Взгляд на историю установления государственного порядка в России до Петра Великого

Под 983 годом летописец помещает следующий любопытный рассказ: пришел Владимир из похода против ятвягов, и начали приносить жертвы кумирам; собралась толпа и потребовала человеческой жертвы; кинули жребий — жребий пал на одного из варягов, который исповедовал христианскую веру вместе с отцом своим, принесшим ее из Константинополя. Толпа послала сказать старику, чтобы он отдал сына своего в жертву богам; варяг отвечал: «Ваши боги суть дерево — ныне есть оно, завтра сгниет; один только Бог, Которому кланяются греки, Который сотворил небо и землю; а что сделали ваши боги? Они сами сделаны; не отдам сына своего бесам». Разъяренная толпа убила проповедника — ярость прошла, но проповедь осталась: «Ваши боги — дерево!» — и безответны стояли кумиры Владимира пред этим грозным вызовом. И в самом деле. что могла древняя наша языческая религия дать обществу; что мог-ла она выставить; что могла ответить на все те важные вопросы, которые задавали ей проповедники других религий, особенно религии христианской?

Одним из главных вопросов, которые беспокоили все северные народы и которые так сильно способствовали распространению между ними христианства, был вопрос о начале мира и о будущей жизни. Болгарское предание о принятии христианства говорит, что Болгарский князь всего более был поражен картиною Страшного Суда; то же самое повторяет предание и о нашем Владимире. В предании Владимир созывает старцев и бояр, чтобы посоветоваться с ними о вере; он говорит им: «Приходили ко мне проповедники разных вер; каждый хвалит свою веру; пришли и греки; они рассказали мне много о начале и конце мира; хитро говорят они, любо их слушать». Что этот вопрос о начале и конце мира сильно занимал северные народы и много способствовал к распространению между ними христианства — это доказывается тем, что подобное же предание находим мы и на противоположном конце Западной Европы, — знак, что это предание верно, верно духу времени и духу народов. Христианские проповедники приходят к одному англо-саксонскому королю; король подобно Владимиру созывает дружину и старшин для совещания, принять ли им новую веру или нет. И вот один из вождей говорит: «Ты, верно, припомнишь, князь, что случается иногда в зимнее время, когда ты с дружиною своей сидишь в теплой комнате, камин пылает, всем так хорошо, а на дворе вьюга, метель, дождь, снег; и вот иногда в это время случится, что маленькая птичка влетит в одну дверь и вылетит в другую: мгновение этого перелета так приятно ей. Но это мгновение кратко, и она снова погружается в бурю, и снова бьет ее ненастье: такова и жизнь наша, если сравнить ее с тем временем, которое ей предшествует и последует, — это время беспокоит и страшит нас своею неизвестностию. Итак, если новое учение даст известие о том, что было и что будет, то стоит принять его».

Так говорят предания, являющиеся совершенно независимо одно от другого в разных концах Европы. На верность их указывает их согласие. Но есть еще другое предание, также несомненно верное: это предание о выборе веры. Оно говорит, что Владимир должен был выбирать из разных вер: язычество показало свою несостоятельность, нужно было переменить его на другую веру — и вот Владимир избирает из многих вер христианскую. Это предание также согласно с обстоятельствами времени и тогдашнего общества. Выбор из многих вер есть особенность русской истории: другим, западным народам нельзя было выбирать из многих вер, им можно было только переменить язычество на христианство. Но русское общество находилось на границах Европы и Азии; здесь, на этих границах, сталкивались не только разные народы, но и разные религии; следовательно, обществу в таких обстоятельствах должно было выбирать из разных религий. Далее, на Востоке, еще прежде основания Русского государства основалось Казарское царство, которое представляет нам несколько различных народов, соединенных вместе, и несколько различных религий: и вот у казар существовало предание, что их кагану нужно было также выбирать из разных вер; что к нему приходили проповедники от разных народов — азиатский народ выбирает веру иудейскую.

Теперь далее к западу, на границах Европы и Азии, основывается другое общество, с европейским населением и характером; но обстоятельства те же, и то же предание повторяется; на этот раз европейское общество выбирает христианство. Христианство было давно уже знакомо в Киеве вследствие тесных связей с Константинополем: русские люди часто бывали в Константинополе и приносили оттуда рассказы о чудесах греческой религии и гражданственности. Эти бывальцы в Византии, которые вместе с тем бывали и в других странах и имели случай сравнить различные религии, — эти бывалые люди имели полное право сказать Владимиру то, что в преданииговорят ему бояре, отправленные им для испытания различных вер: «Лучше греческого богослужения, лучше греческой религии найти нельзя; всякой, отведав раз сладкое, не захочет горького; если ты не примешь христианской веры, то мы уйдем назад в Константинополь».

