Идти полным ветром

"Мерсвин" спешил вперед, переваливаясь с борта на борт на крутых гребнях волн Атлантического океана. Одинокая фигура Яна Янсена с подзорной трубой под мышкой по-прежнему маячила на шканцах. Уже несколько часов штурман мерил шагами палубу; остановившись, он взглянул на небо и едва успел подумать, что солнце уже в зените, как сверху, с мачты, донесся крик марсового:

- Эгей! Парус впереди слева по борту!

Ян Янсен взлетел по трапу на ют и навел подзорную трубу. Но до встречного судна оказалось слишком далеко. Пошло не менее получаса, прежде чем тот приблизился достаточно, чтобы разглядеть детали. Пузатый галеон глубоко сидел в воде, и, суда по огромному блинд - парусу, построен был на верфях Англии. Но на фок-мачте развевался флаг принца Оранского, а на грот-мачте - нидерландский флаг. Флагов на бизань-мачте и кормовом флагштоке видно не было: мешали паруса и такелаж.

Штурман прикинул, что встречный парусник потянет тонн на пятьсот против неполных трехсот "Мерсвина". Отсюда следовало, что у незнакомца больше пушек. Все это следовало оценить как можно раньше на случай, если намерения встречного корабля окажутся не из лучших. От наметанного глаза штурмана не укрылось и преимущество незнакомца в парусном вооружении, тем более что "Мерсвину" пришлось бы в случае сражения убрать лиселя, чтобы лучше маневрировать.

Галеон подходил все ближе, и вскоре Янсен мог уже отчетливо различить в его левом борту четырнадцать орудийных портов. Еще четырнадцать орудий правого борта и две кормовых пушки - на судах такого типа они обычно устанавливались по обе стороны от руля - давали в общей сложности тридцать орудий, в то время как "Мерсвин" нес всего пять восемнадцатифунтовых пушек по каждому борту и две двадцатичетырехфунтовых на корме.

На ют поднялся боцман Клаус Петерсен.

- Ну, что там видно, лейтенант?

Всякий раз, когда в воздухе пахло порохом, боцман величал штурмана лейтенантом - такое звание носил первый помощник капитана на военных кораблях, а Берент Карфангер, прошедший выучку у адмирала де Рюйтера, поставил на "Мерсвине" дело таким образом, что при опасности на его команду распространялись воинская дисциплина и субординация.

- Да вот, на фок-мачте флаг принца Оранского, а судно английского образца.

- Думаешь, дело нечисто?

- Был у алжирцев один капитан из вероотступников. Мой отец дважды встречался с ним в море. Тот себя именовал Морад-реис, а на само деле звали его Ян Янсе, из Фландрии...

- Почти твой тезка, - хмыкнул боцман, но штурман оборвал его:

- Еще раз такое услышу - пеняй на себя!.. Так вот, этот Морад-реис в двадцать седьмом году отправился в Исландию, рассчитывая поживиться, но ничего не вышло. Тогда он взял в плен сотни четыре исландцев, погрузил их на свои суда и продал в рабство. Вот что рассказывал отец. Еще он говорил, что тот Морад-реис вместо алжирского флага со звездой и полумесяцем часто плавал под флагом принца Оранского, совсем как этот.

- Постой, но с той поры прошло лет тридцать, не меньше - усомнился боцман.

- Это ни о чем не говорит. Надо будить капитана и готовить пушки к бою.

- Мои пушки всегда наготове, - обиженно буркнул боцман, исполнявший на "Мерсвине" обязанности констебля - начальника всей корабельной артиллерией. Все тем же недовольным тоном окликнул он юнгу Хайне Ольсена:

- Эй, парень! Ну-ка живо разбуди капитана!

Через минуту капитан уже появился на юте, все в тех же сапогах и плаще. Пока штурман наспех докладывал о результатах наблюдений, он пристально следил за маневрами чужака, который, лавируя длинными галсами против забиравшего к северу ветра, вскоре прошел мимо "Мерсвина" с подветренного борта всего в каких-то паре выстрелов. Теперь отчетливо стал виден и красно-бело-синий нидерландский флаг на корме незнакомца.

Но Карфангер не спешил поверить, что на этот раз все обойдется: слишком часто случалось ему наблюдать, как пираты показывали свое истинное лицо лишь перед самым нападением. К тому же встречный корабль пока находился в невыгодном положении, так что оставалось только ждать дальнейшего развития событий: он вполне мог развернуться у них за кормой, чтобы затем, идя на всех парусах в фордевинд, поравняться с "Мерсвином" и одним бортовым залпом разнести ему в клочья такелаж. После этого абордаж стал бы для многочисленной пиратской команды детской забавой.

Но незнакомец не менял курса, его орудийные порты оставались закрытыми, и ничего пока не предвещало нападения. Вряд ли в эти минуты среди команды "Мерсвина" нашелся бы не моливший в душе Бога держать порты и впредь закрытыми, отвести от их судна угрозу нападения пиратов. Они не трусили, полностью доверяя своему капитану, и не впервые попадая в такую переделку. Но каждый отлично понимал: не очень резвому "Мерсвину" не угнаться за маневрами более быстроходного чужака, а в абордажной схватке команде не устоять против нескольких сотен пиратов, даже если она покажет чудеса храбрости и ловкости. Если не произойдет чудо или не подоспеет нечаянная помощь, у всех будет одна дорога - в рабские кандалы.

Напрасно марсовый вглядывался в горизонт: спасительного паруса нигде не было видно. И вдруг он с ужасом обнаружил, что чужак развернулся и помчался за "Мерсвином", словно морской орел, ринувшийся из-под облаков на зазевавшуюся утку. Страх клещами сдавил горло марсового, он лишь нелепо замахал руками, не в силах вымолвить ни звука.

Снизу донесся голос капитана:

- Эй, на марсе, протри глаза, приятель!

Оцепенение марсового как рукой сняло и, перегнувшись вниз, он завопил что было мочи:

- Эгей! Они повернули! Господи Иисусе, спаси нас и помилуй!

И в тот же миг на его глазах с грот-мачты сполз голландский флаг и на ветру заполоскал алжирский.

- Пираты! Морские разбойники! Они подняли зеленый флаг!

Карфангер, совещавшийся с боцманом и штурманом, обернулся на истошный вопль. Да, марсовый не ошибался. Теперь нужно было действовать быстро и решительно. Карфангер дал команду свистать всех наверх и принялся распоряжаться подготовкой к предстоящему сражению. Пока осталась хоть малейшая возможность уйти или отбиться, он и не думал спускать флаг.