Петербург: вы это знали? Личности, события, архитектура

До сих пор не исследованы заграничные работы зодчего, который в 1851 году исполнил для персидского шаха проект «здания Совета и восточные бани», через два года – «для австрийского императора дворянский клуб, тогда же Академию художеств для герцога Тосканского», в 1855 году – «проект памятника Иоганну Якобу Берцелиусу (?) для шведского короля», в 1858 – мечеть для турецкого султана, в 1862 году для португальского короля – (архитектурные) проекты памятников Васко да Гама, Кабралю и Камоэнсу. Автор всех статуй – известный португальский скульптор Витор Баштуш (1829–1894).

Памятник знаменитому поэту Луису Камоэнсу (ок. 1524–1580) стоит в Лиссабоне на площади его имени. Камоэнс представлен в полный рост с «Луизиадой» в руке, в окружении скульптур восьми его героев, размещенных у высокого пьедестала. Открывший Бразилии Педру Альвариш Кабрал (1467/8 – ок. 1520) увековечен в памятнике в стиле необарокко, который находится в бразильском городе Сальвадор, который целых два века был главным городом страны, а ныне – это центр провинции Байя.

Недалеко от этого города Кабрал вступил на землю Бразилии. Статуя мореплавателя венчает высокую колонну с двухступенчатым пьедесталом, который украшен аллегорическими фигурами. Надо напомнить, что во время открытия памятника Бразилией правил португальский король. Все эти сведения были найдены в Интернете.

Такой же пышный и сложный вид имеет памятник, открывшему путь в Индию, Васко да Гама (1460/69-1524), установленный близ Триумфальной арки.

Монумент Берцелиусу (1779–1848) стоит на довольно простом пьедестале в Стокгольме, в парке его имени. Ученый изображен во весь рост и держит в руках книгу. Протестантская эстетика повлияла на строгое архитектурное решение. Памятник был открыт 13 июля 1857 года. По модели шведского скульптора Карла Густава Кварнштрёма (1810–1867) его отлили в Мюнхене15.

Н. И. Утин

По состоянию здоровья Корсини какое-то время жил в Одессе, где в 1865 году стал одним из учредителей городского общества водоснабжения. В 1874 году он переселился в швейцарский город Лозанну и там, скончавшись от инсульта, был похоронен на местном кладбище.

В семье зодчего родилось трое детей: две дочери Екатерина (род. 1838) и Наталья (1841 – после 1913), сын Павел (1839–1896), оставшийся холостяком, отчего род Корсини по мужской линии в России угас. Мать этих детей, красавица и выпускница Екатерининского института, была литературно одаренной, много писала для детских журналов и пользовалась благосклонностью критики. Ее произведения, как и романы для взрослого читателя, отличались «безукоризненной нравственностью» и «полезным нравоучением» в христианском духе, восхваляли семейные ценности. Корсини была знакома с Н.В. Гоголем, А. Мицкевичем, П.А. Плетневым, И.И. Панаевым, В.Ф. Одоевским, А.И. Ишимовой, издававшей литературу для детей. В наши дни ее произведения не переиздавались16.

Сын Павел Иеронимович Корсини в 1864 года окончил юридический факультет Петербургского университета, но «имея наклонность к лесоводству, изучил относящиеся к нему науки и занимался практикой за границей в известных своей специальностью сельско-хозяйственных заведениях и учреждениях и, наконец, был вольнослушателем в Петербургской Земледельческой школе». В июне 1870 года получил звание «кандидата сельского хозяйства и лесоводства» и определен запасным лесничим.

Н. И. Утина-Корсини. Фото 1860-х гг.

Дольше всего Корсини служил в Рунзерском лесничестве Олонецкой губернии (1880–1896 гг.).

Скончался и похоронен в Петрозаводске17.

