Закат и гибель Белого флота. 1918–1924 годы

Обстановка на прикаспийских территориях к февралю-марту 1920 года складывалась весьма трагическим для белой армии образом. Хотя Красная армия и не наступала с суши на Петровск, но возле порта образовались местные большевистские и горские отряды, которые все время обстреливали город и действовали в его окрестностях, едва сдерживаемые остатками частей генерала Драценко. Из Астрахани с весной ожидался выход красного флота, усиленного миноносцами 2-го и 3-го ранга, переведенными сюда по Волге из Балтийского моря. Чтобы владеть морем, Белому флоту необходимо было прийти первыми под Астрахань до конца заморозков. Это было непросто в силу объективных обстоятельств, ибо выход из устья Волги представляет собой узкий морской канал, тянущийся в море миль на десять. Всякий корабль, идущий по каналу, мог быть с моря легко расстрелян. Если бы белые суда опоздали, а красные корабли оказались уже в море, то им пришлось бы иметь дело с противником гораздо сильнее существующего Каспийского белого флота, имеющим к тому же настоящие боевые корабли.

В форте Александровском все еще находилась Уральская армия, совершенно небоеспособная после тяжелого зимнего перехода, в котором она потеряла чуть не десять тысяч своих бойцов замороженными и больными. Красноводск еще осенью 1919 года был занят красными отрядами. Новообразованный Азербайджан никакого участия в борьбе с красными не принимал, вел самостийную политику, вел переговоры с большевиками и старался вредить частям ВСЮР по мере сил: не давал необходимой нефти и материально и духовно поддерживал разноплеменные горские отряды, все время обстреливавшие крайний фланг Добровольческой армии, находившийся под Дербентом.

В Энзели, в Персии, расположился большой отряд британских войск. Командир Каспийской флотилии, недавно произведенный в контр-адмиралы, Сергеев, еще почти за месяц до эвакуации, послав громкую телеграмму командиру Уральской армии на его вопрос об эвакуации — «Я владею морем, эвакуация будет произведена в Александровском форте», — ушел на своем флагманском корабле «Президент Крюгер» в Энзели. Там адмирал производил какие-то торговые операции.

В Баку, несмотря на то что азербайджанцы встретили его флагманский корабль залпом из тяжелых орудий с острова Нарген, с неослабевающим энтузиазмом Сергеев продолжал свои попытки начать с правителями Азербайджана какие-то переговоры относительно потенциальных беженцев. Поскольку приказ генерала Драценко о роспуске армии распространился также и на флотилию, оставшийся за ее командующего начальник штаба Сергеева капитан 1-го ранга Пышнов, не имея никаких инструкций от адмирала, действовал совместно с генералом Драценко. Астраханцы заволновались — сначала заявили, что никто не уйдет и они пойдут с флотом куда угодно, но потом, видно, чувство привязанности к родным местам возобладало, — ведь у каждого из них оставались под Астраханью семьи и имущество. Со слезами на глазах они начали прощаться, говоря: «Если бы вы приказали, что нам делать, а то говорите — как угодно, хочешь — оставайся, хочешь — уходи». Корабли Каспийской флотилии опустели, на них оставались лишь офицеры и небольшое число матросов. Рыбаки сели на свои рыбницы и поплыли в сторону Астрахани, предполагая до лета обосноваться на острове Чечень, а летом 1920 года самостоятельно начать биться с красными…

Уже находясь в Месопотамии, офицеры Каспийской флотилии читали в газетах, что в Астрахани произошел переворот и даже был объявлен свой «астраханский царь», но, конечно, через некоторое время восстание подавили, так что вряд ли кто-нибудь из бывших соратников морских офицеров по Каспию остался после того в живых.

