Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего

Член Военного совета Северо-Западного фронта В.Н. Богаткин докладывал Л. Мехлису: «Если идут в бой танки и пехота, нет авиации; если идет в бой пехота – нет артиллерии или танков…»

Участник Первой мировой войны, командующий Северо-Западным фронтом Федор Исидорович Кузнецов тоже не был новичком в армии. Он прошел Гражданскую войну и с 1935 по 1938 год являлся начальником факультета кафедры Военной академии имени Фрунзе; военное образование получил в этой же академии в 1926 году. С 1940 года начальник Военной академии Генштаба. С августа 1940 года командующий войсками Северо-Кавказского, а по 1941г. – Прибалтийского округа. Участник финской войны.

По существу, Кузнецов принадлежал к той же плеяде «гениальных» полководцев, расстрелянных в 1937 году. С 1925 по 1932 год его непосредственным руководителем был начальник и комиссар Военной академии имени Фрунзе Роберт Эйдеман, приговоренный к смертной казни в 37-м. Кузнецов не был расстрелян, как Тухачевский, а в 41-м его обошла судьба Павлова. Но очевидно, что в первые месяцы войны он не справился с теми задачами, выполнение которых могло быть гарантировано его армейским опытом.

Кстати, командующий Северо-Западным фронтом Ф.И. Кузнецов действовал лучше своих коллег. Он не был застигнут началом войны врасплох. Получив из Москвы директиву №1 о возможном нападении немцев уже в 0 часов 30 минут, он поднял части по тревоге и в 6 часов 10 минут докладывал, что в 4 часа он «отдал приказ контратаками отбросить противника и… принял меры, чтобы бомбить противника, не перелетая границы».

Впрочем, о том, что первый эшелон прикрытия границы – пограничные части и стрелковые дивизии встретили нападение в полной готовности, – известно давно. Пограничные части войск НКВД проявили особую стойкость.

Так, в том же Брестском укрепрайоне, где рассыпались без боя части 4-й армии Коробкова, войска НКВД достойно встретили немцев. «С первых минут войны бойцы… открыли прицельный огонь по врагу, заставили залечь в секторах обстрела цепи штурмовых отрядов, остановили на железнодорожных мостах через Буг бронепоезд с черными крестами… На подступах к долговременным укрепленным точкам, где секторы обстрелов накануне войны тщательно выверялись, фашисты несли большие потери.

Шестьсот бойцов БУР сумели задержать на границе 293-ю (немецкую) пехотную дивизию до 30 июня, а 167-ю пехотную дивизию в опорном районе южнее Бреста – до 24 июня. При прямом попадании вражеских снарядов в бетон воздух сотрясался так, что из ушей текла кровь. Люди теряли сознание. Но гарнизоны держались сутки… двое… неделю… вторую… На рассвете 22 июня они успели получить приказ : «Из дотов не выходить!»

Но они не ушли бы и без этого приказа, потому что перед каждым из них открывался в секторе обстрела участок границы, за недоступность которого несли ответственность поименно». «В ружье» встретили нападение и стрелковые дивизии Юго-Западного фронта. Более того, 99-я дивизия прикрытия границы у города Перемышль принесла первый успех Красной Армии, освободив этот город, захваченный немцами. О чем с восторгом писали в те дни британские газеты.

Безусловно, что не неожиданность нападения стала результатом отступления Красной Армии на этом направлении в первые недели войны. Неудачи были объективным следствием ошибок многих «гениальных» полководцев и командиров. Но повторим, что главная вина лежала на Генеральном штабе и его начальнике Жукове.

Стремясь осуществить замысел «плана поражения» Тухачевского по реализации «операций вторжения», Жуков, по запоздалому определению наркома Тимошенко, разработал «безграмотный сценарий вступления вооруженных сил в войну». В результате войска не сумели противостоять немецкой стратегии. Обстоятельства оказались сильнее их. Теперь повернуть войну вспять мог только Сталин, но и ему на это потребовалось время.

