Дети Гитлера

Манфред Пройснер был ранен во время атаки советских позиций. «Во время передышки ко мне подошел огромный фельдфебель с пистолетом в руке и спросил меня: „Что с тобой?“ Я ответил, что меня ранило осколком. Он увидел на мне выступившую кровь. Мне разрешили спуститься в подвал. Другие тоже хотели передохнуть в подвале. Однако фельдфебель пистолет погнал их обратно на позиции, на эту проклятую железнодорожную насыпь».

Что их ожидало на главной оборонительной линии, рассказывает Роман Шеффер. «Русские лежали сверху на насыпи, а мы должны были отбросить их за насыпь. Вы представляете себе, как они там наверху лежали и простреливали всё вокруг из пулеметов. Сколько людей там положили. Эта чистая глупость». Кристиан Людке, которого подвергли наказанию палками за самовольную отлучку из части, находился на этом же участке обороны. «Мы были должны вести бесперспективную борьбу. Мы только успевали подсчитывать свои потери. Многие плакали не из-за ранений, а из-за страха».

Официальное мнение рейха могло только восхищаться военным аспектом этой человеческой трагедии. «Опираясь на мужественную волю к сопротивлению и проверенную боевую храбрость, на полную поддержку отечества и глубокое убеждение бороться до конца, мы будем удерживать крепость до перелома в войне», — заявило командование окруженной группировки. Однако вопреки хвастливой военной пропаганде «железная « дисциплина в городе постепенно ослабевала. В ещё уцелевших церквях солдаты ежедневно тихо молились, и никто не припятствовал им.

В начале апреля начался последний акт драмы в верхнем городе. На пасху Бреслау пережил все ужасы «тотальной» войны. Красная Армия разбомбила все оставшиеся здания города. Бреслау был охвачен огнём. Однако командование «крепости» не хотело сдаваться, напрасно надеясь на помощь извне. Фанатики поздравили 20 апреля 1945 года своего вождя с днем рождения: «Наши надежды на Гитлера тем больше, чем дольше мы держимся».

Советские войска несколько дней не обстреливали город, давая ему последний шанс на добровольную капитуляцию. Однако защитники не воспользовались этой возможностью, чтобы сохранить многие человеческие жизни. Лишь в начале мая немецкие парламентеры подняли белый флаг. Среди них находился Артур Гроссман. Подростки из Гитлерюгенда пытались помешать им. «Мы были отчетливо всем видны с нашим белым флагом. Мы пошли на другую сторону вести переговоры. Нам пришлось идти мимо позиций Гитлерюгенда.Для них наш поступок был совершенно неприемлим. Они не хотели сдаваться. Они кричали нам, что будут воевать дальше и никогда не капитулируют. Конечно, у нас было неприятное чувство опасности, но они ничего не могли нам сделать. У нас был приказ. Они просто встали у нас на пути и не пускали дальше. Мы вызвали их командира батальона. Потом связались по телефону с командованием. Генерал переговорил с командиром. Лишь тогда под крики и ругань гитлерюгендовцев мы смогли продолжить свой путь. На обратном пути мы вновь столкнулись с проявлениями недовольства. Они обзывали нас предателями и трусами. Они снова кричали, что будут биться дальше. Среди этих криков особенно выделялся один тенор».

После многомесячных боев в городе установилась тишина. Лишь 6 мая 1945 года в городе перестали стрелять. «Крепость» Бреслау пала лишь за два дня до всеобщей капитуляции Германии. Гауляйтер Ханке, который был в числе самых яростных «защитников» города, продемонстрировал своё представление о «мужестве и готовности умереть». За несколько дней до падения силезской «крепости» он незаметно удрал, бросив своих «боевых товарищей» на произвол судьбы.

Западный фронт тоже не стоял на месте. Седьмого марта 1945 года впервые со времен Наполеона вражеские солдаты переправились через главную реку Германии. Американская 9-я танковая дивизии в районе Ремагена первой вступила на противоположный берег Рейна. Гитлер неистовал, ролучив это известие. Военная ситуация оставалась прежней. Тысячелетний рейх находился между молотом и наковальней. Красная Армия стояла на Одере. Союзники, перейдя Рейн ещё в шести местах, взломали оборону вермахта и продвигались в глубину немецкой территории.