Чтобы корабли могли двигаться, генерал Драценко дал морякам кавалерийский полк, который и был распределен по кораблям — без лошадей, но зачем-то со своими седлами. Солдаты первое время моряков не признавали, не слушались, и вследствие этого возникала масса недоразумений. И вот с таким составом и, конечно, с запозданием два сильнейших корабля Каспийской флотилии — «Дмитрий Донской» и «Князь Пожарский» — под командой капитана 2-го ранга Бориса Николаевича Бушена в марте 1920 года были отправлены под Астрахань, чтобы предупредить выход красных в море. Вслед за ними буксировались две баржи с камнями, которые должны были быть затоплены в канале. Подойдя ночью на так называемый 12-футовый рейд, Борис Николаевич обратил внимание на мелькавшие вдали огни. Утром во мгле были видны какие-то корабли, и Бушен направил «Князя Пожарского» на разведку. Не успел «Пожарский» отойти на какие-то полмили, как раздался чудовищный взрыв, и одно колесо (пароход был колесный) разнесло вдребезги. Оказалось, что большевики оградили себя минами. На виду у красных миноносцев Балтийского флота, оказавшихся уже в море, а также больших вооруженных пароходов Бушен успел снять всю команду с «Пожарского» и затем потопил его снарядами. О бое с большевиками уже говорить не приходилось. Странно, но большевики проявили несвойственную им беспечность, не тронув экипаж Бушена, хотя и могли его тут же утопить.

Борис Николаевич Бушен, как и многие его сослуживцы-офицеры по Каспийской флотилии, оказался в лагере русских беженцев в Басре, в Месопотамии, откуда потом выбрался в Египет. Там он прожил долгое время и умер в Александрии 9 сентября 1956 года, так и не увидев вновь берега Отечества.

Таким образом, белый флот фактически перестал быть хозяином Каспийского моря. За день до эвакуации прибыл на своем корабле контр-адмирал Сергеев. Он созвал всех начальников и командиров на срочное и бесполезное совещание, на котором ему было задано много нелицеприятных вопросов. Адмирал, обозленный на то, что флотилия фактически вышла из-под его контроля, за какую-то незначительную ремарку, произнесенную начальником штаба флота, выгнал его с заседания. Нервозность и накаленность атмосферы чувствовали все участники заседания. Опыт и мудрость старших начальников затмила раздвоенность их чувств: слухи о развале антибольшевистской борьбы на Каспии, о шаткости гражданской власти, о ежедневных набегах горцев и саботаже подпольных коммунистических организациях вселили в души этих многоопытных морских волков растерянность. Командовать флотом, имея за плечами удобную гавань, превосходные ремонтные доки, непрерывное снабжение флота всем необходимым — это одно, а делать то же самое в ситуации прямо противоположной мог далеко не каждый. Нормальная работа флота могла быть обеспечена лишь такой же работой его тыловых и портовых служб, надежной связью с командованием сухопутными войсками, а военные задачи должны были тесно увязаны между собой и ясно разделены между флотом и армией. Но принимать эффективные решения в условиях хаоса и беспорядка, когда фактически Верховная белая власть не могла справиться со все нарастающими беспорядками и анархией, но на это требовались характер и воля.

Изгнанный с заседания начальник штаба счел за благо просто удалиться из города, обратившись в простого пассажира, не сдав дел и не особенно озаботившись поиском преемника. В поступке офицера чувствовалась неприкрытая обида. Впоследствии этот факт заставил командиров судов Каспийской флотилии перенести много волнений.

Начальником отряда действующих кораблей был назначен капитан 2-го ранга Макаров, которому весь последний день эвакуации пришлось находиться на внешнем рейде, обстреливая из орудий окрестности, из которых красные продолжали свои атаки на Петровск. Все, что могло держаться на воде, выводилось из порта, и ночью последним вышел «Президент Крюгер» с адмиралом Сергеевым и генералом Драценко на борту. Когда корабль вышел на рейд, адмирал потребовал капитана Макарова к себе и приказал остаться на Каспии за него, чтобы давать распоряжения остававшимся судам, а сам на «Крюгере» сейчас же ушел в Баку. На рейде в то время находилось до сорока кораблей, и половина из них не могла двигаться сама. Из боевых кораблей также не все могли двигаться, поскольку их зимний ремонт еще не был полностью завершен. Коммерческие пароходы, нагруженные разнообразными грузами, пытались ускользнуть в Баку, и дежурившим маломерным судам Белого флота приходилось выстрелами их останавливать. В порту Петровска тем временем раздались сильные взрывы — на железнодорожных путях рвались вагоны со снарядами, подожженные частями ВСЮР при их отходе. Вагонами с боеприпасами были забиты все железнодорожные пути. Взрывы оказались настолько сильными, что корабли, находившиеся в радиусе трех миль от порта, при каждом новом разрыве вздрагивали всем корпусом. В непосредственной близости к порту Белой флотилии была поставлена задача: затопить один пароход во входном канале, что было успешно проделано несколькими офицерами и матросами с флагманского корабля, несмотря на страшные взрывы и непрекращающийся обстрел большевиками с суши.