Сестры Наталья и Екатерина (позже замужем за Висковатовым) тоже учились на юридическом факультете, но Наталья его не окончила. В университете она познакомилась с Николаем Исааковичем Утиным (1841–1883), сыном богатого еврейского банкира и «правой рукой Чернышевского». Молодой человек в 1862 году стал членом «Земли и воли» и вошел в ЦК этой террористической организации. Опасаясь ареста, в 1863 году народоволец вместе с женой Натальей бежал заграницу, позднее его приговорили к смертной казни. В 1867 году У тин вступил в Первый Интернационал, создал его русскую секцию и был в 1871 году делегатом Лондонского съезда.

Супруги жили в Лондоне и Женеве, общаясь с эмигрантами-революционерами. Были знакомы с А.И. Герценом, Н. Огаревым, М. Бакуниным и Марксом. Раскаявшись, Утин получил помилование и в 1878 году вернулся в Россию, чтобы оставшуюся часть жизни работать управляющим уральских заводов барона Гинцбурга.

Его жена, как и мать, стала писательницей. Публиковала в журналах свои очерки («Людоедка. Очерк из жизни русских, праздношатающихся за границей», 1874), пьесы и романы. Много шума наделал ее богатый скандальными подробностями роман «Два мира» (1875 г.) о семейной драме Герцена. Однако большой литературной известности Утина-Корсини не добилась18.

Поскольку И.Д. Корсини служил в очень многих ведомствах, некоторые его работы, наверняка, еще не обнаружены. Думается, когда это произойдет, значение зодчего в русской архитектуре периода позднего классицизма и ранней эклектики скорее всего возрастет, а пока он выглядит второстепенным мастером, каких довольно много в это время было в Петербурге. Однако и они заслуживают изучения, потому что без них архитектурная история города выглядит определенно беднее.

Раздел 4 Такие были времена

Пропавшая модель

В краеведческой литературе о пушкинской поре иногда встречаются отрывки, посвященные архитектурной модели Санкт-Петербурга, которая была исполнена под руководством итальянца Антонио де Росси.

Антонио де Росси, называвший себя «architectus» и «венецианский дворянин», был однофамильцем знаменитого русского зодчего, но не его отцом, как голословно утверждают некоторые авторы. Росси – очень распространенная итальянская фамилия. С семейством Карло Росси, Антонио, судя по документам, был знаком, ибо уже с 1817 года отмечен в Петербурге1.

Начало работы над моделью города следует отнести к лету 1824 года, когда император Александр I повелел «предоставить все рисунки, планы и разрезы из Инженерного департамента и приказал владельцам городских домов снабдить его всеми планами и проектами, необходимыми для работы».

16 июля герцог Помпео Литта, управляющий Гоф-интендантской конторой, отправил А.Н. Оленину, президенту Академии художеств, следующее письмо: «Государю Императору угодно было Высочайше дозволить дворянину Росси сделать модель Санкт-Петербурга. Для чего открыты будут ему планы и фасады казенным зданиям и сверх того дозволено ему употреблять художников для снятия с улиц и дворов фасадов всех зданий, как частных, так и казенных.

Он просил содействия моего, чтобы делом сим занимались художники, состоящие при городском архитекторе, но я не мог удовлетворить сей просьбы, ибо художников сих не много, да и те весьма заняты». Тогда за помощью Литта обратился в Академию художеств.

Ответ Оленина последовал через неделю и был отрицательным: «…Из состоящих при Академии художеств по части архитектуры художников, нет ни одного, который бы не был весьма занят <…> учеников же на сие дело нельзя употребить по той причине, что старшие, готовясь к выпуску из Академии в сентябре месяце сего года, занимаются теперь окончанием заданных им к выпуску программ, а младшие еще не довольно сильны в своем художестве…».

Росси пришлось действовать самостоятельно. По его словам, он «дал возможность некоторым воспитанникам Академии художеств практиковаться в планах и фасадах под руководством отличных итальянских архитекторов…». Не установлено, кто были эти воспитанники и их руководители. Когда после отъезда Росси из столицы власти решили купить материалы этих воспитанников, то композитор и придворный капельмейстер К.А. Кавос, тоже венецианец, у которого архитектор жил, заявил, что «у Антония Росси никаких рисунков не имелось». По-видимому, он увез их с собой2.