Многие подростки из Гитлерюгенда на западе страны считали, что пришло их время отличиться в бою. Рудольф Хельмих 1929 года рождения был одним из них. Он учился в гимназии Штейнбарта в Дуйсбурге. В 1940 году его вместе с одноклассниками вывезли в сельскую местность, так как город часто подвергался налетам союзнической авиации. В лагере дети подружились ещё сильнее и совместно решили защищать отечество. В январе 1944 года подростков отправили в Бад Мергентхайм. В начале 1945 года вся молодежь этого местечка вступила в Фольксштурм. Когда командир отряда Гитлерюгенда спросил, кто не желает добровольно взять в руки оружие, ответом была тишина. Хельмих и его товарищи рвались в бой.

Американцы совершенно неожиданно появились у Бад Мергентхайма 31 марта. Разгорелся бой, во время которого наступающие американские танковые части понесли в районе Нойкирхена ьольшие потери. Немецкая группировка Дирнагеля, применив 88 мм зенитные пушки, подбила большое количество танков противника. Хельмих и его товарищи воспользовались случаем. Они стали проводниками в подразделении СС, которое действовало в этом районе. Гимназисты были восхищены этими солдатами, которые постоянно проявляли решительность и дисциплину в то время, когда другие части вермахта беспорядочно отступали. «Эсэсовцы спросили нас, что мы хотим делать дальше. Мы ответили, что уже давно хотим сражаться за отечество и желаем присоединиться к ним. Тогда один солдат СС сказал: „Хорошо, если вы хотите добровольно остаться с нами, тогда всё в порядке. Мы возьмем вас, но это ваше решение будет окончательным. Кто говорит „да“, тому уже нет пути обратно“. И мы все без долгих раздумий согласились».

Пока ожидали нового наступления американцев, среди малолетних добровольцев началось брожение. Один из них самовольно покинул расположение и исчез. Правда, ему на замену приняли новых подростков. Мать одного из добровольцев безуспешно пыталась забрать своего сына домой. Другой юноша пытался удрать. Его поймали и вернули обратно. Позднее они оба погибли.

Пятого апреля американские части начали новое наступление и взяли близлежащую деревню Штуппах. Жители деревни устали от войны и соблегчением встретили приход американцев. Однако ночью американцы отошли из деревни. Этим воспользовались солдаты из отряда СС и заняли деревню. Утром американцы попытались вернуться в деревню, не ожидая встретить сопротивление. Передний джип с американским офицером был расстрелян в упор. Немцам даже удалось взять пленных. Взвод юных добровольцев из Дуйсбурга перебросили на усиление на окраину Штуппаха. Их было 11 человек под командованием опытного унтер-офицера. Нужно было отрыть окопы, и Хельмиха отправили за лопатами в деревню. Однако жители не захотели отдать ему шанцевый инструмент.

Между тем танки 10-й американской механизированной дивизии взяли Штуппах в полукольцо. Когда Хельмих возвращался к своим, начался обстрел. Юноша попытался спрятаться от осколков. Он не видел своих товарищей, но знал, что они где-то впереди него в сотне метров. Разумеется, окопы они не успели отрыть. Рудольф Хельмих был в отчаянии. «Я знал, что лежат на земле безо всякого укрытия. Меня послали, чтобы я смог помочь им. А я не сумел этого сделать.»

Через несколько часов бой закончился. Ни один солдат из отряда СС не думал о сдаче в плен. Когда американцы вступили в деревню, Хельмих был вынужден спасаться бегством. Помогать было некому. Все его товарищи погибли. Убежать далеко не удалось. Во временном пункте приема военнопленных, куда был доставлен Хельмих, он встретил своего школьного товарища Вальтера Кремера и своего унтер-офицера. Всего в том бою за деревню погибло 63 немецких военнослужащих, и среди них девять добровольцев из Дуйсбурга.

Трупы погибших десять дней пролежали под открытым небом. Американцы в назидание немцам долго не разрешали похоронить их. «Когда мы хоронили их, они уже наполовину разложились. Внутренности повылезали из тел.» Рудольф Хельмих долго размышлял по поводу гибели своих товарищей: «Мы были друзья. Мы совместно сделали этот выбор. У меня до сих пор ноет сердце. Мне очень жаль, что так всё получилось, но мы сами так захотали. Каждый должен отвечать за свои поступки».