Конечно, любая война – это страшное потрясение. С ее началом даже военные сразу же от бахвальства перешли к панике и растерянности. И, как часто бывает в реальной жизни, волну дезорганизации, охватившую военных, неожиданно породила совершенно житейская проблема – семьи профессиональных командиров.

Как правило, они жили в военных гарнизонах. Из Гомеля, находившегося еще далеко от линии фронта, Сталину поступило сообщение секретаря обкома Ф.В. Жиженкова: «Деморализующее поведение очень значительного числа командного состава: уход с фронта командиров под предлогом сопровождения эвакуированных семейств, групповое бегство из части разлагающе действует на население и сеет панику в тылу».

В эти дни из штаба обороны города Ельня Смоленской области пишут в Политбюро, что расположенное поблизости войсковое авиасоединение охвачено паникой: «Убедительно просим Политбюро ЦК ВКП(б) и лично товарища Иосифа Виссарионовича СТАЛИНА ударить по паникерам и всем, кто способствует порождению паники, приняв необходимые меры в отношении местных партийных и советских органов. В частности, по Смоленской области, ибо, если каждый командир или руководящий советский партийный работник начнет заниматься эвакуацией своей семьи, защищать Родину будет некому ».

Паника командиров в районах пограничных республик, присоединившихся к СССР накануне войны, усиливалась действиями «пятой колонны» из числа националистов. Несмотря на предвоенные чистки, в них оставалось много профашистских элементов, перешедших немедленно к активным действиям.

Подпольный Литовский фронт активистов, насчитывающий около 36 тыс. человек, уже 22 июня захватил радиостанцию Каунаса и провозгласил создание временного правительства во главе с Амбразявичусом. Немецкие войска Амбразявичуса вошли в Каунас 25 июня почти без боя.

Латвийская группа националистов временно овладела радиостанцией в Риге, а ряд воинских подразделений Латвии в полном составе перешли на сторону немцев. При вступлении оккупантов в Ригу их приветствовали сразу два новоявленных правительства. Эстонские фашисты, состоявшие из отрядов нескольких тысяч организованных бандитов, наносили удары Красной Армии с тыла и в июне захватили Тарту.

Аналогичные действия осуществили националисты Северной Буковины, Правобережной Украины, Западной Украины. Сразу после оккупации Львова, 30 июня, было создано «правительство» во главе с Бандерой. Возникновению общей растерянности в эти дни способствовали не только пособники немцев, но и диверсанты, заброшенные с началом войны в приграничные районы.

Такова была неприукрашенная реальность. Война разделила народ не только на «живых и мертвых». Она поделила людей на трусов и героев, на сильных и слабых, на «людей и зверей». И все же, несмотря на массовую растерянность и панику, по всей линии фронта шли тяжелые бои.

Об этом пишет переводчик Гитлера Пауль Карелл: «Русские сражались фанатично, их вели решительные командиры и комиссары, которые не поддались панике, возникшей во время первых поражений». Немецкий военный историк генерал Курт Типпельскирх отмечает: «До 3 июля на всем фронте продолжались упорные бои. Русские отходили на восток очень медленно и часто только после ожесточенных контратак против вырвавшихся вперед танков».

Все это так. Но война оставалась войной. Она была наполнена всем: самоотверженностью и предательством, мужеством убитых и слабостью сдавшихся в плен, блеском удачных операций и тупостью бездарных приказов.

Сталин быстро осознал, что война приобретет затяжной характер и будет связана с потерей значительной части территории. Уже 24 июня у него на совещании было принято решение о создании Совета по эвакуации во главе с Л.М. Кагановичем – «для руководства эвакуацией населения, учреждений, военных и иных грузов, оборудования предприятий и других ценностей».

Через три дня были приняты постановления «о порядке вывоза и размещения людских контингентов и ценного имущества» и «о вывозе из Москвы государственных запасов драгоценных металлов, драгоценных камней, Алмазного фонда СССР и ценностей Оружейной палаты Кремля».

В это же время в ставке Гитлера звучали победные сообщения. На второй день войны, на совещании в «Волчьем логове», начальник Генерального штаба Гальдер докладывал Гитлеру: