История Советского Союза. 1917-1991

В 1937–38 гг., всего лишь за два года, фактически полностью было заменено партийное и хозяйственное руководство национальных республик, многие ведущие деятели просвещения, литературы и искусства были репрессированы. Они пытались на свой лад проводить провозглашенную партией национальную политику. Эти попытки сводились к развитию национальных культур и к созданию местных кадров, которые могли обеспечить ограниченное самоуправление. Обычно их заменяли русскими, направленными непосредственно из Москвы, иногда — более понятливыми местными деятелями. Самым вопиющим, кроме Украины, было положение в Казахстане и Туркменистане, где республиканские Политбюро исчезли в полном составе. Из тех далеких от точности цифр, что были в нашем распоряжении, явствует: во время чисток резко упала численность представителей местного населения в республиканских партийных организациях (с 61% до 50% в Узбекистане в 1933–40 гг.; в Таджикистане с 53% до 45%; в Киргизии в 1933–41 гг. с 59% до 44%). В общем, не вызывает сомнения тот факт, что чистки и аресты весьма способствовали русификации партийных рядов, это усилило московский контроль над республиканскими партийными организациями.

С точки зрения социализации и политического контроля другим чрезвычайно важным шагом было упразднение национальных частей в Красной Армии. Армия, как и начальная школа, является, возможно, в современных обществах самым важным фактором, служащим укреплению чувства национального единства среди молодых людей. В 1920-х гг. с введением всеобщей воинской повинности предпринимались попытки — возможно, неосознанные, — создания этнически гомогенных частей или таких, где представители местных народов по крайней мере преобладали количественно. Даже на этой стадии командирами обычно были украинцы или русские. В 1938 г., однако, политика формирования национальных воинских частей была свернута — новобранцы принудительно направлялись в соединения смешанного этнического состава, расквартированные далеко от их родины. Русский язык стал языком военного обучения и командования, таким образом, новобранцы теперь должны были хоть в какой-то степени овладеть языком империи, если начальная школа не дала им необходимых знаний. Так Красная Армия в большей, чем ранее, степени стала плавильным тиглем многонационального общества. Как позднее заявил Брежнев, “Наша армия… школа интернационализма”.

Новая национальная политика Сталина самым прямым и грубым образом проявилась в захвате новых территорий в 1939–40 гг. В соответствии с советско-германским пактом от августа 1939 г. Советский Союз оккупировал Восточную Польшу (или, если кому-то это нравится больше, Западную Украину и Западную Белоруссию) и получил разрешение аннексировать Эстонию, Латвию и Литву, что и было сделано летом 1940 г. Три балтийских государства испытали на себе воздействие совершенно такой же национальной политики, что проводилась в Советском Союзе, и подверглись в равной степени и русификации, и советизации. Надзирать за процессом поглощения этих государств Союзом были направлены специальные уполномоченные: Жданов в Эстонию, Вышинский в Латвию, и Деканозов, заместитель наркома иностранных дел, в Литву. Они старались завербовать как можно больше агентов из числа местного населения — тех, кто отказывался, арестовывал НКВД. Под давлением советского правительства были проведены новые выборы — оппозиционные политики лишались права быть избранными, а созываемые ими митинги разгонялись. Многих арестовали. В результате подобных действий были избраны просоветские правительства, которые, как и следовало ожидать, попросили принять возглавляемые ими государства в состав Союза.

