жертвоприношений, когда они отвергли учение своего «Отца-Солнце», в соответствии с которым им следовало управлять обществом, основанном на справедливости и логике, с «жалостью, милостью и умеренностью».

Инки производили свои жертвоприношения хладнокровно, как роботы, в точном соответствии с системой геодезически выверенных прямых линий, про— ложенных так, чтобы отражать связь неба и земли. Эти линии, именуемые секе, были нацелены на места восхода и захода определенных звезд и созвездий, включая те четыре, что изображены на Интиуатане.

Расходясь лучами на сотни километров во всех направлениях от «Пупа Земли» в Кориканче (Куско), эта странная сетка, обагренная кровью жертв, создавала невидимую связь между многими удаленными друг от друга монументами.

Даже в таком, казалось бы, безмятежном месте, как Мачу-Пикчу, вас не покидают мысли о том, что инки, как и ацтеки, верили, будто души убиенных жертв возносятся прямо на небеса и превращаются в звезды. В Египте и Ангкоре существовало такое же поверье. Но там, как мы видели, оно было связано не с человеческими жертвами, а с учениями и ритуалами астрономического культа, целью которого была вечная жизнь посвященных. В Мексике и Андах астрономически выверенные пирамидальные сооружения использовались непосредственно для жертвоприношений. В Египте и Ангкоре астрономически выверенные пирамиды служили поиску бессмертия.

Возможно, в действительности расстояние между тьмой и светом не Толще человеческого волоса. Если Египет, Ангкор, Мексика и Анды унаследовали общие идеи, связанные с землей и небом, совсем не обязательно, чтобы эти идеи были восприняты ими одинаково. Напротив, есть все основания предполагать, что конкретный выбор своей судьбы зависит от того, в рамках какой системы существуют люди: