Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары

Дрейк-Брокман и его рота морской пехоты жили в грузовых вагонах на железнодорожной станции. Его офис и склады располагались в полуразвалившихся пассажирских вагонах без единого стекла, а прачечная и туалеты стояли в лесу, который спускался к железной дороге с северо-запада. Эти блага цивилизации были в новинку для русских солдат, которые не испытывали никакого желания общаться с британцами, соблюдая что-то вроде напряженного вооруженного перемирия — последнее в любой момент могло перерасти в открытую враждебность. Впрочем, морские пехотинцы были готовы и к такому развитию событий. Мы также узнали, что железную дорогу Мурманск—Петроград на участке от моста, по которому она пересекала реку, и до Кандалакши на севере патрулирует «самодельный» бронепоезд (большая часть его брони была гофрированным железом!) французского артиллерийского отделения.

Вся собранная нами информация говорила о том, что мы оказались в чрезвычайно деликатном положении. Никто не знал, были ли мы в состоянии войны с местным населением или нет; не знали об этом и сами местные, и различное отношение к этому вопросу подчеркивалось желанием одних и нежеланием других железнодорожных чиновников помогать нам. Инженер Аргиев, начальник кемской дистанции железной дороги, был настроен к нам благожелательно и предоставил нам с Джоселином теплушку [19], или грузовой вагон, оборудованный печкой. Во всем остальном мы разумно полагались на умение морских пехотинцев «брать взаймы» — смекалка британского солдата позволяла им добывать все необходимое втихомолку.

Чтобы еще больше осложнить и без того хаотичную ситуацию, к нам обратилась делегация бородатых разбойников с просьбой освободить из плена большевиков 58 человек, насильно удерживаемых в кемском гарнизоне. Причиной их ареста было нежелание этих людей — не русских, а карелов, чьи земли лежали к западу, между Финляндией и Белым морем, и в то время были оккупированы финнами, которыми командовали немцы, — носить оружие и воевать на стороне большевиков. Они просили выделить им дюжину спичечных коробков, обещая спалить все оккупированные деревни в Карелии. Их намерения казались искренними, и мы пообещали передать их просьбу нашему командованию, что и было сделано.

Что же касается отношений между нами и местными, то еще несколько дней прошли в напряжении; обе стороны наблюдали друг за другом, присматриваясь к каждому движению. Дошло до того, что наша закодированная телеграфная линия с Мурманском прослушивалась агентами, которых могли подослать только наши подозрительные соседи. В конце концов, наступила развязка: из штаб-квартиры поступил приказ разоружить русский гарнизон и переместить его через мост, на другую сторону реки.

Морские пехотинцы взялись за выполнение этого приказа с большой охотой и удовольствием. Выбрав время, когда большинство русских находилось в расположении своей части, Дрейк-Брокман по всем правилам военного искусства расставил своих людей и повел один взвод к казармам. Был произведен всего один выстрел уоррент-офицером [20] для того, чтобы привлечь внимание к цели нашего визита. Она была понята быстро и правильно. Из окон посыпались винтовки с несъемными штыками, за ними — ремни и прочее обмундирование; казалось, что находившиеся внутри люди разбирают себя на части. Все обошлось без смертельных исходов, хотя несчастья было бы не избежать, если бы споткнулся маленький пехотинец, несший целую кучу длинных русских сабель едва ли не больше себя самого.

Когда наши пленные осознали, что их не будут использовать в качестве мишеней для стрельбы, они испытали большое облегчение, и многие без всякого сожаления садились на поезд, который должен был провезти их миль шестнадцать к югу и там высадить. Однако после того, как они достигли пункта своего назначения, нам доставили письма с угрозами страшной мести от командующего гарнизоном, комиссара Спиридонова. Он, очевидно, думал, что у нас, как и у кошек, по девять жизней, так как обещал вернуться с шестью тысячами солдат и расправиться с нами, причем с каждым по несколько раз и различными способами.

Через десять дней оказалось, что Спиридонов собирался выполнить свое обещание, по крайней мере, частично. Наша русская служба разведки доложила, что на Кемь с юга идут три поезда и 3000 человек под командованием Спиридонова, собиравшегося напасть на нас на следующий день. Как обычно, мы разделили данные разведки на три и узнали примерную силу угрожавшего нам противника — эти расчеты и подтвердились через два дня. Жители Кеми были крайне взволнованы: одни ликовали по поводу неизбежной участи маленького британского гарнизона, другие — те, кто мог что-то потерять, — осознавали все перспективы вторжения «неограненных алмазов» [21] Спиридонова. Наши силы составляли всего лишь 200 человек, однако мы были хорошо подготовлены к обороне и могли ожидать вражеского нападения без излишнего беспокойства. Капитан Мак-Киллиган, опытный сапер с отличным чувством юмора и огромным, под семь футов, ростом, и четверо его подчиненных заминировали мост, подходы к нему простреливались из пулеметов; мы вытащили на свой берег все лодки и приставили к ним охрану, а на противоположном берегу сожгли все, что можно было использовать как прикрытие, и пристреляли ориентиры.

Тем временем из штаб-квартиры в Мурманске пришли указания по возможности избегать кровопролития, но при этом удерживать позицию любой ценой. Для выполнения этого приказа мы снарядили небольшой, но представительный комитет по встрече в составе полковника Фрайера, двух пулеметных расчетов из состава Королевской морской пехоты, которые заняли позиции с обеих сторон железной дороги на расстоянии примерно 200 ярдов к югу от моста, перегородившего дорогу бревна, очень нервничающего переводчика и меня, также в очень нервном состоянии. Мой дух несколько поддерживала новая тропическая форма и белые перчатки. Думаю, успеху нашего предприятия мы были отчасти обязаны заслугам моего портного. Когда появился враг — поезд с комиссаром Спиридоновым и его 800 людьми медленно приблизился и остановился при виде лежащего на рельсах бревна, — своей чистой перчаткой я сделал знак на манер стрелочника. Из всех окон показались головы, и воцарилось глубокое молчание. Переводчик спросил у пассажиров из первого купе, где можно найти Спиридонова. В дальних вагонах начали открываться двери, и я сказал переводчику, чтобы их немедленно закрыли, так как поезд стоит на мине и в случае неподчинения взлетит на воздух. Я также дал условленный знак Фрайеру, который скомандовал сделать несколько предупредительных очередей справа и слева от поезда. После этого мы приказали выйти комиссару, который оказался во втором вагоне. Он вышел и хотел что-то сказать, но я протянул руку, требуя от него сдать револьверы (их у него оказалось два, необычайно огромных и слишком тяжелых для обычного человека), а также приказать своим людям выбросить винтовки через окна. Они подчинились, и чтобы ускорить выполнение приказа, полковник Фрайер дал еще несколько очередей. После этого переводчик прошел по поезду, чтобы убедиться в сдаче всего оружия, и нашел еще несколько винтовок. Пока Фрайер занимался поездом, я отвел Спиридонова на станцию, чтобы задать несколько вопросов. Он был так поражен ситуацией, в которой оказался, что забыл закурить предложенную мной сигарету. После того, как майор Роулендсон — переводчик, специально прибывший из штаба, — подробно допросил Спиридонова, его отвели назад к поезду, и тот отправился обратно на юг вместе со своим набедокурившим грузом, предводитель которого, без сомнения, уже обдумывал возможность следующего нападения, во время которого его не удалось бы так легко заманить в ловушку.