Митрополит Иларион, современник Владимирового сына Ярослава, Иларион, авторитет которого для нас беспрекословен, говорит, что Владимир беспрестанно слышал о греческой вере, богослужении, о чудесах христианства. Но и для тех, которые не бывали в Константинополе, было свое туземное доказательство в пользу христианства. «Если бы христианство не было лучшею из религий, — говорили они Владимиру, — то твоя бабка Ольга не приняла бы его, а Ольга была мудрейшая из людей».

Таким образом, все было готово к принятию христианства. Прибавим еще и другое обстоятельство: Владимир был взят малюткой из Киева и отвезен в Новгород, где и воспитан; на севере христианство было мало знакомо, язычество господствовало здесь вполне; в борьбе с Ярополком Владимир явился с северными полками, набранными из скандинавов, новгородцев, кривичей, финнов — все ревностных язычников; этот приплыв языческого элемента и был причиною торжества язычества в начале княжения Владимира. Но потом время и место взяли свое, язычество не могло долее противиться; языческая религия, которая удовлетворяла потребностям племен рассеянных, живших особно в родовом быте, не могла уже теперь удовлетворить киевлянам, познакомившимся с христианством. В Совете Владимира было решено, что христианство есть лучшая вера. Не станем повторять дальнейших подробностей о том, как Владимир, не смея прямо приступить к такому великому делу, говорит: «Подожду еще немного» — и предпринимает походв Корсунь; заметим, что это предание так верно и естественно, что мы имеем право принять его; оно показывает нам, как Владимир дает обет принять христианство, если Бог христианский поможет ему: мы знаем, что это не первый вождь языческого народа, который принимает христианство вследствие подобных обетов.

И вот Владимир возвращается в Киев христианином, сокрушает идолов; духовенство, приведенное им, проповедует христианство по улицам города. Многие, давно знакомые с христианством, с радостию принимают его; другие колеблются, как прежде колебался и Владимир; некоторые же упорно стоят за старую веру. Тогда Владимир употребляет средство сильнее: он объявляет, чтобы на другой день весь народ явился к реке, и, кто не явится, тот будет врагом князю. Те, которые колебались, ждали чего-нибудь решительного, с радостию пошли теперь к реке, руководствуясь примером князя и бояр, говоря, что если бы христианство не было лучшею религиею, то князь и бояре не приняли бы его. Некоторые, по словам митрополита Илариона, шли неохотно, из страха пред повелевшим; некоторые же, закоренелые язычники, удаляются из Киева, скрываются в лесах и степях. Это известие об удалении некоторых язычников в леса и степи можно принимать в связи с известием об умножении разбоев: закоренелые язычники, удалившись от общества, разумеется, должны были враждебно против него действовать.

Любопытно, что богатыри Владимира, по преданиям, вооружаются против разбойников; все это может вести ко мнению, что эта борьба хотя отчасти носила характер религиозный; приводят разбойника — его отдают митрополиту; разбойник кается в доме последнего. Как бы то ни было, в Киеве христианство принялось без больших затруднений. Но не так было там, где оно не было еще знакомо, — у племен северных и восточных, которые жили еще в простоте первоначального быта, для которых старая языческая религия была еще удовлетворительна. Любопытно видеть, что христианство распространялось у нас тем же путем, каким вначале распространялась и государственная область: проповедники, митрополиты и другие духовные лица идут по великому водному пути — из Киева в Новгород, потом белозерским путем до Ростова. Но христианство встречает здесь, на севере, сильные препятствия: язычество, не удовлетворяясь страдательном противоборством христианству, осмеливается иногда прямо и явно наступать на него; являются иногда волхвы и явно возмущают народ против христианства. Большие смуты произвели они в Ростовской области, так что князь Ярослав должен был сам отправиться на север для усмирения волнений; в Новгороде один волхв возмутил народ до того, что когда епископ вышел с крестом в руке, то на стороне волхва стало все народонаселение; на стороне епископа остался один князь с дружиною, и только особенная смелость князя помешала исполниться намерениям волхва.