«Если мир обрушится на нашу Республику»: Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг.

В январе 1943 г. в Свердловской области распространился слух, что польские войска появились на фронте. Немедленно работники одного из номерных заводов обратились в завком и партийную организацию завода с вопросами: «Где находятся польские войска, которые оказались на нашей территории, воюют ли они сейчас вместе с нашими войсками?.. Это правда, что польские легионы принимают участие в наступлении в среднем течении Дона? Если да, то кто ими командует?» ^{745}

Тем временем отношения между СССР и польским правительством в Лондоне достигли критической точки. Помимо разногласий по поводу армии Андерса, обострился вопрос о советских границах и одновременно — о расстреле польских офицеров в Катыни накануне войны. В результате в апреле 1943 г. последовал разрыв дипломатических отношений.

Надо сказать, что большинство советских граждан тогда поверило официальным разъяснениям правительства, обвинявшего польскую сторону в клевете на Советский Союз. «Катынское дело» представлялось актом бессмысленной жестокости, который в массовом сознании советских людей к тому времени прочно ассоциировалась с немецким «новым порядком». К тому же и материалы, представленные комиссией Бурденко [75], казались достаточно убедительными, особенно при отсутствии каких бы то ни было аргументов другой стороны.

Все же ситуация оставалась достаточно неясной, и во многих районах, как, например, в Омской области весной 1944 г., возникал вопрос — чем объяснить антисоветские настроения польского правительства? ^{746}

Вызывала недоумение и позиция союзников, что нашло отражение в вопросах, заданных в июле 1943 г. в Азербайджанской ССР: «Как смотрят союзники на разрыв отношений между СССР и польским правительством?.. Почему Англия и США не приняли мер против клеветы на СССР со стороны польского правительства?» ^{747}

В мае 1943 г. на одном из заводов г. Свердловска бригадир женской бригады лакировщиков на вопрос, как она расценивает действия наших союзников, «как бы невзначай промеж себя бросила: “Польша тоже была нашей союзницей, а что получилось”» ^{748}.

В этой ситуации вновь вспомнили об армии Андерса. В. Вишневский 19 мая 1943 г. записал в дневнике: «Генерал Андерс ждал распада Красной армии и возможности ухода вдоль Каспия в Иран. Тайные антибольшевистские тенденции этой армии стали явными» ^{749}. И вопросы, которые задавали по этому поводу рядовые граждане, формулировались уже по-иному. Так, в Удмуртской ССР в июне 1943 г. было зафиксировано 33 вопроса о польской армии, причем один из них звучал так: «Куда делись бывшие польские части и не помогают ли они гитлеровской Германии?» ^{750} Лишь сообщения Совинформбюро о появлении на фронте польской добровольческой дивизии имени Костюшко, впоследствии преобразованной в Первую польскую армию, или «армию Берлинга» [76], закрыли эту тему.

Более того, о польских вооруженных силах как бы «забыли». Исключением, впрочем, являлись некоторые районы Литвы с многочисленным польским населением, прежде всего г. Вильнюс [77]. Там как раз «армия Берлинга» вызывала живой интерес, и часто задавались вопросы: кто вооружил польскую армию — Англия или СССР, стремится ли армия Берлинга к установлению большевизма в Польше и т. д. ^{751} Среди живших в СССР поляков, недовольных окончательной передачей Вильнюса Литве и наметившейся советизацией Польши, даже ходили упорные слухи о том, что армия Берлинга совместно с армией Андерса вот-вот объявят СССР войну при поддержке или даже прямом участии союзников. В результате этого будет восстановлена независимая демократическая Польша в границах 1939 г. ^{752}

Позднее многие (хотя далеко не все) польские жители Литвы переехали в Польшу, но в 1944–1945 гг. они (независимо от своего желания) де-факто и де-юре являлись советскими гражданам и таким образом составляли весьма специфическую часть советского общества.

В этой среде «польский вопрос» занимал центральное место среди вопросов послевоенного переустройства, причем то его возможное решение, на котором настаивал СССР, поддерживало лишь меньшинство советских поляков. Так, учитель Ромвальский уверял: «За одно ручаюсь, что 90% польского населения будет голосовать за Запад. Мы, поляки, которые уже видели жизненную “радость” Советской власти, передадим про это другим полякам, еще не знающим советской руки» ^{753}.

В первые дни после освобождения Литвы Красной армией националистически настроенное польское население было уверено в поддержке союзников. Наиболее откровенно высказывались в июле 1944 г. офицеры Армии Крайовой (в разговоре с агентом НКГБ): «Через 2–3 месяца начнется другая музыка с Советами. Как только разобьют Германию, то никакой линии Керзона, никакой советской Польши, ни прочих фантастических дурачеств не останется и следа. Имеем самые хорошие заверения Англии и Америки о наших границах. И если что-нибудь у нас переменится, то это только на нашу пользу. Только могущественная Польша может быть барьером на Востоке» ^{754}.

Однако реальная политика союзников никак не оправдывала ожидания поляков. Сначала их разочаровал Черчилль, выступивший в палате общин по польскому вопросу, затем решения Крымской конференции.

Как утверждали авторы «Спецсообщения о настроениях в городе Вильнюс в связи с опубликованием коммюнике о результатах работы Крымской конференции трех союзных держав» в феврале 1945 г., «решения Крымской конференции об установлении границ Польши по линии Керзона было встречено националистической частью польского населения со злобой и неудовлетворенностью. Одновременно часть польской интеллигенции все еще рассчитывает на то, что после победы союзников над Германией возникнут разногласия между Англией, Америкой и Советским Союзом, что приведет к войне между ними, в результате которой СССР будет побежден, а Польша будет восстановлена в своих старых границах… Менее значительная часть поляков, в том числе и интеллигенции, удовлетворена решением польского вопроса Крымской конференцией руководителей трех держав» ^{755}.

После Крымской конференции антисоветски настроенные вильнюсские поляки все свои надежды возлагали на конференцию в Сан-Франциско, затем на Потсдамскую, после Черчилля на Рузвельта, а после его смерти на Трумэна… Даже окончание войны в Европе мало что изменило в их настроениях. Уже в середине мая 1945 г. в Вильнюсе были зафиксированы следующие слухи и высказывания: «В Лондон вызывают Сталина на конференцию трех государств. Спор будет из-за Польши. Америка требует, чтобы Польша была восстановлена в старых границах 1939 года, чтобы Красная армия ушла с польской территории… Англия и Америка вооружают немцев и готовятся к войне против России, так что скоро настанет время, когда Москва будет также лежать в развалинах, как и Варшава… Капитуляция Германии еще не является концом войны. В скором времени разгорится война между Англией и Америкой с одной стороны и Советским Союзом — с другой. Английская пресса насыщена антисоветскими статьями, и правительство Англии поощряет это. Советскому Союзу предложено вывести войска с занятых территорий Европы. Против СССР идут 44 государства… В Турции подготовлена польская армия, которая вместе с союзниками выступит скоро против Советского Союза. Япония прекращает военные действия с Англией и Америкой, чтобы действовать против СССР на Востоке» ^{756}.