Русская революция. Большевики в борьбе за власть. 1917-1918

* Цитируя это место из Маркса, Ленин выделяет последнюю фразу курсивом (Поли. собр. соч. Т. 33. С. 28).

Никакое из суждений Маркса о стратегии и тактике революции не удержалось так прочно, как это, в ленинской памяти. Он часто цитировал данный отрывок, ставший для него руководством к действию после захвата власти. Разрушительная ярость, с которой он обрушивался на российское государство, общество и все его институты, находила теоретическое обоснование в этом изречении Маркса. Маркс дал здесь Ленину ключ к решению труднейшей проблемы, встающей перед современным революционером: как уберечь победоносную революцию от идущей за ней следом контрреволюционной реакции. Решение это заключалось в том, чтобы уничтожить «бюрократически-военную машину» старого режима, лишив тем самым контрреволюцию почвы, на которой она могла бы произрастать.

Что же придет на смену старому порядку? Вновь обращаясь к размышлениям Маркса о Парижской коммуне, Ленин указывает на такие институты, предполагающие участие масс, как коммуны и народная милиция, где нет места офицерам и чиновникам старого, реакционного режима. В этой связи он предсказывает полное исчезновение профессиональной бюрократии: «При социализме все будут управлять по очереди и быстро привыкнут к тому, чтобы никто не управлял»⁹⁹ . Впоследствии, когда коммунистическая бюрократия вырастет до неслыханных размеров, эту фразу будут бросать Ленину в лицо. Безусловно, Ленин был неприятно удивлен и озабочен появлением в советской России гигантской бюрократии: в последний год жизни это волновало его, пожалуй, больше всего. Но он никогда не питал иллюзии, что с исчезновением «капитализма» исчезнет и бюрократия. Он понимал, что «диктатура пролетариата», установленная после революции, будет еще долгое время существовать в государственных формах со всеми вытекающими отсюда последствиями: «при переходе от капитализма к коммунизму подавление еще необходимо, но уже подавление меньшинства эксплуататоров большинством эксплуатируемых. Особый аппарат, особая машина для подавления, «государство» еще необходимо»¹⁰⁰ .

Работая над «Государством и революцией», Ленин параллельно обдумывал экономическую политику будущего коммунистического режима. К этой теме он обращается в двух очерках, написанных в сентябре, после корниловского мятежа, когда дела у большевиков неожиданно пошли в гору¹⁰¹ . По главной мысли эти работы резко расходятся с его политическими тезисами. Призывая «сломать» старую военно-государственную машину, Ленин в то же время настаивает на сохранении «капиталистической» экономики, которую, по его мнению, необходимо поставить на службу революционному государству. Эту его точку зрения мы еще обсудим в главе «Военный коммунизм». Здесь же достаточно будет сказать, что свои экономические идеи Ленин извлекал из произведений современных ему немецких авторов, главным образом Рудольфа Хильфердинга, считавшего, что развитой, или «финансовый» капитализм достиг такого уровня концентрации капитала, когда социализм может быть легко введен просто путем национализации банков и синдикатов.

Таким образом, намереваясь искоренить политический и военный аппарат старого «капиталистического» режима, Ленин при этом хотел сохранить и использовать его экономический аппарат. Однако в конце концов он уничтожил и то, и другое, и третье.

Но это было делом будущего, а в тот момент на переднем плане стояли вопросы революционной тактики, и в этих вопросах Ленин резко разошелся со своими товарищами.

Несмотря на то, что входившие в Совет социалисты были готовы простить и забыть июльский путч и всячески защищали большевиков от преследований правительства, Ленин решил, что миновало время, когда надо было маскировать просоветскими лозунгами свое стремление захватить власть, и что отныне большевики должны бороться за нее открыто, вооруженным путем. В работе «Политическая ситуация», написанной 10 июля, на следующий день после прибытия в Разлив, он рассуждает так: «Всякие надежды на мирное развитие русской революции исчезли окончательно. Объективное положение: либо победа военной диктатуры до конца, либо победа вооруженного восстания рабочих... Лозунг перехода власти к Советам был лозунгом мирного развития революции, возможного в апреле, мае, июне, до 5—9 июля, т.е. до перехода фактической власти в руки военной диктатуры. Теперь этот лозунг уже неверен, ибо не считается с этим состоявшимся переходом и с полной изменой эсеров и меньшевиков революции на деле»¹⁰² . В первой версии Ленин так и написал «вооруженное восстание», но позднее изменил это на «решительную борьбу рабочих»¹⁰³ . Новизна тезиса заключалась не в том, что власть надо брать силой, — вооруженные рабочие, солдаты и матросы выходили в апреле и в июле под руководством большевиков на улицы Петрограда вовсе не с целью организовать народные гуляния, — но в том, что большевики должны были теперь бороться сами за себя, не делая вид, что выступают от имени Советов.

Созванный в конце июля VI съезд большевиков одобрил эту программу. В принятой на нем резолюции было сказано, что в России установилась «диктатура контрреволюционной империалистской буржуазии», в условиях которой лозунг «Вся власть Советам» более не является верным. Был выдвинут новый лозунг, призывавший к ликвидации «диктатуры» Керенского. Это было провозглашено задачей большевистской партии, которая должна повести за собой все анти-контрреволюционные силы, возглавляемые пролетариатом и поддерживаемые беднейшим крестьянством¹⁰⁴ . Как показывает трезвый анализ резолюции, посылки ее были абсурдными, а заключения ложными, и тем не менее в ней был заключен очевидный практический смысл: с этого момента большевики объявляли войну и Совету, и Временному правительству.

Новая тактика и отход от просоветских лозунгов разочаровали многих большевиков. На одной из большевистских конференций, созванных в том же месяце, Сталин, пытаясь успокоить недовольных, говорил: «Мы безусловно за те Советы, где наше большинство»¹⁰⁵ .