В последующие годы советская власть произвела полную трансформацию социальной структуры балтийских республик. Были заморожены все банковские счета, превышавшие очень незначительную сумму. Предприятия и заводы национализированы. В ходе радикальной земельной реформы все земли, кроме крохотных частных владений, экспроприированы. Из них был сформирован Государственный земельный резерв. Чистке подверглись школы и высшие учебные заведения — в них ввели стандартные советские программы. Из библиотек “вычищались” книги, где превозносилась национальная независимость или возвеличивалась национальная история. Для того чтобы предотвратить появление более или менее заметной оппозиции, проводились систематические широкие депортации. Они преследовали целью изгнание с родины всех известных деятелей некоммунистических партий, всех чиновников “буржуазного” режима, землевладельцев, предпринимателей, духовенства и наиболее заметных интеллектуалов. Только за одну ночь (14–15 июня 1941 г.) было депортировано 60000 эстонцев, 34000 латышей и 38000 литовцев. На сборы им давалось лишь несколько часов, после чего их сгоняли на железнодорожные станции, грузили в телячьи вагоны, в которых они без нормальной пищи и воды, в совершенно антисанитарных условиях ехали в Сибирь или Среднюю Азию. Многие по дороге погибли. Семьи обычно разделялись — мужчин отправляли в трудовые лагеря, а женщин и детей на поселение. Таким образом были высланы 4% эстонцев, 1,5–2% латышей и литовцев — все те, кто мог возглавить оппозицию новому режиму. Их дома и рабочие места заняли русские, специально переселенные в Прибалтику. В то же время уровень жизни в государствах Прибалтики был относительно высок, и поэтому многие заводы демонтировались, а их оборудование отправлялось в другие республики. Конфискованные зерно и скот использовались для снабжения продовольствием городского населения и армии по всему Советскому Союзу.

В Восточной Польше положение было во всех смыслах гораздо хуже. Советы проводили там такую же политику депортаций. Перед самой войной, в 1941 г., было насильственно выслано около миллиона человек. В большинстве воспоминаний о лагерной жизни обязательно упоминаются один-два зэка из этого польского потока. Таким образом, можно сделать вывод, что много их было рассеяно по империи ГУЛАГа. Вопреки упорному отрицанию советами факта массовых расстрелов, историки в настоящее время сходятся во мнении, что именно эти поляки были расстреляны НКВД в лесу около Катыни, к западу от Смоленска. Немецкие оккупационные войска в 1943 г. обнаружили там массовые захоронения. Разумеется, эта акция совершенно в духе той политики, которую советы проводили на аннексированных ими в 1939–40 гг. территориях.

С началом военных действий вспыхнули восстания во всех прибалтийских странах. Кое-где — после поспешного бегства представителей советской власти — восставшие на короткое время даже захватили власть и удерживали ее до прихода немцев. Поскольку немцы ни в малейшей степени не были склонны признавать любые национальные правительства на захваченных ими территориях, тем, кто боролся за национальную независимость, не оставалось ничего другого, как уйти в подполье, тайно печатать листовки или совершать акты саботажа против оккупантов. Возникли вооруженные партизанские отряды, прежде всего в лесах восточной Литвы.

После восстановления господства над прибалтийскими странами в 1944 г. советы продолжали свою довоенную политику, закончив ее массовой коллективизацией сельского хозяйства в 1949 г. Коллективизация сопровождалась депортациями “кулаков”. От шестидесяти до ста тысяч человек были, как и их предшественники в 1940 г., высланы в Сибирь и Казахстан. Крестьяне, пытавшиеся не попасть в телячьи вагоны НКВД, скрывались в лесах. Они уходили к партизанам, или “лесным братьям”. Последние соединяли свои усилия, чтобы сопротивляться новой советской оккупации и готовиться к войне Запада с Советским Союзом, которую многие тогда ожидали со дня на день. Эти люди жили в сараях и бункерах, получали продукты от местного населения и вооружались брошенным немцами оружием. Отряды насчитывали несколько десятков тысяч человек — возможно, 0,5% от общего числа населения. Они нападали на советские продовольственные эшелоны и убивали советских чиновников. Иногда они на несколько дней захватывали маленькие городки, и тогда на шпилях костелов взвивались национальные флаги. Конечно, в целом “лесные братья” противостояли врагу, имевшему над ними абсолютное численное превосходство. Им не оказывалась помощь извне, и потому они не могли получить новое оружие, а подчас и починить старое. К 1952 г. “лесные братья” были, кажется, полностью побеждены, но кое-где продержались еще восемь лет. Их живучесть в столь неравных условиях борьбы показывает, насколько сильной поддержкой местного населения они пользовались.